Terra Incognita - новостями навеяно.

chipka_ne — 06.05.2019

Раз новостями навеяно — то нынче будет про политику, куда ж без неё.

Гуш-Катиф — блок еврейских поселений на юге сектора Газа, который был ликвидирован в августе 2005 года.
Тогда в рамках плана одностороннего размежевания Израиль начал эвакуацию еврейских поселенцев и войск из сектора Газа. Поселения были эвакуированы и разрушены. В последующие месяцы территория была передана Палестинской автономии.
Неве-Декалим – самое крупное из разрушенных поселений. В нем проживало 700 семей

Нет, нынче не годовщина и не круглая дата 

Просто у нас дежурные ракетные обстрелы из сектора Газа. Рекордное, по-моему, количество — сотни за один день. 90 процентов перехвачено, но при таком-то количестве и десяти долетевших процентов многовато — погибли четверо гражданских и два солдата ранено.

На юге отменили занятия в школах. На работу выходить только там, где имеется бомбоубежище на расстоянии 30 секунд небыстрого бега.

Рутина, слегка расцвеченная теле-переживаниями за грядущее Евровидение — а ну как Мадонна забоится приехать. 

Эх, жителям бы Сдерота да их-то заботы...

Я хотела сначала написать сверху предупреждение — то, что под катом понятно только израильтянам. А потом поняла — что и большинству русскоязычных израильтян поселенческая жизнь точно так же непонятна и неведома — буду только рада, если кто из светских моих друзей меня приятно разочарует, но печальный опыт, увы, говорит об обратном — поселения для городских жителей — хоть Тель-Авива, хоть Ашкелона, хоть Хайфы — это дальняя заграница, другая планета, Terra Incognita.

...Мы лет двадцать назад чуть не переехали в Гуш Катиф. В поселение Неве-Декалим. Наша старшая там проходила альтернативную службу — шерут леуми. Долго выбирала — выбрала это. Там был такой «пинат хай» — живой уголок, под этим скромным названием скрывался приличных размеров мини-Зоо, где чего только не водилось на просторах — почти сафари, разве что львов и тигров не хватало. Девочки («бнот шерут») не только ухаживали за животными, но и работали с детьми — при живом уголке был центр терапии для детей с особыми потребностями и детьми из проблемных семей. 

Зверюшкам, понятное дело, не объяснишь, что такое шабат, поэтому свободных шабатов у девочек было меньше, чем в армии — хорошо, если раз в месяц, а бывало (если приплод, окот, заболел кто), то и раз в два месяца. 

И так получилось, что весь срок дочкиной службы мы почти все шабаты проводили там. Ночлег нам всегда был готов — в дочкиной приёмной семье была гостевая комната с отдельным входом, а если она была занята (у хозяев большая родня), или, если мы приезжали в расширенном составе — у меня тогда часто гостила то мама, то брат, да и младшая сестрёнка временами желала повздорить со старшей не по телефону, да собаку не всегда было с кем оставить — то и тогда находились варианты, здесь это принято — перед шабатом кликнуть клич: а нет ли у кого свободных спальных мест человек на четыре-пять-шесть гостей плюс собака? (сейчас вот думаю — а ведь без вотсапа обходились!). 

После свадьбы старшей дочери первый день Семи Благословений пришёлся на шабат, у мамы-с-папой, вестимо. Зять тогда заканчивал армейскую ешиву — ешиват эсдер — на свадьбе-то вся ешива гуляла-плясала-гостей развлекала — а на Семь Благословений он пригласил только Самых Лучших Друзей — всего-то двадцать человек набралось — но уж точно Самых Лучших. Это, не считая дочкиных подружек, ну и родни какой-никакой. Сорок с лишним человек я на ту ночь расселила по деревеньке — ничо, мигом разобрали (опять же напоминаю, вотсапы-фейсбуки тогда ещё не народились).
Была у меня тогда одна странная подруга, питавшая к нам, непонятным, не менее странную привязанность. Она даже напросилась на Семь Благословений и чуть не приехала , но не сложилось что-то в последний момент, зато потом стребовала с меня подробный отчёт — чтобы оценить, прокомментировать и наказать примерно. Её почему-то факт вот такого запросто-ночлега ужасно волновал и возмущал.
— Как это, — вопрошала она сердито, — как это, кого попало в дом пускать? Я бы в жизни не пустила!
— Не пускай, — соглашалась я, — зачем пускать, если не хочешь?
— А ОНИ, — продолжала она недовольно, — эти вот ВАШИ — зачем пускают? Небось, и постель дают.
— Дают, — смиренно подтверждала я, — я свои шкафы тоже перетрясла, но сорока постелей у меня не было...
— И вот зачем? Во имя чего? Беспорядок, чужие люди, стирать потом...
— Стирает машина, — кротко напоминала я.
— Неважно! За чужим человеком, вместе со своим бельём — фу! Да я бы в жизни...
— Ты это уже говорила, — вздыхала я, — ты, главное, не волнуйся  — я ведь к тебе вроде никого на ночлег устраивать не собираюсь...
— Нет, меня сам факт возмущает! И что-то здесь нечисто!
— Нечисто-нечисто, — успокаивала я — за гостями, даже чистоплотными, потом по-любому убирать приходится.
— Нет, ты просто очень наивная! И доверчивая! Они что-то с этого имеют — ты просто не знаешь!
— А ты узнай, — говорила я ей ласково, — и как узнаешь, так сразу ко мне —  глаза мне раскрыть на правду-матку.

Так мы и беседовали тихо-мирно, она мне и до сих пор иногда позванивает повозмущаться по другим уже поводам, но сокровенного так пока и не узнала. 

А шабаты в Неве-Декалим были волшебные. То ли нам так везло — но даже в разгар лета не было там такой удушающе влажной жары, как в Тель-Авиве. Однажды нас на ночлег устроили в дом, похожий на парусник и на ветряную мельницу одновременно — хозяева при постройке сверялись с направлениями ветра. Хозяйка дома была учительницей рукоделия, она любила полностью менять оформление дома каждые два года — в этот раз в просторных комнатах с белёными стенами везде летали птицы — синие, голубые и лиловые — на стенах, на шторах, на диванных подушках. 

Нам оставили инструкцию, как включать кондиционер, но мы постеснялись — мы тогда ещё не разучились скрупулёзно проверять счета за электричество. дома, в Псаготе у нас кондиционера не было — перебьёмся, не графья.
А кондиционер был и не нужен — дом полностью продувался бризом, море было далековато, но пахнущий солью воздух был сух и прохладен — его можно было трогать руками, как шёлковую ленту. 

Там были самые прохладные бризы. Там был самый лучший пляж из всех известных мне на нашем Средиземноморском побережье, с самым шелковистым белоснежным песком, который сам соскальзывал с мокрых ног и не попадал в сандалии. 

От Неве-Декалим до пляжа пешком не дойти — дочь моя ездила туда с подружкой Шерил на дребезжащей отцовской «Субару».
Сев к ней в машину впервые, дочка привычно задраила окна — кондиционер же, да и опасно. Шерил окна обратно распахнула — у нас кондиционер от Всевышнего с морским воздухом и бесплатный! И не пристёгивайся: ат бэмаарав паруа — ты на диком Западе, если что, быстро выкатываемся из машины и залегаем!
Однажды у Шерил за скверные оценки по математике отобрали ключи от машины — и она поехала на море на велике, а дочь моя — куколка-балетница-вображуля-сплетница — ни минуты не сомневаясь, устроилась у неё на багажнике. Две цыкалки в длинных юбках. По Газе. Мимо сидящих вдоль дороги, закутанных в чёрное арабских торговок овощами и дынями,  обгоняя запряженные осликами арабские повозки. 

Их догнал белый джип службы охраны поселения.
— Убью обоих! — облегчённо орал выскочивший из джипа Шерилкин папа... Но ключи от машины, наоравшись всласть, дочке вернул. Наверное в благодарность за это она, спустя два года, поступила-таки в Технион. 

Приёмная семья моей дочери была депортирована из Ямита, израильского города на Синае, разрушенного в рамках Кэмп-Дэвидских соглашений в 1982-м. Свой дом они начинали строить на бетонных плитах оттуда привезённых. Именно выселенные из Ямита были ядром и душой основателей Неве-Декалим. Армейская ешива там называлась Ямит. Поселение построенное на шёлковом и нежном, но абсолютно бесплодном песке, превратилось, спустя некоторое время в оазис нереальной красоты. Большинство поселенцев занимались тепличным хозяйством, мелким и средним бизнесом в промзоне «Эрез». Много было служилой интеллигенции — инженеры, техники, врачи, учителя и — о ужас! — раввины. 

На плантациях, в теплицах, в промзоне работало впечатляющее количество арабов из Газы. С официальной зарплатой, выплатами в нацстрах и соответствующими правами. И — вот что интересно — ни разу я от поселенцев не слышала уверенных речей о том, что все ОНИ одинаковы и всех их надо перевешать-передушить-выселить. Да, проблемные соседи. Да, надо быть осторожнее. Да, спиной не поворачивайся. Да, мозги у них промыты. Но в целом — люди, как люди. Работящие. Семью любят. О детях заботятся. Старших почитают. Могут поумнеть, есть шанс. Потихоньку-полегоньку, леат-леат, трудно первые сто лет, ну, может, двести... Странно — люди, едва ли не ежедневно сталкивающиеся, если не с террором, то с мелкой уголовщиной и жульничеством со стороны арабских рабочих, как-то умудрялись не быть расистами.

Детей у приёмной семьи было девять на тот момент, когда дочка начала служить. Сейчас одинадцать и внуков не считано.  Работали оба — фултайм. В армии в своё время тоже отслужили оба — и он, и она — религиозная девица, оказывается, и так бывает. 

У детей были дивные имена: Одайя — Благодарение, Тхия - возрождение, Херут — свобода, Мевасерет (Цион) — провозвестница (Сиона), Иръат (Шамаим) — трепет небесный. И сами дети были дивные и прикольные — рыженькая и хитрая, как лисичка, Херут, златокудрая Иръат, плакса Мевасерет, которую старшие звали Мевале и дразнили: еш ле Мева — серет! (у Мевы есть лента!). Старшая Одайя раньше всех вышла замуж, сейчас у нее тоже семеро по лавкам и она преподаёт математику и английский, а тогда она была девицей томной и нежной, ренуаровской — маленькие ручки, маленькие ножки, не доверяйте ей кастрюлю с супом, не донесёт, уронит! 

И раз уж речь зашла об идейных именах, то как не вспомнить задушевную дочкину подружку и соседку по квартирке для бнот-шерут — её просто в рифму к тем именам звали Тиферет — Великолепие — о, как! Была она из очень своебразного поселения Маво-Модиин — где обитают в основном возвышенные чрезвычайно выходцы из благословенной Америки, именующие себя хасидами Карлибаха —  поющего раввина Шломо Карлибаха. И все поют, да. И у всех в огородиках растёт себе невинно кустик-другой конопельки — посолидневшие дети цветов, отцы семейств, они так, для себя, не в затяжку...  
У Тиферет в семье все имена были  такие — одного её брата, например, звали Священный Огонь — но на иврите это звучит более коротко и благозвучно Эш Кодеш.

Спустя несколько лет, во время второй интифады, самой страшной и кровавой из всех, когда имена погибших звучали в новостях с регулярностью прогноза погоды, я услышала, стоя спиной к телевизору о гибели охранника, застреленного террористом в отделении Нацстраха в Восточном Иерусалиме. Диктор привычно скорбным голосом произнёс:
— Разрешено к публикации имя погибшего — Эш Кодеш, 22 года, оставил после себя вдову и младенца трёх месяцев...

— Надо же, — сказала я, не успев задуматься, — редкое имя, я думала, что только у Тиферет брата так зовут, — и тут же зажала себе рот.

Дочка рыдала:

— Мама, это он и есть! Был...

В этом году мне много пришлось ходить по маминым делам в Нацстрах не раз и не два — и каждый раз в зале ожидания натыкаться взглядом на мемориальную доску с таким редким именем, прекрасным и трагическим — тесен, тесен наш маленький Израиль.

А живой уголок или зоопарк, если угодно, где проходила службу дочка, сам-один в своё время основал, построил и расширил мужичок по имени Давид. Сам искал спонсоров, выбивал субсидии, покупал животных, оббивал пороги нашего неповоротливого Минпроса, чтобы открыть реабилитационный центр. Ещё занимался альтернативной медициной. Был фанатом йоги. Каждое утро в пять, до утренней молитвы медитировал на берегу моря. До моря и обратно бежал трусцой. Детей у него было одинадцать. Гвозди бы делать из этих людей... 

Дочь занималась с двумя маленькими группами детей — социальные случаи и проблемы аутичного спектра. Детей привозили со всего Гуш-Катифа, а также из Ашкелона, Сдерота и даже Беэр-Шевы. 

Они не просто тискали и гладили зверюшек, они выбирали себе малыша и ухаживали за ним почти с рождения. Была там чёрная козочка Ночка  — Лайла и белая козочка Зорька — Шахар. Была камерунская овечка Осень — Став, она ходила за моей дочкой, как собачка. Были зелёные обезьянки, вредные и скандальные. Драгоценные (они, оказывается, бешеных денег стоят!) — лисички-фенеки — родичи мудрого Лиса из «Маленького Принца». И самые забавные зверики на свете — человечки-сурикаты. Были задиристые страусы-эму. Покладистый и умный ослик. Павлины и затейливые курочки-хохлатки. Были простые курочки, вытащенные моей дочерью с того света — в живой уголок на корм питонам и удавам привозили умерщвлённых и замороженных отбракованных цыплят с птицеферм — и девочки однажды обнаружили в страшной слипшейся массе несколько шевелящихся птенцов! Отлепили, вытащили, отогревали за пазухой — и выходили — по-моему с тех самых пор дочка начала плавно переходить на веганство. 

Когда мы приехали с нашей первой борзой Никой, нам разрешили (всюду блат!) зайти в живой уголок с собакой и незамужняя наша Ника тут же изъявила желание всех ягнят и козлят немедля удочерить-усыновить. 

За год до депортации Гуш-Катифа я перестала читать газеты, по телику смотрела одни лишь киноканалы, а по радио слушала только прогноз погоды. Старшая дочь с мужем и тогда ещё только тремя детьми ездила на все митинги и демонстрации — и когда они оказывались среди СВОИХ — а их ведь много! — казалось, не может быть, вот-вот спадёт этот морок, этот бред, эти потоки мутной лжи со всех сторон. 

Как их тогда называли — дармоеды. Вот куда уходят наши налоги. Вот почему нас все не любят. Вот за кого погибают наши солдаты. Вот почему у нас дорожают квартиры, а они шикуют на виллах. Вот кто рожает кучу детей, чтобы жировать на пособия. Вот почему нас убивают страдающие палестинцы — они эксплуатируют арабский труд! 

Один «русский» журналюшка — военный обозреватель, тудыть яво! — как-то важно написал, что в Неве-Декалим не услышишь ивритской речи — тока французскую (он там аж десять минут гулял, он лично слышал слово «мерси»!) — потому что — внимание! — министерство абсорбции завезло туда когда-то ничего не подозревающих французских репатриантов, вручило каждому по вилле с бассейном, по Вольво и по десятку палестинских рабов — и гуляй рванина! а бедные «наши» профессора тем временем метут улицы — тут, кроме «тьху!» (автору в физию) и возразить-то нечего, а ведь пипл хавал! и добавки просил! Тот случай, когда со дна стучат... 

Сумма экспорта из теплиц Гуш-Катифа, которые принадлежали 200 фермерам,  составляла 200 000 000 долларов в год  или 15% всего сельскохозяйственного экспорта Государства Израиль . А всего-то там жило 8600 человек — если вычесть многочисленных детишек, то по отношению к общему количеству жителей страны трудоспособного населения и одной десятой доли процента не наберётся — зашибись, дармоеды.

Совокупные активы в Гуш-Катифе оценивались в 23 миллиарда долларов.
Из общего экспорта Израиля за границу Гуш-Катиф экспортировал:
95% чистого от насекомых салата и зелени
70% органических овощей
60% помидоров черри
60% саженцев герани  

Теплицы и сельскохозяйственные угодья беспечивали работой 4 тысячи арабских жителей Газы — тот самый НОРМАЛЬНЫЙ человеческий потенциал, который желает работать, зарабатывать и семью кормить, а не п....ть на лавочке о том, как его унетают и забижают.
Сейчас там ветер свистит на песках и развалинах. Вроде ж хотели родную землицу вернуть, а? — отчего ж там сад-огород не развести? 

Не, так-то работа там есть. Железяками по живым людям пулять, благо близко и удобно. Туннели копать. Платят, вот незадача, мало. Меньше, чем евреи-кровососы. И — эта — травматизм производственный, худо там с техникой безопасности-то.  Зато от эксплуатации избавились. Как там у классика: свободный труд свободно собравшихся людей! 

А Израилю хорошо-то как — избавились от поселенцев-дармоедов! 

Правда на всякие «Железные купола» приходится тратиться (скока-скока миллиардов? ой, ну не надо о грустном — главное, что дармоеды эти в кипах глаза не мозолят!). 

Зато —  во! — солдат больше не посылаем, шоб проклятущих охранять! Правда, что ни годик, то очередная военная операция, и чёта дальше гибнут солдаты-то, и ракетами  людей убивает — но то таке — не тычьте нам цифирьки, что вы настроение портите, глобальнЕЕ надо мыслить!

Тут вона Евровидение под угрозой...

Десять лет спустя генерал запаса Гершон Хакоэн, командовавший реализацией плана " размежевания ", в интервью агентству Israel National News выразил сожаление по поводу того, что взялся руководить военной операцией, направленной против мирных граждан своей страны. 

Через 12 лет после ухода из Газы бывший командир центрального округа генерал-майор Яир Наве заявил, что эвакуация израильских поселений из Газы и северной Самарии в 2005 году была ошибкой, и что единственным «достижением» этого стало доказательство, что арабский терроризм не связан с поселениями.

Оставить комментарий

Популярные посты:

papai

как выбрать пиломатериалы и пеллеты

l_boris

О русском оружии

annahanna5

​*астролябии

coffee_mood

«coffee can»

mihailgurevitch

ЛУЧШИЕ ЗАКАТЫ, ЛЮБИМЫЕ ГОРОДА

elika

47-й опавший мыслист

allnews24x7

Бред "сивой кобылы" генсека НАТО

everstti_rymin

Ветеран проигранных войн

arabena

Автор неизвестен Венеция Портрет юноши

• Ранее
• Архив