
Благослови детей и зверей...

Сначала пришлось съездить в тот самый странноприимный дом, где я ночевала в субботу и в ночь маминой смерти и где забыла сумку с частью документов и кредиткой. Он реально СТРАННОприимный - там по телефону, не интересуясь документами, сообщают номер кодового замка и комнаты - приходи, не спрашивая, дома ли хозяева, и располагайся, самовар булькает круглые сутки, чай-кофе-печенье на столе, постель чистая, полотенца в комнате для стирки... Дворик там чудный и кошки непуганые, вот так как-то:




Сумочка моя со всем содержимым лежала на диване с пришпиленной запиской: "Имущество г-жи Такойто".
Дверь в комнату, где я в позапрошлую субботу-воскресенье ночевала, была открыта и дерево за окном, которое тогда только-только начало распускаться, цвело уже вовсю лилово-розовым.

Оффис на втором этаже оказался ещё заперт, ждать мне было некогда, я подсунула конверт с пожертвованием под дверь, подлила себе в непроливайку кофе из неостывающего самовара, плотно захлопнула дверь, велела коту передавать привет сыну Сионову (это не шутка, главного по СТРАННОМУ дому так зовут - Бен-Цион) и отправилась в центр города, в МВД, получать свидетельство о смерти.
Это оказалось делом нехлопотным, на свидетельства о рождении, к счастью, очередь была не в пример больше и веселее, тем более, что пару человек пришли с новорожденными, чтоб уж никто не усомнился.
Я вышла на улицу и вдруг увидела, что кончилась зима, начавшаяся для меня три месяца назад бедой и болезнью, нерадостный для меня адар вот-вот сменится нисаном пасхальным - и Иерусалим, вымытый щедрыми дождями, сегодня светел и спокоен, как никогда.
Улицы еще немноголюдны, очередь у МВД уже рассосалась, и веселый охранник у барьера болтает по-английски с хозяйкой приветливой рыжей собаки. Собаку зовут Бэла и она из полиции. То есть задумана изначально, как полицейская собака, но отбракована в процессе дрессировки, по причине полного отсутствия гена озверина в организме. И новая хозяйка-американка с пацифистской птичьей лапкой на футболке этим счастлива - они нашли друг друга!


И я вдруг вспомнила, как несколько месяцев назад, на Бен-Йегуда встретила другую собаку тоже рожденную без озверина и, удивительное дело, тоже Бэлу. Вспомнила, как разговорилась с хозяйкой, порылась и нашла картинку.

Намордник на бедняжку был надет по двум причинам: собаку бойцовой породы без намордника выгуливать нельзя и, кроме того, она всех, кто ее желает погладить, норовит зацеловать-зализать - и не отвертишься.
Вообще, конечно, в Иерусалиме не такой собачий рай, как в Тель-Авиве, но те, кто говорит, что здесь собак нет, просто не умеют оказываться в нужное время в нужном месте.(В том числе в самом, что ни на есть центре, в ортодоксальной Сангедрии, интеллигентно-религиозном Кирьят-Моше, я уж не говорю, про Мошаву Германит, Рехавию и обитель местной богемы Эйн-Карем).
Мне в тот день ранним утром четвероногих встретилось, как никогда. Но засняла я троих, включая рыжую Бэлу. Одну - классическую хаски - я такую за день до этого в игрушечном магазине искала - внучке в подарок и для иллюстрации к посту в "Проходимцах". А тут попалось двое - брелок на солдатском рюкзаке в трамвае (сфотографировать не успела), и вот эта красотуля живьем и с готовностью лизаться:

Помните "Эскимосскую собаку" из "Деток в клетке" Маршака:
На прутике записка:
"Не подходите близко!"
Записке ты не верь!
Я самый добрый зверь.
За что сижу я в клетке,
Сама не знаю, детки...
И уже перед закатом встретился такой вот красавец - хозяин уверял, что немецкая овчарка: да, черный, да лохматый, а что?

Хозяин и сам такой, но уж точно не немец:

Позировать согласился совершенно добровольно (я б на его месте тоже согласилась...).
Мы покалякали маленько о своем, о собаководческом, я похвасталась доберманом, и он, глянув с высоты своего роста на бабушку-старушку - метр с кепкой (ну, хорошо, метр пятьдесят девять) - уважительно присвистнул: как ты с ним справляешься?
Я только вздохнула, признаваясь, что справляюсь с переменным успехом, и сглотнула комок в горле, вдруг вспомнив, что наш оболтус, которого я до сих пор боюсь отпустить играть на площадке с детьми (ноги на радостях оттопчет на раз-два-три, да и собьет в прыжке легко, разрезвившись), ни разу за полтора с лишним года не сделал неосторожного движения рядом с мамой. Когда мы с ней гуляли, он шел аккуратно приноравливаясь к ее шагу, не таращился по сторонам, не тянул поводок, словно и не его на обычной прогулке поминутно приходилось одергивать: не тяни за кошкой, не лезь в лужу, не гавкай на бегунов, не подбирай всяку-каку с земли! А когда мы присаживались отдышаться на каждой лавочке, клал ей лобастую башку на колени и шумно сопел: отдыхай, бабуля...
И назавтра, в пятницу, мы сидели с ним, мордастым, на балконе и дивились, в который раз на тот пейзаж, который мне когда-то ловко подсунули при покупке квартиры:

Глянь на небо:

птички летят (ну щас полетят)...

...колокольчики звенят

(Всем бедуинские овечки видны? А нам они и слышны. С колокольчиками, да).

Правда, дети, я хорош? (Впрочем, это про пингвина, кажется...)

И если с котика иерусалимского начали, то как же без Котиньки говорящего.

Так он меня и утешал все семь дней траура в бабушкиной комнате...
|
</> |
