Про кота Петрония (Дверь в Лето)

ppetrovichh — 22.01.2023 В ту зиму, незадолго до Шестинедельной войны, мы с котом Петронием Арбитром* жили на старой ферме...

Существенным недостатком нашего жилища было множество наружных дверей – двенадцать, если считать дверь Пита. Я всегда старался устроить для него отдельный выход; здесь я вставил в разбитое окно нежилой спальни фанерку и вырезал в ней по ширине Питовых усов кошачий лаз. Слишком много времени я затратил, открывая дверь котам. Как-то я подсчитал, что с момента своего появления человечество провело за этим занятием девятьсот семьдесят восемь человеко-столетий. Могу показать выкладки.

Обычно Пит пользовался своей дверью, но категорически отказывался выходить через нее, как только выпадал снег. Тогда он принуждал меня открывать ему человечью дверь.

Еще пушистым шустрым котенком Пит выработал для себя простую философию, в соответствии с которой я должен был отвечать за жилье, пищу и погоду, а он – за все остальное. Особая ответственность, считал он, лежала на мне за погоду. А вы знаете, что зимы в Коннектикуте хороши только разве что на рождественских открытках.

Той зимой Пит взял за правило подходить к своей двери, обнюхивать ее – и поворачивать обратно. Его, видите ли, не устраивало противное белое вещество, покрывавшее землю и все вокруг. Он начинал приставать ко мне, чтобы я открыл ему человечью дверь, ибо был твердо убежден: хоть одна из дверей да должна открываться в лето. Поэтому всякий раз мне приходилось обходить вместе с ним все одиннадцать дверей и приоткрывать их по очереди, дабы он убедился, что за каждой из них та же зима. И с каждым новым разочарованием росло его недовольство мною.

И все-таки он оставался дома до тех пор, пока гидравлика естества не понуждала его выходить наружу. Когда он возвращался, льдинки на лапах стучали по полу, словно башмаки на деревянной подошве. Он свирепо посматривал на меня и отказывался мурлыкать, пока не слизывал льдинки, после чего милостиво прощал меня – до следующего раза. Но он никогда не прекращал искать Дверь в Лето. ...

...кошек не обманешь – они прекрасно чувствуют, кто их любит, а кто нет. Вообще человечество делится на «кошатников» и прочих. Причем прочих подавляющее большинство. Даже если они и прикидываются из вежливости (или по другим причинам), будто любят кошек, то тут же выдают себя с головой; надо знать, как обращаться с кошками! Кошачий протокол гораздо строже дипломатического – в его основе чувство собственного достоинства и взаимное уважение. В нем есть что-то от Dignidad de hombre латиноамериканцев, на что посягнуть можно только с риском для жизни. Кошки напрочь лишены чувства юмора, они непомерно эгоистичны и очень обидчивы.

Мне легче доказать человеку, который не любит острых сыров, преимущество рокфора перед швейцарским, чем найти логическое объяснение тому, что я трачу столько времени на возню с котом. Тем не менее я вполне понимаю китайского мандарина – того, кто отрезал рукав халата, покрытого бесценной вышивкой, потому, что на нем спал котенок. ...

Если ему не хочется, чтобы его гладили, он потерпит из вежливости – коты ведь очень вежливы, – но только недолго. Так что очень важно оставить его в покое прежде, чем у него лопнет терпение.
Вообще-то, он не обидчив, с ним всегда хорошо обходились. Но, повторяю, с кошками надо уметь обращаться. И никогда не надо смеяться над ними.

Потому что они действительно забавны, даже очень комичны, пожалуй. Но у них отсутствует чувство юмора – насмешка их обижает. Однако упрекать тебя за то, что ты смеешься над ним, он не станет, а просто удалится, и завоевать его дружбу снова будет непросто. Но это не так важно. Гораздо важнее знать, как найти к нему подход.

Не часто приходится слышать, как воют коты; можно прожить всю жизнь и не услышать кошачьего воя. Коты не воют во время драки, как бы сильно им ни досталось, никогда не воют просто из-за неудовольствия. Они начинают выть только в минуты безысходного страдания, когда попадают в совершенно невыносимые условия, когда наступает предел их возможностей и уже больше ничего не остается делать. Рождающийся вопль леденит душу, его невозможно выносить, он изнуряет своей непрерывностью.
*  *  *
  А сам я ни на кого не обижаюсь, и мне нравится время, где я живу.
Разве что Пит стареет, потихоньку полнеет и уже сторонится более молодых соперников. Увы, скоро, очень скоро он заснет самым долгим сном. Я всем сердцем надеюсь, что его добрая душа найдет свою Дверь в Лето, а за ней в изобилии будет расти кошачья мята; там он встретит любезное обхождение сородичей и соперников-роботов, запрограммированных терпеть поражение, и дружелюбных людей, у которых ноги для того, чтобы кошки могли тереться о них, а не получать пинки. ...

Для старины Пита на случай плохой погоды я построил "кошачий туалет" - полностью автоматизированный, самоопорожняющийся, гигиенический и с воздухоочистителем. Однако Пит, как подобает настоящему коту, предпочитает выходить на улицу. И он не оставил надежду, что одна из дверей, которую ему еще не открывали, все-таки должна быть Дверью в Лето.
  Знаете, я думаю, что он прав.
----------------------------------------------------------------------------------------------
Полный текст романа (перевод на русский): https://lib-align.ru/getbook/11785.html
Читать на английском: https://royallib.com/read/Heinlein_Robert/Door_Into_Summer.html#0
----------------------------------------------------------------------------------------------
*Р.Хайнлайн выбрал такое прозвище для кота (как представляется лично мне) слегка натужно, и немного искусственно, -  или несколько "символически",   -  т.е. задним числом, по-писательски намеренно,  поскольку сомнительно, чтобы реальный, живой человек, пусть и американец, и пусть даже образованный американец, давал бы такую вычурную кличку маленькому котёночку, которого только что "усыновил",  -  и  кстати, в тексте романа, для краткости, эта вычурная кличка всё равно сокращается до Пита.
   Выбор такого редкого имени для кота имеет, на мой взгляд, объяснение.  Пожизненный хозяин кота Петрония как бы загодя составляет некий "прогноз",  или предрекает ему похождения, напоминающие (в несколько гротескном ключе) про характер исторического Петрония Арбитра,  причём скорее легендарный и где-то даже мифический,  т.е. тоже в своём роде "символический характер". Такова, наверное,  судьба многих писателей:  выдумывать, сочинять, "создавать образы".  И никуда от этого не деться.

  Следует также помнить, что роман был написан в 1957,  и писатель, делая свой фантастический прогноз о "Шестинедельной войне",  которая будто бы неизбежно произойдёт в будущем (1970 год  -  это через 13 лет!  целая вечность, для того времени!) был, скорее всего, под сильным впечатлением от запуска "этими русскими"  первого спутника,  -  таким же примерно впечатлением, какое оно было у тогдашнего 10-летнего Стивена Кинга,  с поправкой на возраст, конечно.
  Американская пропаганда всегда делала своё дело весьма исправно, и неудивительно, что даже взрослые поддавались ужасу от сознания, что "эти русские" могут, оказывается, в чём-то быть первыми,  и опередить в "превосходстве" нацию, ориентированную на лидерство во всём, и запрограммированную на грядущее и неизбежное вечное мировое господство.  Стивен Кинг, уже став писателем, достаточно хорошо раскрыл тогдашнюю американскую атмосферу в своих воспоминаниях "Пляска смерти",  -  эту книгу надо читать с пониманием особенностей несколько тяжеловатого "американского юмора", в стиле некоторой горькой самоиронии,  и не принимая за чистую монету откровения писателя, которые, скорее всего, относятся именно к американской пропаганде, которая внушала американским гражданам вот такие, к примеру, сведения "о русских":
-  во время осады Сталинграда русские солдаты были вынуждены есть своих погибших товарищей.
------------------------------------------------------------------------------------------------
   Фрэнки,  это не Юмор.  Тут не до шуточек,  -  не правда ли, тащмайор?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив