Психология совка-1. Страна утраченной эмпатии

sapojnik — 26.10.2012 Продолжение. Начало см. здесь

Рассмотрение начнем с одного из наиболее бросающегося в глаза отличий. Многие уже не раз обращали внимание, что у нас в России люди как-то на удивление толерантны к огласке различных случаев террора мирных граждан, садизма, пыток в милицейских отделениях и в тюрьмах, «судебным ошибкам», в результате которых невиновные люди получают невероятные сроки, и т.п.

Не раз отмечалось, что россияне удивительно спокойно переживают даже самые шокирующие вещи – скажем, случаи насилия и жестоких убийств детей. В той же Европе – как, например, не так давно в Дании – публика гораздо более возбудима: их небольшие (по сравнению с российскими мегаполисами) города то и дело сотрясают многотысячные, порой даже стотысячные демонстрации и митинги, устраиваемые возмущенными гражданами, прознавшими, к примеру, об орудующей в стране банде педофилов-убийц или чем-то в этом роде. А что творится, если вскрываются факты пыток со стороны «правоохранителей»!

У нас же – тишина. Хотя в массовые медиа периодически проникают дикие, по европейским меркам, скандалы: то смерть арестованного по ложному обвинению Магницкого в тюрьме от пыток и отсутствия медпомощи; то недавно вскрывшиеся факты пыток в Санкт-Петербургских и казанских отделениях милиции; то массовые убийства мирных женщин и детей по типу Кущевки… Можно вспомнить и грандиозные катастрофы, связанные с человеческими жертвами – например, взрывы на шахтах или та же авария на СШГЭС – в западных странах такие жуткие по своим последствиям события тоже, как правило, становятся поводом для различных акций гражданского протеста. Не говорим уж о таких весьма неоднозначных по результатам действий спецслужб терактах, как «Норд-Ост» и Беслан: во многих странах спецслужбы не смогли бы столь вольно отнестись к сохранности жизней заложников (в особенности женщин и детей) ИМЕННО потому, что побоялись бы сильного общественного резонанса. Как видим, в России это не создало спецслужбам практически никаких проблем – никакого «низового» резонанса просто не было.

Примеров можно привести еще массу, их общая особенность – практическое отсутствие какой бы то ни было реакции российской «улицы», то есть рядовых граждан. Все российские скандалы, связанные с пытками, убийствами детей, вопиющим глумлением судебной системы над невиновными людьми и пр., носят у нас чисто медийный характер, то есть они начинаются в прессе и в ней же, как правило, и заканчиваются.

Почему так? Почему мы, россияне, столь инертны в сравнении с другими такими же, как мы, «белыми людьми»? Безусловно, на то есть причины юридические (несовершенство законодательства о митингах), политические (в стране неразвита политическая жизнь), исторические (после стольких лет большевизма у людей нет привычки собираться на самостийные митинги)… Но все-таки, как мне кажется, одна из важнейших причин – социально-психологическая. А именно – у наших людей действительно есть значительные (в сравнении с тем же Западом) проблемы с эмпатией.


Что такое эмпатия
Вообще эмпатия – это качество, изначально присущее виду homo sapiens. Более того, есть она и у многих высших животных. Словари определяют эмпатию как «способность сопереживать эмоциональному состоянию другого человека». Говоря попросту, это способность чувствовать эмоцию другого.

Вполне возможно, что отдельной особи способность ощущать, скажем, боль и страдания другого существа особой радости не доставляют, однако ясно, что в принципе это качество весьма полезно для выживания вида: оно побуждает людей и зверей помогать более слабым и может служить лучшей сохранности популяции.

Более того, можно сказать, что в ряде случаев эмпатия действительно «прописана» в генах: например, все мы «запрограммированы» так, что плач ребенка внушает нам беспокойство, «действует на нервы», побуждает сделать что-нибудь для малыша. Детский плач действует на всех – независимо от того, любит или не любит детей тот или та, кто его слышит. Так уж задумала мать-природа, видимо, считая, что человекообразным обезьянам особенно важно всем миром заботиться о детях; слишком долог у них период взросления и, соответственно, относительной беспомощности…

А теперь давайте прочтем этот фрагмент из знаменитых «Писем Шолохова Сталину» - тех самых, где то ли автор, то ли не-автор «Тихого Дона» описывал вождю особенности коллективизации на Кубани.


«Было официально и строжайше воспрещено остальным колхозникам пускать в свои дома ночевать или греться выселенных. Им надлежало жить в сараях, в погребах, на улицах, в садах. Население было предупреждено: кто пустит выселенную семью — будет сам выселен с семьей. И выселяли только за то, что какой-нибудь колхозник, тронутый ревом замерзающих детишек, пускал своего выселенного соседа погреться. 1090 семей при 20-градусном морозе изо дня в день круглые сутки жили на улице. Днем, как тени, слонялись около своих замкнутых домов, а по ночам искали убежища от холода в сараях, в мякинниках. Но по закону, установленному крайкомом, им и там нельзя было ночевать! Председатели сельских советов и секретари ячеек посылали по улицам патрули, которые шарили по сараям и выгоняли семьи выкинутых из домов колхозников на улицы.
Я видел такое, чего нельзя забыть до смерти: в хут. Волоховском Лебяженского колхоза ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми
Мне казалось, что это один из овчинниковских перегибов, но в конце января или в начале февраля в Вешенскую приехал секретарь крайкома Зимин. По пути в Вешенскую он пробыл два часа в Чукаринском колхозе и на бюро РК выступил по поводу хода хлебозаготовок в этом колхозе. Первый вопрос, который он задал присутствовавшему на бюро секретарю Чукаринской ячейки: «Сколько у тебя выселенных из домов?». «Сорок восемь хозяйств». «Где они ночуют?» Секретарь ячейки засмеялся, потом ответил, что ночуют, мол, где придется. Зимин ему на это сказал: «А должны ночевать не у родственников, не в помещениях, а на улице!»
После этого по району взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать…»
http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/31-1-0-1402

Еще раз представим себе эту картину: богатое русское село. Мороз. На морозе слышны плач и стоны детей и матерей, которые в буквальном смысле замерзают заживо. Эти крики и плач слушают целыми сутками станичники в своих теплых домах – но пускать замерзающих в свои дома НЕЛЬЗЯ, таков строгий приказ Советской власти…

На что это более всего похоже? Садизм, «перегибы на местах», «головокружение от успехов»? Безусловно, так. Но есть и еще кое-что. Вспомним описанный «эксперимент с шестью обезьянами». Разве не похоже всё происходившее в станице – и видимо, еще в сотнях и тысячах подобных станиц, деревень, сел и аулов по всему коллективизируемому СССР – на какой-то безумный ОБУЧАЮЩИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ? Эксперимент, в котором с людьми обращались примерно как с теми же обезьянами?

Чему же «обучали» станичников коммунисты? И вообще, что это за обучение – ведь выселенные женщины и дети, очевидно, заболевали и умирали?

«Обучали» не их. Для коммунистов выселенные «кулаки» - расходный материал. Истинный объект обучения, точнее НАУЧЕНИЯ – те станичники, которые оставались в домах и потом должны были старательно работать на Советскую власть в колхозах и на стройках коммунизма.

Чему же их «научали»? А именно этому – подавлять эмпатию. Так же, как наших шестерых обезьян учили подавлять естественное чувство голода, вызываемое видом аппетитных фруктов.

В обоих случаях налицо БЕЗУСЛОВНЫЙ рефлекс. Банан вызывает у здоровой обезьяны слюноотделение и желание его схватить; плач замерзающего у тебя под окном ребенка, как мы уже говорили, вызывает столь же безусловное желание что-то для этого ребенка сделать. Это Природа!

Однако большевики спор с природой считали для себя делом привычным. «Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики». В данном случае – Шолохов не зря выяснил, что происходившее было не «инициативой с мест», а партийным указанием – партия четко указала, наличие какого чувства у своих колхозников считает абсолютно нежелательным.

Как видим, с теми, кто поддавался «животному» чувству и пускал несчастных в дом погреться, не церемонились ни минуты – тут же самих вышвыривали на мороз, вместе со всей семьей.

Именно это я и называю «созданием нового человека». Новый Человек, по мысли архитекторов Светлого Коммунистического Завтра, должен спокойно сидеть дома и, скажем, пить чай, никак не реагируя на плач и крики замерзающих прямо у него под окнами почти раздетых в мороз односельчан.

Важно понять, что большевики в данном случае стремились «вырезать», удалить у будущих колхозников не сочувствие как таковое, а именно эмпатию – способность к чувству, к восприятию чувства других людей.

В дальнейшем, если мы посмотрим на историю СССР, в особенности – на историю так называемого «диссидентского движения», мы увидим, что «научение» не прошло даром. В точности как в нашем примере с обезьянами, в социуме закрепилось убеждение, что всем тем, кто находится в конфликте с государством «рабочих и крестьян», то есть «политическим», просто НЕЛЬЗЯ СОЧУВСТОВАТЬ.


Способы подавления эмпатии
Безусловно, в СССР применялись и другие способы «подавления эмпатии». Например – непременное «единогласие». Многими наблюдатели ретроспективно с удивлением отмечали, что при Советах государству и его партийным органам было совершенно недостаточно осудить какого-нибудь человека или «антипартийную группу» простым большинством голосов. Нет, решение непременно должно было бы быть единогласным, а в адрес «отщепенцев» со словами гнева и презрения должны были выступить чуть ли не все поголовно. Даже отказ проголосовать, сказавшись «больным», требовал особого гражданского мужества и рассматривался мемуаристами чуть ли не как подвиг, на который были способны единицы.

Почему это делалось? Какой был в этом психологический смысл? Смысл все тот же – подавление эмпатии. Человек, на которого обрушилась вся мощь государственного или партийного аппарата, пусть даже он осужден за реальные грехи, априори вызывает сочувствие… точнее, должен вызывать его у тех, в ком еще жива способность к эмпатии.

И именно пробуждения эмпатии Советская власть стремилась всячески избежать. Потому и должен был всякий потенциальный «сочувствующий» с максимально возможным пылом осудить «отщепенца», проорать публично, что ему еще «мало дали», потребовать «расстрелять как бешеную собаку» и т.п. За натуральностью выражения «гнева» бдительно следили «старшие товарищи», и горе было тому, кто «осуждал» не слишком ретиво…

Отсюда же – неформальный, но явственный для всех запрет на любые контакты с «наказанным» властью. Многочисленные мемуаристы советской поры рассказывали, как в моменты «опалы» вокруг них мгновенно образовывалось «безвоздушное пространство», все «друзья и коллеги» моментально испарялись из зоны видимости. Почему? Опять же – все были в курсе негласного правила, что с «наказанным» общаться нельзя, это табу. Откуда это «знание»? Да оттуда же, откуда у обезьян из эксперимента.

В некоторых мемуарах авторы с каким-то удивлением вспоминают о смельчаках, которые не покидали их даже в самые тяжелые моменты «опалы» - давали подработки, помогали с едой и одеждой – и их даже никто за это не наказывал! Думается, тут тот же самый случай: экспериментаторы с брандспойтами давно уже думать забыли о своем «эксперименте» - а обезьяны все еще ходят голодными под связкой бананов, опасаясь к ним притронутся. «Таков обычай!»

В СССР также действовал еще один мощнейший механизм подавления эмпатии – это Советская Армия. Каждые полгода она поставляла в «народное хозяйство» миллионы молодых мужчин с надежно блокированной способностью к эмпатии.

Каким образом? Это достигалось «само» через господствовавший практически во всех воинских частях социально-психологический механизм «дедовщины». Более подробно о «дедовщине» см. мое специальное исследование данного феномена, здесь же лишь отмечу, что «дедовщина» в армии, построенная на непрерывных издевательствах и унижениях, служит, в частности, прекрасным средством подавления эмпатии. В в/ч, пораженной «дедовщиной», склонный к эмпатии военнослужащий просто не мог долго протянуть в казарме: постоянное лицезрение сцен насилия и унижения собственных «однополчан» этому мало способствует. В результате те призывники, кто изначально был мало склонен к эмпатии, «дубели» в армии окончательно. Те же, в ком эта способность оставалась жива, или вступали в безнадежный конфликт со всем «воинским коллективом», включая офицеров, и погибали (избиение «дедами», самоубийство), или же – подобно шолоховским станичникам – приучались успешно давить в себе непрошенные чувства.


Отступление о чувствах
Кстати, о непрошенных чувствах. Многие люди, мало знакомые с психологией, склонны считать эмоции вредными. Они, дескать, лишь мешают эффективно принимать решения и достигать поставленных целей, «путают» человека, «превращают его в размазню» и т.п. Вот, дескать, как было бы здорово, если б можно было у человека эмоции вообще отключить! Какой бы эффективный получился деятель, настоящий мачо или, на худой конец, женщина-вамп! Не правда ли?

Увы, не правда. Точнее сказать, дело обстоит прямо противоположным образом. В психиатрии психические расстройства, связанные с «отключением» эмоциональной сферы у больных, достаточно хорошо известны. Вызывается это, как правило, органическими поражениями головного мозга. Такие больные в самом деле не в состоянии испытывать практически никакие эмоции… но это вовсе не делает «эффективными биороботами».

Наоборот: главная проблема «безэмоциональных» больных заключается в том, что они вообще, оказывается, неспособны к действиям! Нет эмоций – нет мотивации, нет мотивации – нет действий. Главная проблема психиатров с больными без эмоций – научить их принимать хоть какие-то, самые простейшие решения, типа – есть кашу или овощи, лежать или стоять и т.п. Интеллектуально они, как правило, вполне сохранны, могут многое объяснить, обо всем поговорить, все обосновать… Единственное – сделать ничего не могут.

Не правда ли, есть что-то похожее на наш народ, «дорогих россиян»? Та же, удивляющая многих, вялость и апатия, неспособность отстаивать даже свои простейшие права. У нашего народа, как у социального организма, тоже, как видим, отключены эмоции… Точнее, то, что я бы назвал «Главной Социальной Эмоцией» - эмпатию. Нет эмпатии – нет и социальных действий. А ее в самом деле нет – она надежно блокирована.

Возможно, именно поэтому у нас в стране до сих находится в столь странном, полумертвом состоянии профсоюзное движение. Ведь в основе любых профсоюзных действий лежит СОЛИДАРНОСТЬ, а солидарность невозможна без эмпатии. Эмпатия – основа солидарности. Иначе зачем люди будут начинать забастовку, требуя, к примеру, вернуть работу своим уволенным товарищам?

Если нет эмпатии – то есть активного сопереживания тем, кому в настоящий момент еще хуже, чем тебе – тогда «эмпатоэктомированному» приходится прибегать к рациональным доводам, типа «если я не выступлю сейчас в поддержку уволенных, то завтра, возможно, уже уволят меня…» Проблема всех рациональных доводов в том, что они – как мы уже знаем от психиатров – не могут составлять надежной мотивационной основы. И понятно, почему: ведь на любой довод «за» всегда можно найти десяток «против» и еще сотню «не совсем за».

В итоге профсоюзники вяло обмениваются между собой различными доводами за и против, а профсоюз влачит в основном виртуальное существование…


Попытка самоанализа
Рассуждая об не совсем приятных особенностях собственного народа, всегда надо иметь в виду, что ты тем самым, в определенном смысле, выносишь приговор и самому себе. Ведь о чем мы сейчас говорим? По сути, о чем-то вроде «народного БИОСа». О неких «предпрограммах», заложенных в наше сознание и подсознание, по сути, еще до нашего рождения.

Значит, строго логически говоря, все это должно быть характерно и для меня самого. Я ведь тоже – часть народа. Значит, мой БИОС, если хотите, точно так же поврежден. Тот есть описанное «нарушение эмпатии» должно быть характерно и для меня самого…

Я думал над этим. И все время возвращался к своей большой работе над проблемой «дедовщины в армии». Я ведь действительно много копался во всем этом – разговаривал с дембелями, читал отчеты, делал классификации… В процессе ко мне периодически приходила шальная мысль, что «в этом есть что-то не то».

Я все-таки думаю, что человеку с нормальной эмпатией было бы чрезвычайно трудно перебирать все эти случаи стационарных издевательств, составляющих СУТЬ нашей армии; издевательств, поставленных «на поток», ставших системой. Описывать эту систему, выяснять ее целесообразность – зачем? Думаю, что для человека с развитым даром сопереживания все это было бы слишком тяжело «изучать». Возможно, в том, что я выбрал само это направление, проявляется этот внутренний порок – сниженная эмпатия.


Коммунистический парадокс
Из всего вышеизложенного есть одно следствие, которое можно даже счесть забавным. Очень похоже, что коммунистическая пропаганда имеет чрезвычайно мало шансов на успех именно у нас, в постсовке.

Почему? Ответ прост. Исторически и содержательно «красная» пропаганда чрезвычайно эмоциональна и даже слезлива. В сущности, она вся и построена на эксплуатации чувства «братства» и той же самой эмпатии. Вспомним хотя бы текст самой популярной революционной песни времен ВОСР – «Варшавянки»:

«Мрет в наши дни с голодухи рабочий,
Станем ли, братцы, мы дальше молчать?»

В России 10-х годов прошлого века песня имела несомненный успех, звала людей на баррикады. Однако теперь, в 10-х годах века нынешнего, мы имеем народ, прошедший через долгое и целенаправленное «психическое моделирование» теми же коммунистами. И как теперь подействует на народ «Варшавянка»?

Да никак, и это совершенно очевидно. Наши люди даже не поймут, о чем тут, собственно, речь. Мрет с голодухи какой-то рабочий… НУ И ЧТО? А какие, собственно, действия ожидаются от нас? Мы-то при чем тут?

Современные коммунисты, трогательно привыкшие действовать «по старинке», от подобных вопросов, совершенно ЕСТЕСТВЕННЫХ для Новых Людей, ими же и выведенных, буквально теряются. Однако современным россиянам действительно непонятно, чего от них добиваются россказнями о голодухе каких-то неведомых рабочих.

Увы, из этого видна и изначальная обреченность «голодовок» типа той, что затеял Шеин в своей Астрахани. «Голодовка протеста» - это вообще по самой своей сути акция, целиком нацеленная на людей с развитой эмпатией. «Человек голодает», «ему плохо», «у него, наверно, жуткая слабость», «он на грани смерти», «как это остановить??!» - вот какие мысли должны, по идее, давить на современников голодающего.

Однако у нас у всех в анамнезе – крики и плач полураздетых детей, замерзающих под окнами наших дедов. Почему они на них не реагировали, мы уже давно забыли, но точно помним, что реагировать НЕЛЬЗЯ. Конечно, в этой ситуации никакие голодающие шеины не имеют ни малейшего шанса привлечь наше внимание. Лишенный эмпатии постсоветский человек просто тупо, в полном недоумении смотрит на Шеина, откровенно НЕ ВРУБАЯСЬ, что этот человек хочет и зачем он это все делает. Смотрит недолго, а отворотив взгляд, забывает о нелепом голодающем навсегда.


Вспомним единственные по-настоящему массовые митинги последнего времени – Болотную и Сахарова. Чем они были вызваны? Что заставило МАССЫ выйти все-таки на улицы? Кому эти массы сочувствовали?

Да никому, и в этом заключается второй величайший парадокс нашего времени. Ни пытки беззащитных, ни убийства детей в «нулевых» и начале «десятых» не заставили выйти и сотую часть «новых сердитых».

А что же их спровоцировало? Абсолютно РАЦИОНАЛЬНАЯ причина – то, что бюллетени не так посчитали. С ошибками. В сумме должно быть 100%, а по телевизору показали 146%. Это НЕПОРЯДОК.

У нас нет эмпатии, вот в чем дело. Мы не можем спорить с властью из-за ерунды наподобие человеческих страданий или, ха-ха, слезинки ребенка. А вот арифметические ошибки – это другое дело. Это МОЖНО. За указание на ошибки в расчетах даже тов. Сталин не расстреливал, а даже, бывало, и награждал… Как ни странно, но на откровенно лоялистский («ребята, вы неправильно считаете!») характер «протестов» зимой прошлого года обратили внимание очень немногие.

Впрочем, об этом феномене мы поговорим во второй части. Она будет называться «Воля к управлению».

Продолжение следует.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив