«Воспоминания» С.Ю.Витте, 1200 страниц яда

radmirkilmatov — 28.12.2024

У русской Истории рубежа 19-20 веков есть очень интересный и авторитетный свидетель. Этот свидетель (1849-1915) был министром железных дорог (1892), финансов и торговли (1892-1903), главой правительства (1903-05 номинальным, потом полгода 1905-06 - настоящим). 

Как министр ж/д Сергей Юльевич  начинал строительство Транссиба, во главе минфина ввел золотой рубль и винную монополю, готовил реформы, заключил договор о концессии с китайцами, как глава Кабмина — заключил мир с японцами, подготовил Манифест 17.10.1905 и закончил Транссиб.

Мемуары вышли в 1921-м, через 6 лет после смерти Витте. Полное авторство Витте (ИМХО-РК) спорно, так как архив сразу же заинтересовал «спецслужбы», был вывезен в Париж, и вначале вышел английский перевод мемуаров. В 1923 «Воспоминания» вышли в Москве с предисловием Михаила Покровского.

Первый раз я читал их 10 лет назад, искал «жареного», разочаровался и забросил. Витте в мемуарах оказался (как бы сказали сегодня) «очень токсичным» человеком. Все знает, не признает авторитетов, режет правду- матку... Но это обычное дело для того, кто умен задним числом и ищет оправданий. Но недавно вернулся к книге — и «залип».

Интриги российской власти сто лет назад были интересны. так как не были известными «широкой публике» из-за цензуры и этики. Сегодня там мало нового. Про все это ты уже где-то и когда-то читал... Но оказались очень интересны детали и акценты.

Рано начав госслужбу, в 55 Витте оказался выше некуда. Полгода Первым министром — и «выгорел», ушел в отставку из-за нервного срыва.

Его конкуренты во Власти отмечали его въедливость и дотошность к мелочам и (со своей позиции справедливо) считали его «интриганом. Французский посол Жорж Морис Палеолог считал, что «Смерть графа Витте была для меня глубоким облегчением». Через три дня после смерти Витте он разговаривал с Николаем Вторым, и в телеграмме своему правительству написал: «большой очаг интриг погас вместе с ним...».

Воспоминания Витте начинаются с описания его семьи. И с первых страниц Витте дает блестящую характеристику выдающейся авантюристке 19 века — своей двоюродной сестре Елене Павловне Блаватской.

Блаватская была старше Сергея Юльевича на 19 лет. К тому моменту, когда они познакомились, жизнь уже порядком ее потрепала, потому кузен оказался равнодушен к ее обаянию (хотя потрясен ее талантами в музыке, иностранных языках и в умению вертеть представителями сильного поля). Видимо, понимание Витте выдающихся мошеннических талантов своей сестры — сформировало в нем нетерпимость к любым попыткам манипулировать им в его поздней политической карьере.

К слову, дед политика — бывший саратовский губернатор Андрей Михайлович Фадеев считается один из друзей А.С.Пушкина, проживавшим с ним в одной комнате во время молдавской ссылки. поэта (1821-24). Якобы Пушкин даже подарил Фадееву собственноручно написанные его рукой поэмы «Бахчисарайский фонтан» и «Кавказский пленник» (ха-ха-ха...)

Дядя и наставник Витте — генерал и публицист Ростислав Фадеев (1824-83) — был одним из издателей газеты «Русский мир», который в 1870-е годы был рупором идеи «панславизма» - главным образом, против Австрии.

«Корень восточного вопроса заключается в исконных усилиях германской расы подчинить и онемечить славянство, — отсюда необходимость объединения разрозненных славянских племён под главенством России и неизбежность энергичной русской политики».

Это важно, чтобы понять, почему Витте оказался искренним сторонником Александра Третьего и «новой промышленной России». Вместе с дядей Витте оказался одним из главных лиц «Священной дружины», движения армейских генералов за подавление социалистических идеи и революционного террора.

Ростислав Андреевич был убежденным «англоманом» в очень примитивном понимании британской жизни. Он считал основой ее политического строя сословные порядки и традиции, процветающие благодаря господству касты лордов и джентльменов. В переводе на русский — армейского дворянства, открытого «лишь для крупных представителей купечества и исключительных дарований из среды разночинцев».

Чтобы подчеркнуть не случайный характер политической карьеры Витте следует упомянуть девичью фамилию его бабушки — Долгорукова, которая была уже по ее матери «Дю Плесси», видимо, родственницей «тех самых» одесских Ришелье.

То есть, Витте с детства понимал, в каких политических течениях живет, и что писать можно, а чего — не нужно.

В мемуарах было много критики его «босса» Николая Второго, который описан жалким подкаблучником, не компетентным в политике и не способным управлять страной. Он считал, что Николай Второй обманул доверие и ожидания населения, обещая в Манифесте 17 октября 1905 то, чего исполнять не хотел и не мог.

Обличительные описания Витте, с одной стороны, поражают откровениями, с другой — пропитывают «Воспоминания» доверием читателя. Достало человека — и старикашка пошел говорить «правду- матку». Как говорят ученики в современных школах: «Включил Валеру».

Когда его мемуары вышли, они стали масштабным «вбросом» правильного понимания истории для «широкой публики». И «пипл схавал»... Критика, которую автор допускал в адрес Николая — стала «изюминкой», которая убеждала читателей в подлинности всех воспоминаний. Империя для императора была совсем не про благосостояние самой Империи и ее населения. Власть для Николая Второго означала только чувство самодовольства.

Но вот 3 абзаца, которые меня поразили и заставили задуматься.

«««ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. МОЯ ПОЕЗДКА В ПАРИЖЕ НА ВСЕМИРНУЮ ВЫСТАВКУ. ЗАЕЗД В КОПЕНГАГЕН. БОЛЕЗНЬ ГОСУДАРЯ. ВОПРОС О ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИИ

Осенью 1900 г. я ездил в Париж на всемирную выставку в качестве министра финансов и торговли и промышленности Российской Империи. Проездом туда мне было дано знать из Копенгагена, где в то время находилась Императрица Мария Феодоровна, что она желала бы, чтобы я туда заехал. Я поехал туда, захватив с собою Грубе, который был агентом министерства финансов в Персии. Захватил потому, что он сам датчанин, его знала Императрица и он был в очень хороших отношениях с Орлеанской принцессой Марией Датской, ныне умершей, которая была женой принца Датского, брата Императрицы Марии Феодоровны и которая очень содействовала в царствование Императора Александра III сближению Франции с Poccией.

В Копенгагене я был всего полутора суток, так как спешил в Париж, виделся с Ее Величеством и Ее Величество интересовалась положением боксерского восстания. Я Ее Величеству кратко доложил, отчего восстание произошло и, с своей стороны, заверил, что если только мы будем благоразумны, то никаких особенных последствий, чрезвычайных для России, ожидать нельзя. К сожалению, мы были очень неблагоразумны и после долгих перипетий довели Poccию до несчастной и довольно бесславной войны с Японией.

В то время, когда я разговаривал с Императрицей Mapией Феодоровной, в комнату вошла ее сестра, королева Английская, которой она меня представила. Затем распростившись с ними я ушел, но {стр. 170} мне адъютант короля, престарелого почтеннейшего Христиана, отца вдовствующей Императрицы, сказал, что король желает меня видеть...»»»

Внимание вопрос — для чего в тексте упомянута английская королева, которая в 1900 году еще не была королевой, а принцессой Уэлльской? В воспоминаниях она упомянута один раз, и словно только для того, чтобы подчеркнуть, что она с сестрой Марией Федоровной — это две разные женщины. Не смотря на сходство их внешности и биографий...

«Был ли мальчик?»: radmirkilmatov — ЖЖ

Как «рисовали» русскую историю. Эпизод 2: radmirkilmatov — ЖЖ

Читатель, скорее, обратит внимание на легкую неточность автора, чем на абсурдность «немотивированного» появления еще одного лица в воспоминаниях российского чиновника.

Есть анекдот на эту тему...

В конце 1960-х отставной маршал Георгий Жуков закончил свои мемуары, и долго ждал разрешения на их публикацию... наконец, он написал письмо Брежневу и Косыгину.

Из аппарата ответили в том духе, что «наверху» решат вопрос быстрее, если в мемуарах будет упоминание о товарище Брежневе, культ личности которого еще только разворачивался.

Жуков «нашел» решение. В мемуарах появилась приписка про то, как в 1943 году Жуков прибыл в Новороссийск. Там шли бои, и Жуков, маршал Советского Союза и заместитель Верховного Главнокомандующего, захотел получить совет полковника Брежнева по стратегии десантной операции.

Но вот беда. Он не смог проконсультироваться с экспертом десантного штурма, потому что в этот момент замполита Брежнев находился на передовом плацдарме и прямо на поле боя приближал освобождение Новороссийска...

Говорят, что «скрепя всем», Жуков согласился на довольно абсурдную вставку и добавил: «Умный поймет».

Еще через 10 лет после выхода «Малой земли» появились реальные анекдоты: «Где вы провели войну? Отсиживались под Сталинградом или бились на Малой земле?». И «Товарищ Жуков, так мы начинаем наступление на Берлин? — Подождите, надо посоветоваться с полковником Брежневым»....

Было бы не правильно, рассказывая про Витте и его «Воспоминания», не привести несколько фрагментов оттуда. Даже если понятно, что его мемуары подверглись цензуре и «вставкам».

Вот как Витте описывает цензуру лично от царя:

«««... Его Величество меня спросил: где находятся документы, которые я имею, как председатель совета министров?

Я сказал Его Величеству, что Все документы, которые я счел возможным отдать в канцелярию, находятся в канцелярии, — это составляет большинство документов, — а некоторые отдельные документы, большею частью записки Его Величества, находятся лично у меня.

Тогда Его Величество мне сказал :

— Я бы вас очень просил: не можете ли вы вернуть Мне все эти Мои записки?

Я сказал Государю, что, конечно, исполню в точности Его приказание и что я сделал бы это даже и в том случае, если бы Государь мне об этом не сказал.

(Вариант: * Тут же Он просил меня вернуть Ему Его письма, которые Он мне писал во время моего председательства. Я их Ему вернул, о чем потом очень сожалел. Там потомство прочло бы некоторый рисующие характер Государя мысли и суждения.*).

Как только последовал указ о моем увольнении, я в тот же день переехал из запасной половины Зимнего дворца к себе на Каменноостровский проспект, а поэтому ни в этот, ни в следующий день не мог разобрать моих бумаг.

На третий день ко мне приехал министр двора барон Фредерикс и напомнил мне о документах. Я в тот же самый день Все эти документы опечатал и отправил лично на имя Его Величества.

Таким образом, я лишился многих документов, которые в значительной степени объясняли бы мои действия, служившие впоследствии предметом критики, при чем критики, исходящей, большей частью, из дворцовых сфер.»»»

Витте не любил Столыпина, считая его лжецом и лицемером. Вот какие он дает оценки:

«««Бесцеремонность, если не сказать бессовестность, утверждений Столыпина в законодательных собраниях напоминает мне другой случай подобного же рода. Довольно обыкновенно, что иногда министрам в парламенте задают вопросы или ставят в положение, склоняющее сказать: да или нет, и когда по тем или другим соображениям министр, исказить правду не может, то он уклоняется от объяснения, {стр. 276} но — с позволения сказать — не говорит ложь с благородными жестами. Столыпин держался другого правила, он прямо говорил неправду очень убедительным тоном...»»»

Или так:

«««Я, например, знаю, что покойный Столыпин, если бы при узкости своего характера и чувств не увлекался изучением перлюстрационной переписки, то поступал бы в отношении многих лиц корректнее, нежели поступал, и не делал бы себе личных врагов. Характерная черта Столыпина между прочим та, что когда в Государственной Думе при обсуждении сметы почт и телеграфов заговорили о перлюстрационной организации, то представитель министерства внутренних дел возмущенно ответил, что это нечто вроде бабьих сказок, что ничего подобного не существует.»»»

Как известно, Николай Второй, издав Манифест 17 октября 1905 года, обещал населению свободы и неприкосновенность личности. Значительная часть населения поверила... Но дважды после этого Император разгонял Думу. Вот как пишет Витте о благополучии николаевской России :

«««Собралась вторая Государственная Дума, она не приняла закон о полевых судах, изданный по статье 87. Тогда Столыпин прямо изменил несколько параграфов военного и морского законодательства через военные и адмиралтейские советы так, что в сущности военные и полевые суды, им введенные, сохранились в неприкосновенности. И начали казнить направо и налево, прямо по усмотрению администрации, смертную казнь обратили в убийство правительственными властями. Казнят через пять, шесть лет после совершения преступления, казнят и за политическое убийство и за ограбление винной лавки на 5 рублей, женщин и мужчин, взрослых и несовершеннолетних, и эта вакханалия смертных казней существует и поныне»»».

Вот как автор Манифеста 17 октября писал о политической реформе Николая:

«««Мне недавно пришлось читать в каком-то русском издании, будто после 17-го октября вся законодательная власть должна была быть передана Государственной Думе, а Государственный Совет должен был быть, если не уничтожен, то кастрирован.

«««Третья Государственная Дума, в большинстве своем лакейская, угодническая, все это переносила, против этого должным образом Дума не реагировала, ибо она была не выбрана Poccией, a подобрана Столыпиным. Сам закон 3-го июня, который был введен как государственный переворот (coup d’Etat), таков, чтобы Дума в большинстве своем не выбиралась, а подбиралась правительством...»»»

Оставить комментарий

Популярные посты:

figunet

Преимущества теплообменников Ридан в инженерных системах

ludmilasit

Из мира рыб...

your_food_today

Суп герцога

cczy

Мальчик собрался на стрижку

olchovka

На исходе дня

znat_kak

"Даже не скрываются": почему Якутия - всё ещё Россия? Намекнули, что пора

antimantikora

Бжезинский — злодей или добряк?

varjag2007su

Курский летчик посадил горящий самолет на клеверное поле

andrei_bt

15 августа 1956 г. В серию пошел Т-54Б

• Ранее
• Архив