Читаю про Дунай и окрестности. 4


«Течение жизни, манящее того, кто стоит на вершине лестницы, рискует превратиться в пену стирающегося в машине белья. Дунай вовсе не голубой, как написано в стихах Карла Исидора Бека, подсказавшего Штраусу соблазнительное и далекое от правды название вальса. Дунай светловолос, «a szöke Duna», как говорят венгры, впрочем, светлый оттенок — мадьярская или французская галантность, «Le Beau Danube blond» — так называл его в 1904 году Гастон Лаверньоль. Жюль Верн, мысливший у́же, собирался назвать свой роман «Прекрасный желтый Дунай». Желтый — цвет грязи, мутной воды, омывающей последние ступени этой лестницы».
Ежели кто может похвастаться, что понял первую фразу, – велкам.
Нашла, однако, в сети ещё цитату о цвете Дуная. «Синий, грязно-желтый или кроваво-красный: цвет Дуная меняется в зависимости от истории и географии. Никогда не способный по-настоящему сформировать страны, через которые он проходит, в единую политическую единицу, он, тем не менее, соединяет народы и регионы, примиримые только в мечтах или поэзии». Это пишет венгерский философ Ласло Фёлдени, автор книги с гениальным названием «Достоевский читает в Сибири Гегеля и плачет» (Ольга Балла и Ольга Серебряная перевели). Интересная заявка: в том, что Дунайская империя так никогда толком не сложилась, и реальность так и не догнала философию (победа номинализма?), виноват сам Дунай. Но он вроде и не претендовал…
Ну, и кто такой Гастон Лаверньоль? Не знаю…
Клаудио Магрис. Дунай / Danubio (1986). Пер. с итал. Анны Ямпольской
Иллюстрации со стр. L. Ritók Nóra
|
</> |