Взлёт и падение "метода возможностей"

naval_manual — 29.10.2021 Люди спорят.

Ключевым элементом оценки обстановки является собственно оценка сил, диспозиции и планов противника. Ключевым - потому, что именно здесь дефицит информации, "туман войны" сказывается в наибольшей степени. При этом американская школа выделяет два основных подхода к решению задачи: "метод намерений" и "метод возможностей".

Ричард Бэйтс (или, скорее, команда под его руководством) дал очень хорошее, на мой взгляд, описание этой диллемы в своей работе по Мидуэю. Соответствующий комментарий - это "урок №2" по итогам сражения. Покритиковав Нагумо за то, что тот не уделил должного внимания роковой возможности - американские авианосцы физически могли быть у Мидуэя утром в день атаки - Бэйтс дал следующий общий комментарий:

Командующему, при составлении плана, следует действовать по методу возможностей противника, а не по методу намерений противника. Метод намерений противника, который отринут вооружёнными силами Соединённых Штатов - поскольку вражеские намерения могут измениться, - но которой всё ещё используется некоторыми серьёзными флотами, включает оценку командующего, основанную на образе действий противника, который, как он полагает, или даже знает, противник намерен выбрать. Метод возможностей состоит из оценки командующего, основанной на тех вариантах действий, которые противник способен выбрать и которые, будучи выбраны, могут материально повлиять на достижение целей командующего. Ему стоит, когда возможно, составить список возможных вариантов действий противника в порядке приоритетов - т.е. более вероятный должен быть расположен выше менее вероятного. При наличии сомнений, он должен присвоить наибольший приоритет тому образу действий противника, который он считает наиболее опасным для себя.

A Commander, in making his plane, should follow the method of enemy capabilities rather than the method of enemy intentions. The method of enemy intentions, which has been discarded by the United States Armed Forces, as the enemy's intentions are subject to change, but which in still used by certain important Navies, consisted of an estimate by the commander, based on that course of action which he thought, or even knew, the enemy intended to follow. The method of capabilities consists of an estimate by the Commander based on those courses of action which the enemy is capable of doing and which if adopted will materially affect the accomplishment of the Commander's objectives. He should, where possible, list the enemy courses of action in order of priority--that is he should list the more likely before the less likely. In case of doubt, he should give the higher priority to those enemy courses which he considers more dangerous to himself.

Проблема "метода намерений", обозначенная Бэйтсом, понятна. Вероятно, следует всё же обозначить главное достоинство этого метода - если намерения противника удаётся угадать, можно достичь наибольших результатов. Мы это разбирали на примере "Седьмой атаки Порт-Артура" и тогда же отважились сформулировать некие общие правила "безопасного" использования "метода намерений".

Нельзя, конечно, не отметить ироничности момента: Бэйтс не просто критикует "метод намерений", а постулирует - Америка так не воюет - в тексте, посвящённом сражению у Мидуэя. Т.е. сражению, в котором необходимым (хотя и не достаточным) условием американского успеха стала удачная оценка японских намерений. Впрочем, это не обесценивает его комментарий. "Метод возможностей" представляется привлекательным постольку, поскольку он в меньшей степени зависит от воли противника.

Стоит обратить внимание и на то, что в список возможных вариантов действий противника по версии Бэйтса следует включать только те, которые могут повлиять на ход операции материально. Иными словами, за скобками следует оставлять возможные отвлекающие действия. Теоретически это очень правильно, практически же отличить одни от других бывает непросто. Классическим примером здесь может быть погоня Хэлси за Одзавой 24-25 октября 1944 г. Одзава успешно выполнил отвлекающий манёвр при том, что фактически его материальные возможности были невелики.

Впрочем, наличие недостатков у "метода возможностей" ещё не означает, что он хуже "метода намерений". Критику, уравнивающую эти два метода, и ставящую под сомнение возможность разделения как таковую, я встретил у Коэна и Гуча. Они выбрали для иллюстрации пример: [относительную] израильскую неудачу в начале войны Судного дня. Нападение оказалось неожиданным для Израиля. Разбирая причины этой неудачи, Коэн и Гуч коснулись той самой дилеммы. Вот первый любопытный фрагмент:

... возникает вторая школа, которая утверждает, что сбои в разведке неизбежны в силу принципиальной неразрешимости разведывательной задачи. Будущее не предопределено, поэтому разведка не может быть пророчеством; хотя разведывательные службы и могут догадываться о возможностях - продукте "твердой" информации - они не могут прочитать намерения, которые следуют из "мягких" и часто недоступных источников. Более того, утверждается, что в данном конкретном случае излишняя чувствительность к арабской военной мобилизации привела бы к неприемлемо высоким издержкам для Израиля. Мобилизация резервов ставит израильскую экономику и общество в тупик, и реакция на любой арабский жест такого рода привела бы к тому, что враги Израиля получили бы чрезвычайное влияние на повседневную жизнь Израиля. Более того, с этой точки зрения, арабы могли ответить на контрподготовку отказом от войны; результатом будет дискредитация разведки, которая всегда кричит "Волки!". Наконец, следует отметить, что во время аналогичного периода арабской мобилизации в мае 1973 года скептицизм военной разведки Израиля (АМАН) в отношении арабских намерений подтвердился: война не началась, несмотря на опасения начальника штаба Элазара, которого критиковали за тридцать миллионов долларов, потраченных на контрподготовку ЦАХАЛа. Таким образом, сюрприз Йом Киппура становится трагедией без злодеев и без ошибок.

...a second school emerges, which argues that intelligence failures are inevitable by virtue of the sheer intractability of the intelligence task. The future is not predetermined, so intelligence cannot be the same as prophecy; although intelligence agencies can guess at capabilities—the product of “hard” information—they cannot read intentions, which follow from “soft” and often unobtainable sources. Moreover, it is argued, in this particular case oversensitivity to Arab military mobilizations would have exposed Israel to unacceptably high costs. Reserve mobilizations bring Israel’s economy and society to a standstill, and to respond to every Arab gesture of this kind would be to give Israel’s enemies extraordinary leverage over Israel’s daily life. Furthermore, in this view, the Arabs could have responded to counterpreparations by calling off a war; the result would be the discrediting of an intelligence agency that had always cried wolf. Finally, it should be noted, during a similar period of Arab mobilization in May 1973 AMAN’s skepticism about Arab intentions had proved correct: War did not break out despite the concerns of Chief of Staff Elazar, who was criticized for the thirty-million dollar “Blue White” counterpreparations by the IDF. Thus, the surprise of Yom Kippur becomes a tragedy without villains and without faults.

Для начала оговоримся - Коэн и Гуч не согласны с приведёнными соображениями в отношении войны Судного дня. Тем не менее, общие соображения как таковые представляются любопытными. Первая, философская ремарка о принципиальной невозможности предсказания кажется прямой критикой "метода намерений". Однако, последующие частные соображения представляют собой уже критику "метода возможностей": если бы израильтяне исходили из того, что арабы собираются на них напасть, потому, что могут - они понесли бы чрезмерные издержки.

Такова общая проблема "метода возможностей" - проблема паранойи. Для сильного она грозит дополнительным - и, быть может, чрезмерным - расходом сил и средств. В этом отношении показательным можно считать пример Королевского флота времён Первой мировой. Гранд-Флит оказался излишне большим (и дорогим) для решения тех задач, которые он решил (это следует из того факта, что улучшение соотношения сил по ходу войны не приводило к улучшению британской позиции). Добиться более значительных результатов помешало то самое планирование по "методу возможностей".

Для слабого же "метод возможностей" грозит параличом воли. Если Нагумо (в роли сильного) должен был исходить из того, что у Мидуэя есть американские авианосцы, то Шеер (в роли слабого), при планировании всех своих предприятий, должен был бы исходить из того, что Гранд-Флит находится у Гельголанда, Боркума или Хорнс-Рифа. При таком предположении любая активность Флота Открытогом моря становилась попросту невозможной.

Сами же Коэн и Гуч по поводу дилеммы высказываются радикально (даже подчеркну):

...разделение "намерения-возможности" не снимает с разведки ответственности за провал и, на самом деле, не является полезным для понимания стоящих перед разведкой задач. "Возможности" не обязательно являются отражением поддающихся количественной оценке, легко измеряемых данных: они включают такие неосязаемые сущности, как боевой дух, подготовка личного состава и качество руководства противника. Поскольку разведывательный орган рассматривает (как и обязан) тактическую и оперативную доктрины, постольку он обязан учитывать "намерения". Каталогизировать только "возможности" - включая, например, самоубийственные атаки - значило бы сделать невозможным принятие любого осознанного решения государственными деятелями и генералами. Израильская разведка оказала ЦАХАЛ немалую услугу, разобравшись с египетском планом [форсирования Суэцкого канала] - а что такое план, как не "намерение"? Также не является приемлемым понятие "жесткой" доказательной базы для возможностей и "мягкой" доказательной базы для "намерений". Некоторые данные о возможностях будут очень мягкими - "достоверная" информация о тактических навыках непроверенного командира является редкостью, и даже данные по техническим вопросам (например, о влиянии массового применения противотанковых ракет) могут быть недоступны. В то же время некоторые достоверные данные могут довольно точно отражать намерения - например, перехваченный приказ начать атаку. Таким образом, различение возможностей и намерений разделяет то, что в человеческих делах неразрывно смешано. Словами Уильяма Джеймса, это - "безумная логика", игнорирующая взаимосвязь между целью и верой, с одной стороны, и физическими возможностями, с другой.

...the “intentions-capabilities” distinction neither excuses intelligence agencies from failure nor, indeed, serves a useful purpose in understanding the tasks they face. “Capabilities” are not necessarily the reflections of quantifiable, easily measured data: They include include such intangibles as morale, training, and the quality of leadership of an opposing force. Insofar as an intelligence agency looks (as it must) at tactical and operational doctrine, it must consider “intentions.” To catalogue only “capabilities”—including suicidal assaults, for example—would be to make the rendering of any informed decision by statesmen and generals impossible. Israeli intelligence did no small service to the IDF by understanding the Egyptian crossing plan—and what is a plan but an intention? Nor is the notion of a “hard” evidentiary base for capabilities and a “soft” one for “intentions” sustainable. Some data on capabilities will be very soft—“hard” information on the tactical skill of an untested commander is rare, and even data on technical matters (for example, the impact of masses of antitank missiles) can be unobtainable. At the same time, some hard data can depict intentions quite accurately—an intercepted order to begin an attack, for example. Thus, the distinction between capabilities and intentions separates what is in human affairs mixed, and inextricably so. In the words of William James, it is “an insane logic” that ignores the relationship between purpose and belief on the one hand, and physical capacity on the other.

Для начала, на всякий случай - при переводе получается, что Коэн и Гуч говорят о "разведке", что можно счесть занятием, отличным от планирования операций. На практике это не совсем так, ну а оригинальное английское intellegence позволяет лучше оценить степень родства - и релевантность сделанных замечаний.

Далее, хотя эти замечания и не выглядят бесспорными, в них есть немало того, что заставляет задуматься. Соображения относительно боевой подготовки как части "возможностей", например, сильным возражением не кажутся - боевую подготовку противника, по умолчанию, следует считать "хорошей". Так же стоит заметить, что наличие случаев, когда "намерения" известны лучше, чем "возможности", не повод для отказа от систематического предпочтения одного метода другому. Гораздо более интересным представляется упоминание формализованных доктрин, уставов, каковые действительно можно считать примером слитых воедино "возможностей" и "намерений". Равно как и упоминание "предельных возможностей" как исключающих разумное планирование.

Однако, принимать радикальную позицию Коэна и Гуча едва ли стоит - как, впрочем, и позицию Бэйтса. Структурирование интеллектуальных упражнений полезно, а разделение "метода намерений" и "метода возможностей" позволяет сруктурировать процесс оценки неприятеля, даже если такое разделение не может быть строгим. Упоминание же достоинств и недостатков этих методов позволяет предоставить оценивающему возможность осознанного выбора между ними. Каковой, пожалуй, будет аналогичен выбору между стратегиями "максимизации выигрыша" и "минимизации проигрыша".  Поскольку второй вариант является более естественным для военных, "метод возможностей", очеивдно, является предпочтительным, но не единственным вариантом.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив