Бодайбо. Часть 2: город жёлтого металла

varandej — 02.02.2022

Бодайбо - маленький городок (12 тыс. жителей) на берегу Витима в 1500 километрах по дорогам от областного Иркутска и 220 от ближайшей БАМовской станции Таксимо. В прошлой части я рассказывал о нелёгком пути сюда и соседнем посёлке гидроэнергетиков Мамакан. Сегодня погуляем по райцентру - воротам и столице Ленских золотых приисков, где во все времена доходили до абсурда гримасы русского капитализма.

Трудная дорога из Таксимо, все 7 часов на которой трясёт так, что у меня саморазвязались шнурки, упирается в берег Витима. Весь его пейзаж как бы говорит "я и есть Угрюм-река". Вдоль недостроенного, как и весь советский коммунизм, моста за реку ходят паромы. Но дорогу и переправу я показывал в прошлой части, равно как и виды Бодайбо вон с той сопки с ретранслятором наверху:

2.


Городок вытянут вдоль реки от переправы до аэропорта на 7 километров при ширине 1-1,5 километра и изрядном, не меньше сотни метров, перепаде высот. Дорогу сюда пробили лишь в 1982 году, параллельно со строительством Байкало-Амурской магистрали, а аэропорт обустроили при Сталине, начиная с гидросамолётов, садившихся на серый, словно бетон взлётки, Витим. Прежде главным путём сюда из внешнего мира служила река, и выше течению три ржавых крана напоминают о временах, когда Бодайбо жил речными завозами, а колоколенка - о том, что с реки и пришёл сюда русский человек.

3.


...Сейчас уже сложно представить, что когда-то Россия считалась страной, очень бедной полезными ископаемыми. Особенно аховой ситуация выходила именно с золотом, которое искали по рекам и горам со времён избавления от ордынского ига. Иван III приглашал рудознатцев из Италии, но те, перекопав пол-страны, нашли единственный самородок, которого хватило на нательный крест. Пётр I зашёл с другой стороны, объявив "горную свободу" - золото дозволялось искать кому угодно и где угодно, невзирая на принадлежность земли. Нашёл его, однако, не бородатый старатель, а "пробовальный мастер" Иван Мокеев, в 1714-19 годах изучавший в Москве породы Нерчинской Даурии: первое скудное русское золото получали из полиметаллической руды. Больше повезло в 1744-47 годах Ерофею Маркову, староверу с Урала, который хлеб добывал поисками самоцветов, но золотую жилу обнаружил, когда сооружал себе избушку на реке Пышма - теперь там город-спутник Екатеринбурга Березовский, выросший вокруг первого в России золотого рудника. "Золотой фарт" стремительно перерос в "золотую лихорадку", вскоре охватившую Урал. К концу 18 века русским золотом было уже никого не удивить, а вот закон Петра I об уголовной ответственности за сокрытие находок жёлтого металла продолжал действовать. Одним из осужденных по нему стал уральский старатель Егор Лесной, оказавшийся в ссылке сперва в Кийской слободе (нынешний Мариинск) Томской губернии, а затем в горах Кузнецкого Алатау. Там с его заимки на речке Берикуль в 1826 году началась новая, уже сибирская золотая лихорадка, охватившая Томскую и Енисейскую губернии. В Сибири на передний план вышли уже не старатели-одиночки, а купцы, состязавшиеся в бессмысленной и безудержной роскоши - один завёл оранжерею и выращивал зимой ананасы, другой лил визитки из чистого золота. В Прибайкалье же охотники то и дело находили золотые крупинки в желудках глухарей, и понимали, что где-то тут, в тайге у них под боком, скрыты несметные богатства - только надо их найти... И если название Берикуль молва возводила к "Бери куль!", то Бодайбо - к "Подай бог!": поиски были тщетны. В них успели поучаствовать даже беспощадные "князья Забайкалья" Кандинские (см. Нерчинский Завод), но россыпей, попадавшихся на притоках Олёкмы, раз за разом хватало в лучшем случае на несколько сезонов.

4.


Сам же район поисков представлял собой чрезвычайно глухой угол, который ранняя русская колонизация в 17 веке обошла стороной. В ромбе Патомского нагорья между Леной, Олёкмой, Чарой и Витимом не было ни острогов, ни деревень, а единственными жителями оставались "пешие тунгусы", то есть эвенки-промысловики. (об этом народе я писал здесь) с тремя оседлыми стойбищами (Мамакан, Толондо и Хомолхо) и крошечными оленьими стадами по несколько десятков голов.

5.


С севера эвенков теснили якуты, в последующие века куда более заметные в жизни Бодайбо - они гораздо активнее взаимодействовали с русскими. Под их влиянием бодайбинские эвенки, прежде чем обрусеть, перешли на якутский язык и поменяли оленя на лошадь.

6.


Но как гласит предание, именно эвенк Афанасий Якомин, вожак стойбища Хомолхо на одноимённом притоке Олёкмы, однажды приехал в Иркутск по торговым делам, и среди прочих таёжных даров показал городским купцам тускло поблёскивавший жёлтый камень. Как вы уже догадались, это был золотой самородок.

6а.


В 1844-46 годах на Хамолхо одновременно заявились две поисковые партии - крестьянина Петра Корнилова от иркутского купца Константина Трапезникова и тобольского мещанина Николая Окуловского от статского советника Косьмы Репнина. Они и размежевали два невиданных прежде по своему богатству участка, которые в 1851 году утвердил "азиатский Пётр I" Николай Муравьёв. Дальнейшие изыскания показали, что Патомское нагорье буквально насыпано золотым песком, и иркутские предприниматели исследовали да межевали речку за речкой. Первыми воротами золотой лихорадки стало селение Мача на Лене, где в 1867 году на средство золотопромышленников была построена Никольская церковь (на фото), не уцелевшая до наших дней.

7а.


К тому времени они уже знали, что зашли в "русское Эльдорадо" с чёрного хода: позже притоки Олёкмы стали известны как Дальняя Тайга. В 1861 году Константин Трапезников с сыном Александром проникли в Среднюю Тайгу, найдя куда более богатые прииски в самом сердце Патомского нагорья на реке Вача, впадающей в Чару. Там в 1868 году обосновалось Ленское золотопромышленное товарищество ("Лензолото") Петра Баснина и Петра Катышевцева, основанное ещё в 1855-м. Ну а в 1863 году купец Михаил Сибиряков, зять Трапезникова, нащупал ядро здешних россыпей - бассейн реки Бодайбо, ставший Ближней Тайгой. На Патомское нагорье пришла странная недолгая идиллия - всеми приисками без исключения владели бородатые русские купцы из Иркутска, хорошо знакомые друг с другом, а часто и породнившиеся через браки детей, и потому имевшие возможность любой вопрос решить за самоваром. Равно как и со своими рабочими они ходили по одним улицам, а потому старались с ними обращаться по-людски. У здешних приисков редко были единоличные хозяева, чаще - плавно перетекавшие друг в друга товарищества, в самом успешном из которых объединили силы Михаил Сибиряков, Александр Трапезников, Иван Базанов и Яков Немчинов. В 1858 году, ещё в Дальний Тайге, они основали Желтухинское золотопромышленное товарищество, а застолбив участки на бодайбинском притоке Накатами (это название реки!) решили брать выше, тем более на Лену как раз прибыли заказанные ими пароходы. В 1863 году было основано "Ленско-Витимское пароходство" на воде, а в 1865 - "Прибрежно-Витимская компания" на суше. А на границе двух сред, где с 1863 года поисковая партия казака Ивана Новицкого пыталась освоить для Сибиряковых Стефано-Афанасьевский прииск, образовалась Бодайбинская резиденция:

7.


От этого слова сразу представляется мрачная бревенчатая усадьба посреди хмурой тайги, где алчный золотопромышленник на покосившейся башне тщится залить вином и засыпать кокаином воспоминания о своими руками зарезанных друзьях и страх повторить их судьбу. Но Громово из "Угрюм-реки" Вячеслава Шишкова - образ собирательный, и его прототип я покажу скорее в следующей части. Здесь же "резиденция" - вполне безобидное слово, современный синоним которого - "база". Сибиряковские прииски лежали выше, на несудоходных горных речках, и Бодайбо в этой системе был не более чем перевалкой с пароходов и барж на оленей, подводы и поезда. Сама резиденция явно выглядела скромновато для барина-самодура, но людоеды здешних приисков были отнюдь не самодуры...

8.


Вокруг резиденции селились всяческие купцы да мещане, не участвовавшие в золотодобыче, но готовые что-то продать тем, кто участвовал в ней. Одни занимались легальными поставками, но немалая часть бодайбинских поселенцев была погружена в чёрный рынок, женскую половину которого представляли в первую очередь проститутки, а мужскую - спиртоносы, неуловимо шнырявшие по тайге, меняя золотой песок на огненную воду. "Прибрежно-Витимская компания" (в 1885 году ставшая частью более крупной "Компании Промышленности разных мест Восточной Сибири") же неуклонно утрачивала лидерство, а эпицентр Ленских приисков смещался на Вачу. Павел Баснин быстро умер, Иван Катышевцев не справлялся с золотопромышленным бизнесом, и в 1873 году отдал "Лензолото" за долги своему кредитору - Евзелю Гинцбургу, сыну витебского раввина, выбившемуся сначала в петербургские банкиры, а затем в германские бароны. Три поколения Гинцбургов, - сын Гораций и внук Альфред, - и возглавляли обновлённое "Лензолото", в 1908 году в Лондоне учердив на его основе акционерное общество "Лена Голдфилдс лимитед". Среди акционеров которого были и Алексей Путилов (владелец крупнейшего завода страны в Петербурге), и бывшие министры Василий Тимирязев и Александр Вышнеградский, и английские лорды, и золотопромышленники из Южной Африки. В 1910 году Гинцбурги скупили Сибиряковские прииски, сконцетрировав 94% золотодобычи в окрестностях Бодайбо. Купеческую идиллию смело вторжение циничного глобального капитала, девизом которого, в современных терминах, было бы "Снижение издержек любой ценой". Теперь крупнейшим золотопромышленным районом Земли, дававшим в год до 16 тонн "проклятого металла", владели акулы капитализма, вопросы привыкшие решать не в баньке и не на большой дороге, а в суде. Передовые технологии вроде первой в России энергосистемы (см. прошлую часть) у них сочетались с безжалостной, и при том вполне сознательной эксплуатацией работяг, которых заманивали на прииски "золотым фартом" и хорошими авансами, а там кидали в условия, достойные нерчинский каторги и сталинских лагерей. Проживание семей на приисках и вовсе не было предусмотрено, но разве можно бросить семью на 5 лет без отпусков и побывок? Так на приисках появлялись женщины, рождались дети - вокруг резиденции росло поселение, в 1903 году официально ставшее заштатным городом Бодайбо Киренского уезда Иркутской губернии. В 1910 году тут жило без малого 7 тысяч человек - и ещё 20 тыс. на приисках...

8а.


На кадре выше - здание Общественного собрания с гостиницей. Они стояли на первой от Витима улице Андрияна Стояновича - переименованная в честь красного партизана из мамских лесов, в те годы она называлась Сибиряковской. Исторические фото и витрины же я переснял в стоящем на ней Бодайбинском краеведческом музее имени Владимира Верещагина - не краеведа, а местного председателя, основавшего музей в 1980 году. Экспозиция здесь небольшая, буквально пара комнат, но очень толковая, так что фотографии оттуда распределятся по 3 моим постам. Считается, что музей занимает дом Якова Фризера  - баргузинского ссыльнопоселенца, золотопромышленника из Забайкалья, который и здесь владел парой судов и тремя приисками. Но как объяснили мне музейные сотрудники, это новодел, причём весьма отдалённый.

9.


Прогулку, однако, начнём от него. По соседству стоят какое-то очень уж странное здание то ли поздне-, то ли постсоветской эпохи:

10.


И полузаброшенный почтамт, который вполне мог застать те времена, когда корреспонденцию из внешнего мира привозил гидроплан, а по Витиму её развозили деревянными баржами наподобие казачьих стругов.

11.


Почти напротив - Рождественская церковь (1876), которая изначально выглядела так:

12а.


Она закрывалась лишь в 1934-45 годах, но 9 лет хватило, чтобы обкарнать её, превратив в невзрачный сарай. Так что сруб тут подлинный, а вот формы, не говоря уж про сайдинг - уже современные. Куда лучше сохранил внешний вид Дом священника начала ХХ века:

12.


Здесь же, в церковной ограде - небольшой памятник жертвам Второго Ленского расстрела. Сам Ленский расстрел, когда доведённые до ручки рабочие пошли к директору "Лензолота" передать свои требования и были встречены огнём солдат, убившим более 200 человек - событие одного ряда с "Кровавым воскресением". Куда менее известно, что по золотому краю бульдозером прошлись сталинские репрессии - арестовано на Бодайбо было 3,5 тысячи человек, и чуть меньше трети (!!!) расстреляны.

13.


Вплотную к церковной ограде на Витим спускается уютный Парк "Пристань" на месте причала "Ленско-Витимского пароходства", недавно благоустроенный на средства компании "Полюс":

14.


Технический символ Бодайбо, как шахтный комбайн у угольщиков или вышка у нефтяников - черпаки драги, попадающийся по всему району в самых неожиданных местах:

15.


Выше старой пристани Бодайбинскую резиденцию сменил уже советский офис "Лензолота" в "ободранной" сталинке 1950-х годов. Ленский расстрел и последовавшие за ним разбирательства и отставки ввергли компанию в кризис, который усугубила Первая Мировая война, обернувшаяся дефицитом рабочих рук. Владельцы ещё пытались завозить гастрбайтеров из Китая, Кореи и Туркестана, но дальше грянула Гражданская война. Вновь уже чисто английская "Лена Голдфилдс лимитед" зашла нв Ленские прииски в 1921-25 годах как концессия, однако Советы лишь использовали буржуинов для возрождения добычи: в 1932 году англичан, будем называть вещи своими именами, кинули, национализировав прииски. Сделано это было столь откровенно, что в 1968 году советское правительство признало иск на 65 миллионов "старых" долларов и согласилось его возместить. Однако тогда цель была достигнута - "Лензолото" восстановилось, модернизировалось (получив, например, американские драги) и продолжило существовать уже как государственный трест. На Бодайбо пришли спокойные времена геологических экспедиций и механизации, но дореволюционных объёмов достичь Советам так и не удалось: центром русской золотодобычи в ХХ веке сделались Якутия, Колыма и Чукотка, а Иркутская область делит 4-5 места с Амурской.

16.


Капитализм же вернулся сюда стремительно и беспощадно. 1990-е на Бодайбо были даже более лихими, чем в среднем по России, вот только местные парадоксальным образом вспоминают их как золотой (в прямом смысле слова!) век. Распад промышленности и государственного контроля обернулся расцветом "чёрного" старательства и маленьких "серых" артелей, когда бодайбинцы натурально "копали золото в огороде", а по числу стремительно разбогатевших людей район не имел равных в Сибири. Фактической властью тут стали, конечно, бандиты - но бандиты свои, с соседней улицы. Правила игры с ними были вполне понятны местным старожилам, да и нелегально добытое золото через кого ещё сбывать? Куда хуже приходилось тем, кто ехал сюда за "золотым фартом" - обмануть и ограбить чужака в Бодайбо стремилось, кажется, всё. Обманутый и ограбленный, да и просто не вовремя напившийся и изгнанный с приисков чужак, если не всплывал ниже по течению Витима, оседал здесь же бродягой. Бодайбо 1990-2000-х, по описаниям, более всего походило на Желтугинскую республику близ Албазина с тотальной криминализицией всех сфер (в особенности - милиции), зашкаливающей преступностью и ватагами бомжей, среди которых местные мужики рассекали на толстых джипах. О том же, как на этом Диком Востоке жилось тем, кто к золоту не причастен, всяким бюджетникам да продавцам, местные теперь не вспоминают.

17.


Но эта вольница не могла длиться вечно: в 21 веке на прииски стал заходить крупный капитал, и в первую очередь компания "Полюс", начинавшаяся в 1980 году как артель адыгейца Хазрета Совмена на полярном архипелаге Северная Земля. "Лензолото" она купила в 2003 году, будучи "дочкой" "Норильского никеля", но позже под началом Сулеймена Керимова "Полюс" превратился в самостоятельного игрока, лидера своей отрасли в России. Отрасль же пошла в бурный рост - в 2010-х годах наша страна по добыче золота вышла на 2-е место в мире (330 млн. т. в год), потеснив Австралию и наступая на пятки Китаю. Но рады ли этому на Бодайбо? Нисколько! Старательство в России вне закона, и под давлением крупных компаний  государство сильно ужесточило за него наказание: прежде это был штраф, который успешный мужик мог платить как налог, а теперь - тюрьма. Разгром местного криминала сделал это наказание неотвратимым, но это было лишь начало. Затем для местных жителей стала закрываться и работа "на дядю" - "москвичи" (то есть начальники крупных компаний) быстро поняли, что выгоднее завозить сюда вахтовиков. В последние годы и инженеры из старой гвардии стали заменяться "эффективными менеджерами", добычу золота знавшими по вестернам. Вместо дороги к крупнейшим приискам "москвичи" хотят строить аэропорт к ним поближе, как бы намекая, что бодайбинцам там не место. Такой ненависти к "москвичам" я не встречал даже на Дальнем Востоке: местные произносят это слово с той же интонацией, с какой году так в 1942-м произносилось слово "немцы", и предполагают, что скоро Бодайбо вообще расселят и снесут.

18.


Бутылкообразная площадь "Лензолота" упирается в Ильича (1987) и скверик с забавными клумбами в виде приисковых машин. Дальше площадь сужается в улицу Мира, прежде носившую неожиданное, но закономерное название Большая Коммерческая - здесь начиналась дорога от пристани на прииски. На ней уцелела даже парочка старых домов - в левом был магазин:

19.


В правом - что-то общественное (может быть, управа?), а ныне библиотека с чрезвычайно актуальной для таёжных мест рекламой:

20.


Ещё один домик стоит несколькими кварталами выше, на углу улиц Мира и Ленских событий у окраины старого города. Этакий последний кабак у заставы, где можно было заказать "Особый старательский":

21.


Ну а самый красивый домик Старого Бодайбо стоит на третьей от Витима улице Урицкого (ранее Пожарная и Граумановская) и ныне занят типографией:

22.


У него очаровательные наличники:

22а.


В целом же красивой архитектуры на Ленских приисках не было никогда, что можно понять и по старым фото. Наверху виды Пожарной и Большой Коммерческой, посредине - реальное училище (1914, вроде бы сохранилось, но мы его не нашли) и золотосплавочная лаборатория, внизу - почтамт и таможня. Фотографий для такой глуши тут было сделано действительно много - образованные люди, всякие инженеры и предприниматели, были частыми гостями приисков. В лихих 1990-х бодайбинцев изрядно удивила инопланетянка-японка, чей дед, известный горожанам как Цуцука (на самом деле Цуруга), в 1907-18 годах работал в местном фотоателье.

23.


Участок улицы Урицкого на углу с улицей Мира называется площадь Победы, хотя никакой заметной площади здесь нет. Просто улица старше, чем воинский мемориал (1973) и районная администрация, по виду тоже годов 1970-80-х:

24.


Ниже, между улицами Урицкого и Стояновича проходит ещё и улица 30 лет Победы. На ней стоит одна из трёх на весь город сталинка (1959) Детской музыкальной школы:

25.


Глядящая фасадом в ещё один очаровательный парк, где стоят в том числе инфостенды с отличными по качеству историческими фото. Парки в Бодайбо здорово контрастируют с грязными неухоженными улицами и дворами: в бюджет района перепадают копейки, парк же благоустроить - хороший пиар для компаний.

26.


От парка и школы поднимается улица Розы Люксембург с островерхими многоэтажками, знакомыми мне по БАМовским посёлкам - после того, как Байкало-Амурская магистраль сделала Ленские прииски доступным по земле, советская власть явно имела на них большие виды. Воплощённые капиталистами - ныне Бодайбинский район добывает до 25 тонн золота в год, максимум в своей истории, но вместо домов здесь строятся времянки и бытовки.

27.


Улица Розы Люксембург упирается в памятник березнеровцам - рабочим Ленских приисков, в 1919 году под началом Николая Березнера восставшим против правительства Колчака. Было их, однако, совсем немного, и после подавления мятежа казаками, 49 человек отправились на каторгу, а девятеро, включая самого Березнера - под расстрел. Над их могилой и поставили стелу, не знаю только, в каком году.

28.


Всё это - компактный центр города. Выше уклон местности резко растёт, а многие улицы переходят в лестницы:

29.


Мы снимали квартиру в одной из пятиэтажек. Её хозяйка рассказывала, как в те славные времена, когда жители отсюда уже начали разбегаться, а вахтовики ещё не начали приезжать, она по дешёвке, буквально за билет до Москвы, скупила пару десятков квартир, сдачей которых вахте теперь и живёт. Квартира оказалась грязноватой и изобилующей тараканами, а вот подъезд - вполне опрятным, причём - без кодового замка.

30.


И дети на площадке под окнами резвились без присмотра, а взрослые разговаривали с нами дружелюбно и спокойно, без той подозрительности, которой мне запомнилось, например, Забайкалье. Криминальная слава Бодайбо в прошлом, и злой тут народ по конкретным вопросам, а не сам по себе. Ныне это обычный тихий усталый северный город в ряду от Беломорска до Николаевска-на-Амуре:

31.


Панельная часть Бодайбо так же невелика, как и историческая, а большая часть городка - частный сектор с избами и хатами за высокими заборами:

32.


Исторические названия улиц напоминают, что за сто с лишним лет город не сильно разросся - хотя на пике в 1989 году его население достигало 22 тыс. человек. Пустеет Бодайо с тех пор стабильно что в 1990-х, что ныне - в отличие от Дальнего Востока, где убыль явно замедлилось в 2010-х.

32а.


А проклятый жёлтый металл, как и прежде, лезет отовсюду:

33.


И если в Таксимо и на переправе висят рекрутские объявления "Полюса", то здесь уже конкретнее: "Маракан", "Светлый", "Севзолото", "Дальняя тайга" - всё это его подразделения.

34.


Однако ситуация тут сейчас ближе к середине 19 века, когда половина добычи приходилась на "Лензолото", треть на "Компанию промышленности" и ещё сколько-то на мелких товарищества и артели: "Полюс" - явный лидер, но пока что не монополист. Реинкарнацией Сибиряковских приисков можно считать старейшую в России (с 1974 года) непрерывно действующую артель "Витим", которая сама добывает в год полторы тонны золота, освоив шахтную добычу вдали от рек. Её "фишка" - теплицы на базах, где сотрудники круглый год выращивают для себя овощи, зелень и даже бахчу.

35.


Кто отгрохал себе Новую Бодайбинскую резиденцию - не берусь предполагать:

36.


Глухой и богатый город вообще изобилует странными сущностями:

37.


Но эхо глобальных трендов долетает и сюда:

37а.


Раскрашенный триколором валун на улице 30 лет Победы лежит не просто так:

38.


...а отмечает место, где казак Иван Новицкий во главе разведочной партии поставил в 1863 году свою избу, ставшую первым зданием города. В центре музейного зала - её макет на фоне вещей той эпохи:

39.


Двигаясь на восток от центра города, мы вышли к Горному техникуму (1938) в самом солидном здании всего Бодайбо:

40.


Вдоль его фасада проходит Железнодорожная улица с кварталом деревянных домов:

41.


Возраст их мне не понятен (рискну предположить - БАМовская эпоха), но на фасадах впечатляет прямо-таки скандинавская резьба:

42.


С другой стороны квартала - огромный заброшенный Дом культуры (1959):

43.


Культура явно не интересовала ни бандитов, ни вахтовиков:

44.


Но детали здания по-прежнему красивы:

45.


Выше, на улице Урицкого, стоит пожалуй самая необычная достопримечательность города - Самый Одинокий в Мире Паровоз (ладно, второй после исландского). Это узкоколейный Гр-352, изготовленный в 1951 году в ГДРовском Бебельсберге и ставший памятником в 1967 году, когда была ликвидирована Бодайбинская железная дорога. Вроде бы, в порту то ли ещё стоит, то ли стоял совсем недавно ТУ7 с 700-метровой ветки, сохранённой тогда и разбазаренной ныне. Как бы то ни было, ближайшими к этому паровозу станциями выходили Таксимо (200км; сейчас), Лена в Усть-Куте (500км; на момент его музеефикации) и Шилка (700км, на момент его поставки сюда), но и это не так уж далеко в сравнении с той изоляцией, в которой работали первые бодайбинские паровозы.

46.


Бодайбо можно было достичь по воде, а вот прииски лежали в горах на несудоходных реках. Первые рабочие не золото мыли, а корчевали тайгу и равняли дороги, по которым грузы, вещи и золотые пески возили на конных подводах. Там, где дорог не было, пригождался вьючный олень с эвенкийским каюром.

47.


В начале ХХ века тут появились автомобили, но на них разъезжало, конечно же, только начальство:

48.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив