Вот что делать, когда даже погода хворает — миндаль
chipka_ne — 05.03.2019Вот что делать, когда даже погода хворает — миндаль когда ещё зацвел, месяц адар, умножающий радость, скоро по второму кругу начнётся, а зима всё брыкается да упирается.
...Как-то надо снова привыкать к тому, что беда и болезнь становятся уж в который раз повседневностью — каждое утро и каждый вечер приходишь, в сущности, в юдоль скорби, и ты ещё здесь не самая-самая разнесчастная. Проезжаешь этажи — гематология, онкология, гинекология, детское отделение — на каждом выходят родные, близкие, сослуживцы, волонтёры с гитарами и подарочными пакетами, клоуны-аниматоры с шариками, все разговаривают на ходу по телефону — кому-то что-то объясняют, наставляют, повышают голос, шепчут, сердятся, слушают молча, всхлипывают, смеются — да, и смеются тоже!
На входном этаже несколько магазинов: книжный, детский, мини-маркет и какой-то «Фарм». У полки с косметикой женщине с непросохшими от слёз глазами подруга суёт под нос тестер с духами — те, что ты давно хотела, смотри, по скидке! И та нюхает заложенным носом, кивает сначала машинально, а потом, всхлипнув, спрашивает почти нормальным, почти прежним (чуть не написала «из мирной жизни») голосом:
— Сколько скидка? 10 процентов? Думаешь, взять?
И я еле сдерживаюсь, чтобы не подхватить и не подпеть подруге:
— Обязательно взять! непременно!
Некстати совершенно вертятся в памяти обрывки стихов:
...обедать и смеяться.
И радоваться новому пальто.
Ходить в кино.
И жить под вечным страхом...
Ага, я примерно месяц назад радовалась именно что новому пальто, купленному в Риге — маму тогда уже перевели из больницы в реабилитацию...
И ещё — странно вспомнить! — печалилась над выброшенными старыми сапогами — были у меня такие неубиваемые, купленные лютой зимой в Таллине шесть лет назад именно что для зимних поездок. Кроме тепла и удобства — из тех, что примеривши в магазине, уже не хочешь снимать — они отличались редкостной дешевизной, неловко даже цену озвучивать, скажут, что так не бывает. Нет, не из натуральной кожи, утеплённые честным войлоком и отделанные мехом полярного Чебурашки, но они стойко перенесли морозы в Эстонии, в Латвии, один раз в Москве (-20!), в Молдове, в Румынии, в Украине, поэтому и в эту зиму я на них рассчитывала.
Летела я Аэрофлотом через Шереметьево, как обычно, удачно — с задержкой рейса на пять часов и опозданием на собственный доклад, но то таке...
Логичным дополнением к пятичасовому опозданию стала некоторая неловкость, которую я в пафосном норково-песцово-дублёночном Шереметьеве на себе почувствовала — стоило мне усесться поудобнее с лэптопом на коленях и закинуть ногу за ногу, как дамочки в мехах стали на мою ногу коситься и морщить носики, ну, очень выразительно!
Я и себе скосила глаза на свои верные сапожки и — о ужас! — один
из них, левый, выглядел так, как будто только что отбился от стаи
собак: куски верхнего слоя будто бы кожи свисали
клочьями.
Я стыдливо прикрыла его рюкзаком-пуховиком и стала исследовать второй — ничего подобного, правый сапог, черненький и перед полётом начищенный кремом выглядел, как успешный родственник незадачливого бомжеватого братца.
Неловко прикрываясь, я проковыляла на менее видное место, и, воровато оглянувшись, потянула за свисающий лоскут тонкой кожицы — он снялся легко, как мандариновая шкурка. Занятие это оказалось увлекательным — не прошло и получаса, как сапог был полностью очищен от лохмотьев — под ними была бархатистая псевдо-замшевая поверхность эффектного цвета тёмного асфальта — сапожок даже как-то облагородился.
Вдохновившись, я решила и второй обновить, благо времени до рейса оставалось достаточно — а вот фиг! Блестящая дермантиновая плёночка на правом стояла насмерть — а режуще-колящие предметы остались в багаже... Вот как? Как так случилось, что у двух сапог пара, при одинаковом содержании и воспитании, шесть лет спустя настолько разошлись пути-дорожки, а? Какой-такой сапожный Песталоцци способен этот феномен объяснить?
Ну, и что мне оставалось? А ничего — я сделала независимое лицо
и пошла пить облепиховый чай, доставши лэптоп и книжку с еврейскими
буквами- закорючками для солидности. Эка важность — один
серый, другой белый чёрный! В новом, не лохматом и не
обтрёпанном замшевом сапожке я выглядела уже не бомжом, подобравшим
ободранную обувь на помойке, а учёной дамой, обувшейся разноцветно
исключительно по профессорской рассеянности...
В Риге братья-близнецы, неожиданно оказавшиеся разнояйцовыми, были не без сожаления оставлены в пакетике у мусорного ящика: может, у кого найдётся время и желание и второй отскрести до замшевого состояния — годные же сапоги, правда-правда!
И когда сейчас это вспоминаешь, то, как никогда понимаешь смысл пожелания:
— Шоб большего горя у вас не было!