«Роснефть превратилась в странное предприятие»
novayagazeta — 05.03.2021 Экономист Владимир Милов — об отчетности госкомпании, схемах ее работы и амбициях Игоря Сечина.3 марта стало известно, что «Роснефть» подала в суд сразу на три издания: «Важные истории», Bloomberg и «Новую газету». Среди прочего госкомпании не понравилась опубликованная в «Новой» статья Максима Авербуха «Сечин спешит на выручку», речь в которой шла о финансовых результатах «Роснефти» за 2020 год. Мы решили вернуться к этой теме и попросили экономиста Владимира Милова высказать свое мнение о достижениях госкомпании.
— Убыток у «Роснефти» был только в первом полугодии, когда цены на нефть упали и рубль обесценился. А третий и четвертый квартал получились довольно хорошие, у «Роснефти» была достаточно хорошая операционная прибыль. В тот период цена на нефть Brent и Urals выросла до 43–44 долларов за баррель. При таких ценах у компании никак не могло быть убытка.
Дело в том, что у «Роснефти» основной статьей затрат стала не добыча, транспортировка и переработка, а покупка нефти. Грубо говоря,
кроме добывающей компании она стала трейдерской структурой. Они перепродавали очень много венесуэльской и прочей нефти на мировом рынке. И покупка нефти у них стала крупнейшей статьей затрат.
— «Роснефть» отличается от тех же Shell, BP или ExxonMobile тем, что у них глобальный бизнес и высокие издержки по добыче. Они инвестируют в месторождения и очень много работают в регионах с дорогой добычей на шельфе. В случае с «Роснефтью» разница в том, что у нее крайне низкие операционные затраты по добыче, около 3 долларов за баррель на скважине. Это так называемая lifting costs (себестоимость извлечения нефти).
ничего удивительного в том, что они выглядят лучше мировых мейджоров.
Фото: Getty
— Я предполагаю, что сто процентов этой сделки было оплачено из России: если бы Trafigura заплатила бы хоть 1 доллар свой за эту сделку с «Восток Ойл», то, по отчетам Центробанка, было бы видно, что эти деньги в Россию в декабре пришли, но в Россию в декабре ничего не пришло, даже ушло. Это значит, что, скорее всего, вообще все деньги в оплату покупки Trafigura 10% «Восток Ойл» имели российское происхождение. То есть эту часть дали российские банки. Я не знаю, как финансировалась остальная часть. Возможно, были какие-то свои договоренности с «Роснефтью», например, они могли дать Trafigura контракт на трейдинг и зачесть будущую выручку. Этого я не знаю, но эта сделка, по моему мнению, 100% финансировалась из России.
— Тогда сама «Роснефть» не стала участвовать в этом, они нашли бридж-структуру, созданную Glencore и Катарским инвестфондом, которые купили у правительства их акции. Но схема очень похожая. Там была использована такая же схема, когда покупают иностранцы, но их кредитуют преимущественно российские банки, и это, по сути дела, российские деньги. Это выглядит как международная сделка, а на самом деле, на мой взгляд, это не так.
— Я предполагаю, что Сечин, как любой глава нефтяной государственной компании, хотел бы стать ее совладельцем. И, кстати, в 2020 году «Роснефть» получила 9,5% своих акций в обмен на венесуэльский активы. Мне кажется, что ему, очевидно, не нравилась сама идея того, что он просто нанятый государством менеджер, он хотел бы быть акционером, партнером, чтобы он сидел бы за столом с «государством» как акционер, чьи права должны учитываться.
Чтобы власти давали ему не указания и директивы как гендиректору, а чтобы его слушали как акционера.
— Да, это примерно то же самое, то есть все это выглядит, как будто они пытаются разными способами получить большие пакеты акций под контроль менеджмента. Через венесуэльскую сделку год назад уже получили 9,5% на «дочку» «Роснефти», и этими акциями голосует менеджмент. Я допускаю, что схема с Glencore и Катарским инвестфондом — из той же оперы, только чуть более сложная. Этот путь еще не закончен, но он уйдет туда.
— Они к этому устойчивы. Когда у вас нефть на скважине стоит 3 доллара, даже 30 долларов за баррель на рынке для вас не катастрофа. Единственная переменная в этом уравнении — это цена транспортировки. Кстати, если посмотреть на хронику прошлого года, первое, что сделал Сечин, когда цены на нефть обвалились, — он пришел к Путину и попросил его снизить тарифы «Транснефти». И это то, что всегда делают нефтяники, когда нефть падает до таких низких значений.
И, во-вторых, если вы послушаете Сечина, то он не верит, что будет катастрофическое падение цен на нефть. Он считает, что нефть вырастет, что все эти разговоры про «зеленую энергетику» преувеличены, что все равно долгое время нефть будет востребована и даже будет рост спроса — прежде всего, из-за Азии, то есть Индии и Китая, которые чуть медленнее переходят на «зеленую энергетику», чем страны Запада. Поэтому их (менеджмента «Роснефти») теория заключается в том, что быстрого обрушения цены на нефть не будет, и они довольно долго еще смогут сидеть на нефтяной ренте от дешевых месторождений.
— специально для «Новой»