Я и то, чего не может быть, или: я достаю из широких штанин... 2

inkogniton — 25.08.2023 Я сидела перед компьютером, крутилась на стуле и думала. Ярость всё ещё не прошла, потому думать получалось плохо, обида и ярость застили ум и мешали сосредоточиться. Да что это такое, с яростью думала я, мы что, превращаемся в давно почивший Советский Союз -- въехать можно, выехать ни-ни?! Я оттуда уехала сто лет назад и совсем не для того, чтобы здесь и сейчас в него вернуться. Я писала яростные сообщения О. -- у меня забрали паспорт и собираются выдать лессе-пассе, в ярости писала я, и получала немедленный ответ: это какое-то сумасшествие, этого не может быть, это потому, что ты поехала в этот городок, вместо того, чтобы поехать, к примеру, в Тель Авив. Да при чем тут городок? -- сердилась я, -- это постановление, понимаешь, постановление! О. не верила и собиралась вынести этот вопрос на обсуждение в фейсбуке. Выноси, немедленно разрешила я, мне терять нечего. Ыкл присылал сообщение за сообщением -- коряво сформулированные отрывки текста перемежались его сердитыми репликами о том, что он думает об этом правительстве и этих законах. Я написала всем знакомым, однако никакого облегчения ничего из этого не принесло. Надо не жаловаться, а действовать, думала я, сердясь на саму себя всё больше и больше, чего ты ноешь, строго говорила я себе, возьми себя в руки. Ыкл нашел телефон организации, занимающейся правами человека, я немедленно позвонила, но наткнулась на автоответчик. Сообщение я, конечно, оставила, однако веры в то, что это поможет, у меня не было. Я сидела два с лишним часа, мне надо было срочно идти за девицей, но так ничего и не придумала.

Я вышла на раскаленную улицу и пошла вызволять девицу из детского сада. Всю дорогу я пыталась понять что я могу сделать в этой ситуации. Уже у ворот садика я поняла -- я, скорее всего, ничего не смогу сделать, нужно просить о помощи. Я немедленно позвонила дорогому ОЗ, он умный и опытный, он что-нибудь придумает.

-- Ничего не понимаю, -- сердился он, -- что значит, у тебя забрали паспорт? По какому праву? При чем здесь твоя репатриация, когда ты приехала сто лет назад?! У нас теперь что, Советский Союз?! Глупость какая-то, этого всего не может быть, просто не может, это, -- горько усмехнулся он, -- можно сказать, новый, доселе невиданный, уровень того абсурда, который сейчас происходит в стране. Значит так, -- он сделал паузу, -- я сейчас посоветуюсь с дочерью, она адвокат, все её советы, включая контакты адвокатов, я немедленно перешлю тебе. Но и ты не медли, как только получишь, сразу начинай звонить, сразу же!

Девица радостно бегала по площадке, я старалась веселить её как могла, но получалось плохо, я судорожно смотрела на телефон, нетерпеливо ожидая каких-нибудь сообщений. Наконец, начали приходить сообщения. ОЗ посылал их одно за другим.

Значит так, -- писал он мне, -- моя дочь передает следующее: учитывая, когда ты сюда приехала и то, что у тебя нет никакого другого гражданства, лишать тебя паспорта просто незаконно, это вопиющий случай, о котором надо трубить.

Вот, -- получала я сообщение через мгновение, -- эту контору посоветовала дочь, немедленно туда позвони. И ещё сюда, -- получала я следующее сообщение, -- и вот сюда. У меня кружилась голова от обилия информации, а ещё, -- читала я очередное сообщение, -- попробуй позвонить вот по этим трем телефонам. И, -- завершал он этот раунд, -- держи меня, пожалуйста, в курсе дела, тебе необходим адвокат, -- писал он так строго, что я слышала его голос, -- ничего не делай, пока не посоветуешься с адвокатом, слышишь, ничего!

Я начала звонить по списку -- в одну контору за другой. Но близился вечер и ни в одной конторе мне не отвечали. Оставался последний номер. Я набрала и приготовилась расстроиться -- конечно, мне и здесь не ответят, ведь почти, -- я посмотрела на часы, -- половина шестого.

-- Добрый вечер, -- я услышала в трубке приятный мужской голос и подпрыгнула от радости.
-- Добрый вечер, -- поздоровалась я, представилась и перешла к делу, -- у меня проблема, -- начала я, когда вспомнила, что надо, наверное, сказать, кто его посоветовал, -- мне вас посоветовал ОЗ, -- продолжала я торопливо будто это имело основное значение.
-- Я не знаю кто это, -- спокойно отвечал адвокат, -- но это не имеет никакого значения. Рассказывайте что случилось.

Я начала сбивчивый рассказ, я сердилась будто всё ещё находилась в том самом отделении МВД, в котором мне отказались выдать паспорт.

-- Так, подождите, -- оборвал он меня, -- давайте медленно и постепенно. Значит, -- начал он неторопливо, -- вы приехали сюда в девяносто втором, так? -- я поддакивала и слушала, -- после этого вы здесь жили до
-- Я тут жила на постоянной основе до десятого, в десятом я уехала в Америку на постдок, -- сбивчиво объясняла я, -- вернулась четыре года спустя.
-- То есть, вы четыре года сюда не приезжали? -- спокойно уточнял он.
-- Как это не приезжала, -- растерялась я, -- у меня тут все. Мы приезжали каждый год, минимум на полтора месяца, иногда чуть дольше.
-- Хорошо, -- кивал адвокат, -- что дальше?
-- Дальше у нас был статус вернувшихся резидентов, мы прожили тут ещё два года, и вот тогда, шесть с небольшим лет назад, мы уехали в Лондон. И каждый год, -- добавила я быстро, -- мы приезжаем сюда, минимум, на месяц. Если, -- продолжала я, спеша сообщить всю информацию, -- это имеет какое-то значение.
-- Так, -- адвокат, казалось, замотал головой, скидывая морок, -- я ничего не понимаю. Вы тут жили почти двадцать лет, после ненадолго уехали, опять вернулись, снова уехали. Какой у вас по счету паспорт? -- внезапно спросил он.
-- Четвертый, кажется, -- растерялась я и попыталась сосчитать, -- этот, до него был ещё один на десять лет, до этого то ли ещё один на десять, то ли два на пять, а до этого на год. Но, -- взмолилась я, -- я не могу сказать точно, я не помню.
-- Это не так важно, -- адвокат, казалось, махнул рукой, -- главное, что он далеко не первый и даже не второй. Это всё, -- продолжал он после короткой паузы, -- крайне дурно пахнет, этот закон вас совершенно не касается, он на вас не распространяется, с какой стати у вас забрали паспорт, -- сердито чеканил он слова, -- мне совершенно неясно. Что это такое, -- добавил вдруг, словно окончательно рассердившись, -- раз приехал сюда, будь добр жить здесь вечно, а иначе заберем паспорт? Что это такое вообще, -- продолжал он говорить сам с собой, -- у вас есть второе гражданство?
-- Нет, -- отчаянно замотала я головой, -- я уезжала из Советского Союза, никакого гражданства мне не оставили, да и страны этой вообще больше нет.
-- А английское гражданство есть? -- спокойно продолжал он.
-- Нет, -- сердилась я на саму себя за то, что так и не дошли руки его оформить, -- у меня только одно гражданство и один, -- я вздохнула, вспомнив события, -- был один паспорт. Теперь, -- сердито добавила я, -- и этого нет.
-- Мы с вами поступим следующим образом, -- начал он неторопливо, -- во-первых, даете ли вы согласие на то, чтобы я передал вашу историю на, -- он назвал одну из самых знаменитых радиостанций, -- они не только обнародуют эту историю, но, в дополнение, проведут расследование и свяжутся по своим каналам с людьми из МВД. Дальше, -- продолжал он после моего заверения в том, что я, несомненно, согласна, -- я тоже позвоню своим людям и попрошу их всё проверить. Теперь, -- продолжал он практически без пауз, -- что должны сделать вы. Где вы сейчас?
-- На детской площадке, -- бодро сообщила я. Ко мне начал возвращаться боевой настрой, паника отходила на второй план. Теперь, когда был план действий, положение перестало казаться отчаянным.
-- Как только сможете, -- наставлял меня адвокат, -- езжайте в Тель Авив. Сейчас центральный филиал открыт до позднего вечера. Они специально, -- объяснял он мне, -- оставили четыре центральных филиала открытыми с раннего утра до позднего вечера, чтобы справиться с обменом паспортов.
-- А что мне делать в Тель Авиве? -- несказанно удивилась я. Я была готова делать всё, что угодно, но мне надо было понять для чего все эти действия.
-- Когда вы туда приедете, идите к первому попавшемуся клерку и объясняйте ситуацию, сердитесь и говорите, что это черт знает что такое, -- нарочито сердито добавил он, -- но я вам сегодня, -- задумался он вдруг, -- скорее всего, буду ещё звонить. Не отходите далеко от телефона, -- он собирался было повесить трубку, когда я вспомнила самое важное
-- Спасибо огромное, -- горячо поблагодарила его я, -- скажите только, сколько это будет стоить? -- я не собиралась спорить, но мне надо было понять о какой сумме идет речь.
-- Давайте так, -- ласково начал он, -- если мне не придется вставать с моего стула и не придется встречаться с вами лично, то я ничего с вас не возьму, договорились? -- он вдруг рассмеялся, -- не переживайте, всё будет нормально.

Я отвела девицу домой и быстро рассказала Ыклу о беседе с адвокатом.

-- Хорошо, -- он усиленно кивал, -- молодец. Собирайся, -- он решительно посмотрел на часы, -- и немедленно езжай в Тель Авив. Мы тут сами разберемся.

Я побежала на остановку, автобус должен был подойти с минуты на минуту и мне не хотелось его упустить. Я бежала изо всех сил, когда вдруг раздался телефонный звонок.

-- Вы где? -- в трубке послышался голос адвоката.
-- Я бегу на остановку, -- сдерживая дыхание, немедленно рапортовала я, -- собираюсь в Тель Авив, как вы и сказали.
-- Стоп, -- внезапно строго сообщил мне он, -- остановитесь, никуда не бегите. Не надо вам сегодня никуда ехать.
-- Но почему? -- я растерялась, буквально пару часов назад он заверял меня в том, что всё это какой-то бред, что всё это незаконно, что надо поехать, сердито сообщить всё то, что я о них думаю, получить паспорт и забыть обо всём этом, как о страшном сне. Почему мне никуда не надо ехать?!
-- Я поговорил со своими людьми в МВД, -- начал он немного расстроенно, -- тут немного хитрая ситуация. Дело в том, что новое постановление сформулировали крайне туманно, настолько туманно, что, теоретически, -- он начал сердиться, -- его можно интерпретировать практически как угодно. То есть, можно сказать, что вообще не имеет значения когда вы приехали, хоть в сорок восьмом, но если из последних пяти лет вы три и больше находитесь вне Израиля, то, -- он вздохнул в очередной раз, -- у вас можно отобрать паспорт. И это относится, -- добавил он сердито, -- только к тем, кто когда-либо репатриировался. Нельзя, конечно, отбирать паспорт, -- перебил он сам себя, -- но дано указание интерпретировать его именно так. По крайней мере, на данный момент.
-- А что плохого будет в моей поездке? -- я уже бежала, я считала, что всё решится сегодня, я всё ещё не была готова отказаться от этого плана.
-- Вот смотрите, -- начал он неторопливо и ласково, -- сейчас написано, что вы обратились в такое-то отделение, где вам отказали в выдаче паспорта. Допустим, вы приезжаете в Тель Авив, жалуетесь на это, сердитесь, и они, понимая нелепость ситуации, меняют вам лессе-пассе на паспорт. Тогда, -- продолжал он вкрадчиво, -- всё прекрасно, танцуем джига-дрыгу, поем аллилуйю и забываем обо всём этом, как о страшном сне, -- я усиленно кивала трубке, остановившись посреди улицы и счастливо представляла себе именно это развитие событий, -- но существует другой вариант, -- вдруг продолжал он, -- вы приедете, скажете всё, что вы думаете, а вам ответят: ты чего приехала, тебе уже сегодня один раз отказали! нет, скажут, тебе паспорт не полагается. Представили? -- он застал меня врасплох, я представила всё настолько ярко, что начала паниковать так же, как несколько часов назад, -- и в этом случае, -- продолжал он невозмутимо, -- против вашего имени уже будет стоять не одна пометка "отказано в паспорте", а две. И вот тогда, -- плавно завершил он, -- помочь вам точно будет далеко не простым делом.
-- И что мне делать? -- я окончательно растерялась и потеряла весь предыдущий боевой запал.
-- Идите домой, -- по-отечески наставлял меня адвокат, -- мои люди обещали всё выяснить до утра. Завтра утром, -- продолжал он спокойно, -- они позвонят мне, я позвоню вам и тогда я точно скажу что вам делать. Всё, -- резко выдохнул он, -- идите домой, ни о чем не думайте, ждите завтрашнего утра.

Я побрела домой. Ко мне вернулись паника и ярость, у меня отобрали возможность действовать и приказали ждать. Я не умею ждать, выла я Ыклу, я умею встать, бежать, делать!

-- Вставай, беги, делай, -- миролюбиво подошел ко мне Ыкл, -- ты помнишь, что завтра у чада праздник в школе и она попросила тебя пожарить ей огромную кучу драников. Вот давай вставай, беги на кухню, и немедленно делай драники. С остальным, -- он посмотрел на моё отчаявшееся лицо и ласково погладил по голове, -- разберемся завтра с утра.

Я очень плохо спала. Я приготовила гору драников, я позвонила любимому В. и рассказала о том, что произошло, он внимательно выслушал, крякнул, как водится, -- не может быть, этого просто не может быть, -- однако, утешить не смог, да, впрочем, и не пытался. Всё, думала я, завтра буду изучать как жить с лессе-пассе, а по возвращению немедленно, сердилась я снова и снова, оформлю гражданство. Не-мед-лен-но!

Наконец, наступило утро. Мы позавтракали и я начала готовить девицу и дитя к выходу в садик. Внезапно зазвонил телефон Ыкла, он удалился в кабинет, я продолжала мысленно планировать день -- главное, решила я, думать о чем угодно, только не об этом чертовом паспорте. Я почти настроилась, когда вышел сияющий Ыкл.

-- Звонили из того филиала, где мы были вчера, -- начал он, смотря на меня хитро и немного торжественно.
-- И, -- я не выдержала молчания, -- что они сказали?
-- Они сказали, -- он говорил медленно и тягуче, а я всё думала, что скоро сойду с ума, -- что сегодня они работают до полудня. И, -- продолжал он торжественно, -- если ты приедешь туда прямо сегодня, то они, -- он делал паузы, а мне хотелось его стукнуть, -- поменяют тебе лессе-пассе на паспорт.
-- Сегодня? -- ошалело бормотала я, -- а как я туда сегодня до полудня доеду?
-- Отведи детей, -- скомандовал он, -- я пока подумаю, я тебе позвоню.

Я пошла отводить детей, а во мне закипала обида -- он собирается отправить меня туда на автобусе, сердилась я, ничего себе, меня, одну, в этот город, на автобусе. Туда на автобусе, думала я следующую, более практическую мысль, добираться часа три. Мне надо выезжать прямо сейчас. Я шла, сердилась и не могла прекратить. Я почти окончательно рассердилась, когда раздался звонок.

-- Значит так, -- задумчиво начал Ыкл, -- я уже снял машину, отведи дитя и девицу, я тебя подберу недалеко от садика девицы, минут через двадцать, годится? Отвезу тебя, бедную, -- нарочито-жалеющим голосом продолжал он, -- не заставлю ехать самой. Но только при одном условии, -- голос его стал строгим и решительным, -- сегодня, раз уже всё хорошо, мы нормально погуляем по этому городку, отведаем хумус, кнафе и выпьем знаменитый кофе. Если ты не согласна, -- он продолжил атаковать, заранее обороняясь, -- то я никуда не поеду.

Уже через полчаса мы сидели в машине.

-- Пока тебе не выдадут бумагу о том, что тебе меняют лессе-пассе на паспорт, -- наставлял меня Ыкл в пути, -- ничего, вообще ничего не говори! Кивай и улыбайся, я тебя умоляю, -- он скривил губы, -- кивай и улыбайся, больше ничего!
-- Как ты думаешь, -- я задумчиво смотрела в окно, -- это дело рук адвоката?
-- Я не знаю, -- немедленно отвечал Ыкл, -- сначала получим паспорт, после выясним.

Наконец, мы доехали. У входной двери стоял тот же охранник, что и вчера, он скользнул по нам взглядом, удивленно улыбнулся

-- Нам сказали приехать, -- начала я, не дожидаясь наводящих вопросов, -- мы были вчера, а сегодня утром нам позвонили и сказали срочно приехать.
-- Проходите, -- он распахнул двери, дал нам зайти, оглядел небольшое помещение, -- у какой стойки вы были вчера?
-- У четвертой, -- немедленно сообщила я.
-- Хорошо, -- кивнул охранник и пошел по направлению четвертой стойки. Там сидел всё тот же господин клерк, перед которым сидел очередной страждущий.
-- Подождите минуту, -- махнул он мне рукой, -- я вас немедленно приму.

В этот раз людей было значительно больше и мне стало немного неловко -- они все ждут, у них назначено, а тут я, без очереди. Даже не думай, -- Ыкл схватил меня за локоть, немедленно прочитав мой внутренний диалог, -- они сами дров наворотили, пусть сами и разбирают. Несколько минут спустя господин клерк подозвал нас.

-- Садитесь, -- указал он мне жестом на тот же самый стул, -- сначала несколько вопросов.

Мы опять прошлись по всем пунктам -- когда приехала, как зовут бабушку, дедушку, где родилась мама, где папа. Киев, -- послушно диктовала я, -- Оренбург, -- отвечала я на следующий вопрос. Вопросы не заканчивались и я не понимала для чего всё это надо. Однако, отвечала смиренно, следуя заветам Ыкла.

-- Так, -- господин клерк протянул мне лист бумаги, являющийся просьбой о замене лессе-пассе на паспорт, -- заполните, пожалуйста.

Я заполняла строчку за строчкой, когда дошла до пункта: причина просьбы.

-- Ошибка? -- подняла я глаза на господина клерка, -- писать, что это ошибка?
-- Подожди, -- он поднял указательный палец вверх и начал советоваться с коллегами. Я сидела, не понимая ни одного слова, и терпеливо ждала. Вежливая официальная улыбка, кажется, приросла к моему лицу настолько, что смыть её было невозможно.
-- Ничего не пишите, -- замахал он руками после беседы с очередным начальником, -- вообще ничего не пишите, -- он выдернул формуляр у меня из рук и добавил спокойно, -- мы сами напишем.

Он долго объяснял когда нам вернут деньги за лессе-пассе, сообщал сколько надо заплатить за паспорт, выяснял всё ли мы поняли. Наконец, мы заплатили необходимую сумму и господин клерк выдал нам бумагу, в которой было написано, что я получу стандартный паспорт, на десять лет, в течение шести недель по почте.

-- Простите, -- обратился к нему Ыкл, надев самое наивное выражение лица, -- у меня небольшой, совсем короткий, вопрос. Я просто не очень понимаю, -- широко улыбнулся он и развел руки, изо всех сил демонстрируя собственное непонимание, -- как так может быть, -- начал он неспешно, -- что вчера система не давала выдать ей паспорт, а сегодня, -- он опять развел руки в стороны, вздохнул и продолжил, -- вдруг дала?
-- Система, -- усмехнулся недобро клерк, -- и сегодня не дает мне выдать ей паспорт. Однако, -- продолжал он так, словно и сам мечтал всё это сказать, -- нам позвонили сверху, понимаете? С самого верху, -- он поднял указательный палец вверх, -- и сказали: именно ей немедленно выдать нормальный паспорт, не задавая никаких вопросов, вообще никаких. Срочно, -- он смотрел исподлобья и улыбался вежливой официальной улыбкой, -- теперь понятно?

Мы вышли на улицу, я закурила, мы расстроенно переглянулись

-- Я не знаю, -- начала я, пытаясь подобрать слова, -- от чего мне хуже: от того, что позволяют вертеть указаниями как дышлом или от того, что мне сделали паспорт по блату.
-- Я прекрасно тебя понимаю, -- ухмыльнулся Ыкл, -- всё, пошли гулять, сегодня нет никаких отговорок.

Мы бродили по небольшому городу, смотрели на улицы и здания и, конечно же, навестили ту самую забегаловку, где были днем раньше.

-- Как здорово, что вы снова пришли, -- радушно приветствовал нас юркий юноша, -- вам так же, как вчера?

Мы с удовольствием поели хумус, после зашли в кондитерскую и заказали порцию горячего кнафе. Цены поражали, они, казалось, остались с прошлого века. Кнафе был таким, каким и должен быть, я была спокойна и умиротворена, однако, меня не покидало чувство стыда, словно я совершила что-то противозаконное. Я написала адвокату об исходе дела -- он ответит, -- смеялся Ыкл, -- и ты сразу поймешь имеет он отношение к этому или нет. Адвокат ответил немедленно -- я очень рад, что помогло. Значит, вздохнула я, имеет. А жаль, мне очень жаль, я вздыхала и пыталась избавиться от чувства стыда -- как получилось, что теперь у нас есть такие указы? Которые, фактически, держат человека в кабале пожизненно -- въехать можно, крутилось у меня в голове, выехать ни-ни. Что всё это значит? Мы доели кнафе и подошли к прилавку

-- Вы не подскажете, -- смущенно улыбнулся Ыкл, -- где тут можно выпить кофе?
-- Как где? -- рассмеялся юноша, -- здесь и можно, -- он обвел руками небольшой зал, пригласил нас к столику и поставил перед нами небольшие стаканчики с крепким кофе, остро пахнущим кардамоном. Мы выпили кофе и заторопились, -- сколько с нас? -- подошел к прилавку Ыкл.
-- Что сколько? -- искренне изумился юноша, -- вы же уже заплатили!
-- За кофе, -- Ыкл продолжал неуверенно улыбаться.
-- За кофе? -- юноша картинно схватился за сердце и отшатнулся, -- как можно брать деньги за кофе? Кофе, -- поклонился он, -- это с меня, лично, -- он похлопал себя по груди, -- с меня.

Я написала ОЗ как только вернулась домой. Прекрасно, немедленно отвечал мне он, с тебя виски или коньяк! Я позвонила адвокату, я поблагодарила и попросила назвать цену, он обещал перезвонить и исчез.

-- Так дела не делаются, -- сердито смотрел на меня Ыкл неделю спустя, -- он с тебя денег не взял в частности потому, что вся ситуация идиотская и щекотливая. Иди немедленно за коньяком.

Я купила самый лучший коньяк, который нашелся в известной мне, очень хорошей, винной лавке. Я отправила его с курьером, вложив листик, в котором от руки благодарила его за помощь. Через несколько дней я получила сообщение: сегодня днем я получил сообщение, что сегодня приедет курьер и доставит мне посылку. Мне это показалось крайне странным, так как я там ничего не заказывал. Когда приехал курьер, я долго сомневался открывать ли посылку, так как он строго сообщил, что если я её открою, на нее больше не будет никакой гарантии. Наконец, я её открыл, писал мне адвокат. Большое спасибо, продолжал он, это прекрасный выбор, я счастлив, что смог помочь.


P. S. Наказанием за то, что уехал из страны, является то, что паспорт выдается не на стандартные десять лет, а всего на пять. Мне же (не хочу спекулировать из-за чего, но предполагаю, что из опасения огласки) выдали стандартный паспорт сроком на десять лет. Телефон адвоката храню как ценный груз, скоро заканчивается паспорт Ыкла, полагаю, у нас самих разобраться не получится. Имена не разглашаю, так как не знаю о чем из этого (с начала действий адвоката) мне позволено рассказывать.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив