Всё-таки одну Пасху из детства кое-как вспомнила. Очень,
christa_eselin — 15.04.2012 Всё-таки одну Пасху из детства кое-как вспомнила. Очень, помнится, вышла печальная Пасха, потому что я едва не испортила её своим Безобразным Поведением.Всё в том же серванте, где хранилась копировальная бумага для покраски яиц, у нас жил ещё и Пасхальный Заяц. Он был довольно крупный, шоколадный, с торжественно-благонравным лицом и неубедительно короткими ушами, сливающимися как бы в одно ухо, больше похожее на луковые перья, торчащие из луковицы. Жил он там много лет, и я совершенно не подозревала о том, что он – Пасхальный. Более того – продолговатый увесистый предмет в его лапах я искренне считала не яйцом, а булочкой за тринадцать копеек (были такие раньше, с корочкой, похожей на гребень). Конечно, мне и в голову не приходило, что шоколадная сущность этого, в сущности, члена семьи, может дать повод для каких-либо каннибальских притязаний с нашей стороны. К тому же, бабушка мне авторитетно объяснила, что шоколад в Зайце – старый, и есть его ни в коем случае нельзя.
Но вот однажды на Пасху к нам пришли гости, и уже другая, не-помню-чья Бабушка, загадочная и страшноватая особа с громадными, нещадно притягивающими к себе внимание серёжками из лунного камня вдруг увидела нашего Зайца и обрадовалась:
- Смотрите – пасхальный зайчик! Ах, какой чудный зайчик! А вот сейчас-то мы его и попробуем!
Дальше уже помню себя рыдающей в голос на краю дивана над обезглавленным телом Зайца и безуспешно хлопочущих вокруг меня гостей
- Танечка, да ты что? Да ведь он такой и был! Там же голова только на бумажке была нарисована! А развернёшь бумажку – и нет никакой головы!
- Конечно, нет, Танечка. Смотри – он внутри пустой. Знаешь, зачем это? Это чтобы туда кидать серёжки… колечки разные. Это такая специальная шкатулка, а вовсе не зайчик!
«Да, - думала я, с ненавистью глядя на серёжки из лунного камня. – Пролезут они туда, как же. Врите больше»
И от сознания того, что взрослые, оказывается, считают меня такой непроходимой идиоткой, которой можно, не моргнув глазом, стравливать такую несусветную чушь, я уже не просто рыдала, а ревела белугой, и мотала головой, и брыкалась, прижимая к себе останки несчастного Зайца, пока у меня не отобрали их силой, а самою меня не водворили в соседнюю комнату. Не то чтобы наказали, но изолировали. Потому как уж что-что, а реветь я умела так, что, дай мне только волю, подняла бы своим воем из гроба не только Иисуса Христа, но и обоих разбойников, распятых вместе с ним.
Там, в темноте и тишине я немного успокоилась, но горе моё ничуть не уменьшилось, просто немножко отошло на второй план. Не помню, сколько я так просидела, продолжая уже втихую, без слёз, оплакивать Зайца, как вдруг кто-то зажёг боковой торшер, и вошёл папа.
Он вошёл не один. С ним было какое-то бесформенное пластмассовое чудовище цвета варёного рака, с ушами, неровно торчащими из головы вверх, как перья из луковицы.
- Вот, - сказал он виновато. – Только маме не говори, потому что это непедагогично. Я ей сказал, что ещё за одной бутылкой пошёл.
- Кто это? – сердито икнув, осведомилась я.
- Заяц, - покаянно вздохнул папа. – Извини, но другого не было. Только такой. Но это заяц, честное слово. Вот, на бирке написано: «Заяц Петя».
Поскольку на чудовище была полосатая юбочка с бантиком у пояса, я несколько удивилась тому, что это Петя, но это было уже не важно. Я была уже достаточно большой, чтобы оценить папино благородство во всём его скромном, но неугасимом блеске, и оно меня несказанно утешило.
- Скажи им, чтобы они ТОГО зайца дальше не ели, - попросила я, стремясь, в свою очередь, проявить благородство. – Он старый, им можно отравиться.
- Ничего им не сделается. Сами они старые.. хм, - непедагогично фыркнул папа и ушёл, оставив меня наедине с новообретённым чудовищем по имени Петя.
Нельзя сказать, чтобы я эту Петю полюбила или хотя бы отчасти восприняла её как некую замену тому, погибшему зайцу. Но она была для меня важна – в первую очередь тем, что каждый раз напоминала мне нехитрую истину: непедагогичный папа – это великое чудо и счастье.
Если у вас в жизни тоже были подобные счастливые открытия – расскажите, я вас прошу. И неважно, по отношению к кому и при каких обстоятельствах эти открытия были сделаны.