Роковая ошибка, или предсказал ли Джордж Кеннан Владимира Путина

storm100 — 22.09.2023 Можно ли было предсказать нынешнее поведение Владимира Путина?
Не только можно – оно и было предсказано, еще в 1947 году. Это предсказание сделал автор знаменитой Длинной телеграммы, с которой отсчитывают холодную войну – Джордж Фрост Кеннан.


Russian President Vladimir Putin, left; U.S. diplomat George F. Kennan, right
Foreign Affairs illustration / Michaela Rehle / Reuters


Русские готовы к бесконечной дуэли, писал великий дипломат, специалист по России Джордж Кеннан еще в 1947 году, а потому главным элементом политики Вашингтона в отношении Москвы должно быть долгосрочное, терпеливое, но твердое и бдительное сдерживание российских экспансионистских тенденций.

Вскоре после ареста Андрея Синявского и Юлия Даниэля в 1965-м году за публикации антисоветских произведений на Западе известная переводчица западной литературы Рита Райт-Ковалева случайно встретила на улице жену Даниэля Ларису Богораз, которая потом прославится выходом на Красную площадь в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию.

Райт-Ковалева выразила неудовольствие Синявским и Даниэлем, но отнюдь не их взглядами: знаменитая переводчица, которой советский читатель был обязан первым знакомством, например, с Францем Кафкой и Дж. Д. Сэлинджером, считала, что из-за таких людей, как эти два литератора, в СССР ужесточаются цензурные ограничения и становится труднее продвигать в печать действительно важных западных авторов. Это был циничный, но по-своему максимально прагматический подход, оценка того, что важнее для читателей в закрытом от Запада Советском Союзе: тексты писателей-диссидентов, которые найдут небольшое число поклонников, или переведенные на русский книги западных писателей мирового уровня, способных расширить представления советских людей о внешнем мире. Едва ли Райт-Ковалева, про которую писатель Сергей Довлатов говорил, что по-русски в ее переводе Курт Воннегут звучит лучше, чем в оригинале, – таким она считалась блестящим стилистом, – была права, но симптоматичен сам подход.

В той же, на первый взгляд, парадоксальной и даже странной, но весьма прагматической логике выдающийся американский дипломат и политический мыслитель Джордж Кеннан в сентябре 1973 года в письме Генри Киссинджеру в связи с назначением его госсекретарем выражал неудовольствие чрезмерной активностью Александра Солженицына и Андрея Сахарова и их апелляциями к помощи и реакции США: с его точки зрения, чрезмерная критика советского режима подрывала хрупкие основы разрядки международной напряженности, положительного вектора в развитии отношений брежневского СССР с Соединенными Штатами и в целом западным миром. В таком представлении детант был важнее внутренней ситуации с правами человека и цензурой в Советском Союзе, потому что помогал избежать ядерной войны.

«Усиление милитаристских тенденций»

В 1990-е годы администрации Билла Клинтона и Бориса Ельцина торговались по поводу расширения НАТО, и Клинтон лавировал между стремлением бывших сателлитов СССР иметь надежные якоря в западном мире на тот случай, если в России снова будет установлена консервативная диктатура, и опасениями ельцинских элит, прежде всего реформаторов, что продвижение Североатлантического альянса на Восток спровоцирует антизападные настроения в России и подорвет репутацию Ельцина в стране. По воспоминаниям Строба Тэлботта (он был заместителем госсекретаря), в 1997 году Анатолий Чубайс, в то время глава администрации президента, упрекал его в том, что расширение НАТО представляет собой «умаление интересов безопасности России, является вотумом недоверия российским реформам, жерновом на шее ельцинской администрации и оно несовместимо с идеей партнерства».

В споры вмешался почти 92-летний патриарх: 5 февраля 1997 года в The New York Timesпоявилась статья Джорджа Кеннана A Fateful Error – «Роковая ошибка». По сути, его аргументы совпадали с позицией ельцинской стороны: «Расширение НАТО стало бы самой роковой ошибкой американской политики за всю послевоенную эпоху. Можно ожидать, что такое решение приведет к усилению националистических, антизападных и милитаристских тенденций в российском общественном мнении, негативно скажется на развитии российской демократии, вернет в отношения между Востоком и Западом атмосферу “холодной войны” и направит российскую внешнюю политику в сторону, которая нам явно не по душе».

Интересно, что Кеннан повел себя максимально корректно – он предупредил Тэлботта о том, что собирается выступить публично против расширения Альянса.

Архитектора российских реформ Егора Гайдара было трудно упрекнуть в антизападных настроениях, но во время НАТОвских бомбардировок Югославии в 1999 году он пытался использовать свои неформальные связи в западном истеблишменте, чтобы остановить действия Альянса, как и пытался объяснить, что размещение систем ПРО в Европе будет воспринято в России в качестве сигнала к антизападной истерии.

По сути, он размышлял в логике Кеннана. Бомбардировки, настаивал Гайдар в апреле 1999 года, вернувшись из европейского турне, в ходе которого он побывал в том числе в Сербии, - «важнейший фактор внутренней политики», и он работает на «нагнетание в России антиамериканских настроений, это просто факт. То, что он работает на усиление позиций радикальных националистов, тоже факт. То, что он объективно толкает Россию к изоляционизму, ксенофобии, новой холодной войне, ко всему, что больше всего опасно не только для самой России, но и для мира тоже, -- это ведь тоже факт».

Сейчас трудно сказать, кто был прав в том споре, и действительно ли есть логическая связь между теми событиями и «спецоперацией», которую начал Владимир Путин, ссылаясь в том числе на необоснованное, с его точки зрения, расширение НАТО. Но Кеннан и Гайдар были правы в том, что с конца 1990-х антизападные настроения стали еще даже в ельцинской России более чем заметными.

Важно и то, что логика Кеннана всегда была максимально прагматической, а его восприятие в России как архитектора containment – «сдерживания», специфического слова, употребленного им в статье 1947 года за подписью “X”, а значит, холодной войны – не вполне точно. Он-то как раз был человеком, который, как это следовало еще из его «Длинной телеграммы» февраля 1946 года, умел отделять русский народ от его правителей и четко обозначать истоки враждебного по отношению к Западу поведения советских вождей. Сведение концепции Кеннана к одному слову “containment” столь же примитивно, как упрощение понятия Фрэнсиса Фукуямы “the endof history” – впоследствии сам Фукуяма был вынужден обращать внимание на то, что национализм и религиозный фанатизм могут отменить конец истории, в чем оказался прав. Как писал Строб Тэлботт в книге “The Russia Hand” (по-русски она вышла под названием «Билл и Борис. Записки о президентской дипломатии»), концепция сдерживания «не имела в виду обречь Россию и Запад на бесконечный тупик в отношениях, а должна была дать россиянам время для того, чтобы перестать быть советскими». Его модель сдерживания была острожной и прагматической. Что, собственно, проявлялось и в других спорах.

В 1944 году, как писал тот же Строб Тэлботт в книге о выдающемся американском дипломате Поле Нитце «Магистр игры», Кеннан, находясь по делам в США, случайно встретился в поезде с Нитце, которого три года спустя пытался предложить в качества своего зама в отделе политического планирования Госдепартамента, а впоследствии получил непримиримого оппонента по самым важным вопросам внешней политики. Эти два человека, оказавшие существенное влияние на внешнеполитический курс Соединенных Штатов, в ходе того разговора в поезде сошлись в реалистическом понимании будущего: никаких союзнических отношений со сталинским СССР по окончании войны не будет, западный мир получит в лице Советского Союза главного врага. В последующие годы позиция Нитце сводилась к тому, что США должны наращивать свою военную мощь, чтобы уравновешивать СССР, Кеннан, напротив, настаивал на том, что мир сможет избежать катастрофы только если две сверхдержавы станут договариваться о контроле над вооружениями.

В практической политике в конце 1940-х, тем более с тех пор, как Нитце заменил Кеннана на посту главы политического планирования Госдепартамента, победила позиция, согласно которой Америка не должна была заниматься «самосдерживанием». Ставший в 1949 году госсекретарем Дин Ачесон встал на сторону Нитце: «Как вы можете убелить параноидального противника разоружиться, используя свой пример?»

Все эти эпизоды из разных периодов истории XX века показывают особенности политической позиции Кеннана и его веры в объективную и иногда субъективную сдержанность Советского Союза даже в эпоху позднего Сталина – во всяком случае политический гуру не верил в то, что советский тиран может начать войну, а раздел Европы на сферы атлантического и сталинского влияния считал неизбежным и не самым худшим вариантом развития событий после Второй мировой войны. В 1950 году, по замечанию журналиста Дэвида Хэлберстама в его знаменитой книге о корнях Вьетнамской войны «Лучшие и самые яркие», Кеннан считал, что люди в администрации, занимающиеся национальной безопасностью, «преувеличили амбиции Советов в Западной Европе и способность НАТО их остановить».

Для понимания позиции Кеннана важен эпизод, когда он снова не был услышан, и надо признать, что игнорирование его аргументов стоило Соединенным Штатам постепенного вовлечения в многолетнюю Вьетнамскую войну. Кеннан написал меморандум Дину Ачесону, в котором, согласившись с позицией своего сотрудника, специалиста по Китаю Джона Пэтона Дэвиса, предостерегал от вмешательства в дела Индокитая. Кеннан утверждал, что оно не может быть успешным, что угроза балансу сил в мире в случае прихода коммунистов к власти во Вьетнаме преувеличена, что коммунизм – лишь ширма, гораздо важнее и влиятельнее националистические силы, что, цитирую Хэлберстама, «многие из этих сил просто неподконтрольны нам, и, пытаясь их контролировать, мы не только не можем повлиять на них, но и способны, по сути, обратить их против нас самих». Меморандум Кеннана был игнорирован, и Соединенные Штаты заменили в Индокитае Францию в бесплодной войне.

Кеннан был последователен. Например, в 1963 году в интервью журналу Look он утверждал: «Мы должны быть готовы к разговору самим дьяволом, если он контролирует существенную часть мира», а в 1978 в беседе с New York Times Magazine говорил: «Не думаю, что война – тот метод, с помощью которого русские хотели бы увеличить свою власть».

Большой вопрос, подходят ли аргументы Кеннана к нынешней эпохе. То есть, безусловно, Владимир Путин хотел бы раздела мира на сферы влияния (реалии, которые Кеннан готов был учитывать). Но кеннановская логика предполагала бы рациональность тирана, а в действиях автократа XXI века такая рациональность отсутствовала. Если еще раз вчитаться в колонку «Роковая ошибка», то мы увидим, что Кеннан допускал проблемное развитие событий. Да, тогда у власти был Ельцин, а не Путин, это, что бы кто ни говорил, две большие разницы. Но Кеннан в духе своих самых знаменитых работ говорил в целом о «русских», «которыеобнаружат что их престиж (а он для них всегда самое важное) и интересы безопасности окажутся подорванными».

Едва ли Кеннан мог предположить, что произойдет 24 февраля 2022 года, скорее, его логика подсказывала появление Путина образца Мюнхенской речи 2007 года, но сохраняющего сдержанное и прагматическое видение мировой системы и мировых событий.

Это политическая часть проблемы, где возможны различные версии и спекуляции по поводу адекватности позиции Кеннана в контексте сегодняшних экстраординарных обстоятельств. В идеологическом и историческом смысле анализ Кеннана совершенно не устарел, и к нему приходится обращаться, чтобы, перефразируя название знаменитой кеннановской статьи, разобраться с the sources of Putin’s conduct.

Ария мистера Икс

Статья «Истоки советского поведения» была включена в качестве главы в книгу Кеннана «Американская дипломатия. 1900-1950», там же была републикована еще одна важнейшая статья, 1951 года, из Foreign Affairs – «Америка и будущее России». Обе они суммируют политическую философию Кеннана, актуальную с точки зрения объяснения действий Путина и его исторически обусловленной идеологии.

Однако идеальное саммари выводов Кеннана, впервые появившихся в «Длинной телеграмме» 1946 года, а затем отшлифованных в двух статьях для Foreign Affairs, содержится в его небольшой работе, опубликованной десятилетие спустя, в 1960 году, – «Советская внешняя политика. 1917-1941». Он пишет о проблемах, создаваемых «русскими» «самим себе», связанных с самой сутью режима, чья «основная мотивация» – сохранение власти: идеологические предубеждения против Запада, жестокость внутри страны, традиционно присущее России чувство подозрительности и незащищенности по отношению к внешнему миру, «и, прежде всего, культивирование во внутриполитических целях мифа о враждебном внешнем окружении».

Все это присутствует в политике Путина. И далее можно найти описание логики действий российского автократа спустя более 70 лет после того, как эти строки были написаны: «Чтобы оправдать диктатуру, без которой они (советские руководители. - А. К.) считали невозможным сохранить власть внутри страны, они не стеснялись изображать внешний мир более враждебным и угрожающим, чем он был на самом деле, и относились к нему соответствующим образом. Тем самым они не только обременяли себя мнимыми тяготами, не существовавшими в действительности, но и провоцировали реальные страхи и недовольство, которые в противном случае не существовали бы вовсе».

В статье «Америка и будущее России» Кеннан погружался в психологические глубины путинской системы, оказавшейся не на кушетке психоаналитика, но на кушетке политического ученого: «Ни одна правящая группа не любит признавать, что она может управлять, исключительно считая народ преступником и обращаясь с ним соответствующим образом. Поэтому всегда существует тенденция оправдывать внутреннее угнетение, указывая на угрожающее зло внешнего мира. А внешний мир в этих условиях должен быть представлен как предельно злой - злой до карикатурности».

Это было справедливо для советского режима, справедливо и для позднего путинского, который усилиями самого Путина, главы Совета безопасности Николая Патрушева, главы внешней разведки Сергея Нарышкина и других товарищей рисует Запад, собравшийся уничтожить Россию, как средоточие карикатурных представлений о человеческой природе, что-то вроде места для бесконечных ЛГБТ оргий.

Кеннан продолжает: «Не может быть подлинной стабильности в любой системе, которая основана на зле и слабости человеческой природы, которая пытается жить за счет деградации человека, питаясь, как стервятник, его тревогами, его способностью к ненависти... Только люди с глубоким чувством личной несостоятельности могут найти удовлетворение в том, чтобы делать с другими те вещи, которые всегда связаны с такой системой».

В «Истоках советского поведения» Кеннан подчеркивает, что «советские руководители, пользуясь вкладом современной техники в искусство деспотизма, решили вопрос о повиновении населения». Что создает внутреннюю основу для продолжения внешних враждебных действий – «русские готовы к бесконечной дуэли». Отсюда и самый знаменитый вывод в истории не только американской, но и мировой внешней политики: «…главным элементом любой политики Соединенных Штатов в отношении Советского Союза должно быть долгосрочное, терпеливое, но твердое и бдительное сдерживание российских экспансионистских тенденций».

Но вот что важно: в своей следующей статье, о будущем Америки и России, Кеннан действительно задумывается об отдаленных перспективах Советского Союза (России), о будущем после «сдерживания».Он напоминает, что тоталитаризм не национальный феномен, что им может быть заражена любая нация, не только российская, что «всегда будут существовать области, в которых тоталитарному правительству удастся отождествить себя с народными чувствами и чаяниями». Он пишет даже о том, что нельзя забывать о «величии народа России» и необходимо смотреть на «трагедию России как частично нашу собственную трагедию, на народ России как на наших товарищей и в долгой и тяжелой битве ща более счастливую систему человеческого сосуществования».

То, что Кеннан описывал как будущее России – «мы можем искать... такую российскую власть, которая, в отличие оттой, которую мы знаем сегодня, была бы толерантной, коммуникабельной и откровенной в отношениях с другими государствами и народами» – в сущности, было реализовано примерно по его сценарию при Михаиле Горбачеве и Борисе Ельцине, так что едва ли можно говорить, будто в России демократия даже и не начиналась. Был пройден тяжелый, драматичный, полный прямых столкновений и обидных компромиссов, путь.

Но Россия вернулась к тоталитарной модели. Заботой Кеннана было всегда, чтобы западная модель демократии была привлекательна для остального мира. Длинную телеграмму он заканчивал так: «Мы должны сформулировать и представить другим странам гораздо более позитивную и конструктивную желательную картину мира, чем та, которую мы представляли в прошлом. <...> Наконец, мы должны иметь мужество и уверенность в себе, чтобы держаться за свои собственные методы и представления о человеческом обществе. Ведь самая большая опасность, которая может нас подстерегать при решении проблемы советского коммунизма, заключается в том, что мы позволим себе стать такими же, как те, с кем мы пытаемся справиться».

По социологическим данным, в ранние 1990-е западная модель демократии оказывалась самым желанным путем развития для россиян. В ходе последнего такого замера «Левада-центра», еще до «специальной военной операции», осенью 2021 года, на первое место вышли советская политическая модель и советская плановая экономика. Массовый постсоветский человек разочаровался в Западе, но тогда и путинская модель не казалась ему слишком уж привлекательной.

24 февраля 2022 года Владимир Путин смахнул со стола истории все возможные сценарии и модели, а люди, и уехавшие из страны, и мобилизованные, и оправдывающие для себя происходящее, и сопротивляющиеся Путину внутри России, просто выживают.

Россиянам придется зайти на второй круг долгого процесса избавления от тоталитаризма, а Западу снова предстоит долгая история «сдерживания России». Не все разделят позицию Джорджа Кеннана, согласно которой тоталитаризм в России – «наша собственная (то есть и западная тоже. – А.К.) трагедия».

Возможно, в чем-то он ошибался. Но в этом он, скорее всего, прав.



Авторизованный русский текст. Статья впервые опубликована по-английски.

Did Kennan Foresee Putin?
What the Diplomat Got Right About Russia and the West
By Andrei Kolesnikov
September 20, 2023



Андрей Колесников
старший сотрудник Фонда Карнеги
21.09.2023

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив