По Ам​**арье от Чарджуя до Петроалександровска. 3. Кабаклинский тугай. Крепость

От Динау до бухарского города Кабаклы побережье Амударьи представляет мало разнообразия. Слева еще довольно долго тянулось бухарское селение Динау, зеленели посевы, бахчи, засаженные арбузами, главным образом дынями, которые здесь носят наше малороссийское название «кавунов»: кавуном туземцы называют не арбуз, а дыню. Справа все та же желтая песчаная пустыня, с своими тупыми холмами… Нестерпимый зной, жара вызывали неутолимую жажду. Чай мы пили буквально целый день и дошли до того, что едва переносили этот единственный доступный нам напиток. Даже молоко здесь казалось такою роскошью, о которой можно было только мечтать.

Вместо обычных бугров вдоль правого берега на несколько верст тянулась возвышенная плоская терраса, круто обрывистая к узкой береговой полосе, закрытой растительностью, плоская, с барханно-волнистой песчаной поверхностью. Среди барханов на краю террасы мы заметили небольшое киргизское кочевье. Нас озарила надежда раздобыть хоть молока. Мы приказали дарге причалить к берегу и поднялись к кочевью. Кочевье состояло из двух-трех временных шалашей самого жалкого вида. Несколько семей номадов откочевывали из пустынных степей к горам. Стада уже были отогнаны вперед. Номады остановились на отдых. Ни молока, ни масла у кочевников не оказалось. Вообще, они имели такой жалкий вид, что их скорее можно было принять за цыган, нежели за владельцев обширных стад. В убогих шалашах их, из камышевых плетенок, прикрепленных к высоким шестам, нашелся только «айран»: так называются здесь молочные остатки после отделения масла. Мы с удовольствием сделали несколько глотков этого кислого и совершенно негодного при других обстоятельствах напитка из общей довольно грязной чашки. Перед нами снова на необозримое пространство открылась пустынная степь с ее бедной флорой и характерными песчаными буграми. В глубине, в ложбине между барханов стояла кибитка. Подле кибитки толпились черные загорелые полунагие ребятишки, женщины в своих длинных ярких рубахах — «койлек» и широких длинных шальварах — «дамбан» с громадной шапкой «джаулек» на голове, из белой или красной бумажной материи домашнего изготовления, известной у туземцев под именем «мата», своеобразно намотанной поверх небольшой вышитой шапочки. Этот способ украшения головы — наиболее распространенный среди женщин в пределах Бухарского и Хивинского ханств и употребляется как обыденный будничный головной убор не только киргизками, но и кара-калпачками, узбечками и сартянками. Женщины весело улыбались и ничуть не старались скрыть от нас своей физиономии. Нужно заметить, что киргизка — одна из самых свободных азиатских женщин. Она не знает гаремного затворничества и различных покрывал, под которыми сартянки и узбечки так тщательно скрывают свою физиономию от всякого постороннего взгляда. Она, подобно нашей русской женщине, работница и помощница своему мужу. Бродя за мужем по степям и пустыне, она ведет свое несложное хозяйство, принимая деятельное участие в обработке молочных продуктов: сбивает масло, приготовляет айран, кумыс, из шерсти валяет кошмы, ткет грубое сукно, паласы и ковры. Во время же продолжительных отлучек, если киргиз не стесняется завести на стороне новую семью, то киргизка нередко награждает его целым потомством чужих детей…

Мы хотели подойти поближе к кибитке, но громадные псы, злющие туземные овчарки, с таким остервенением набросились на нас, что нам пришлось прибегнуть к защите хозяев и под их прикрытием добраться до каюка.

Дарья по-прежнему несла свои мутные воды то всплескивая косматые волны, то разбивая их о крутые бока берегов, причем глухой грохот и плеск свидетельствовали, что разбивались не одни волны: оторванные от берега громадные глыбы шумно тонули в мути реки и уносились течением. Вот отчего вода в Амударье никогда не бывает прозрачной. Среди глины и необъятных песков, где, казалось, жгучее солнце выпило все земные соки, эта многоводная, бурная река, с своими своеобразными разливами, изгибами и поворотами, действительно производила впечатление величественной реки пустыни, которая, никем и ничем не сдерживаемая, точно сознавала полное свое могущество и неодолимую силу. Дарья расплескивает свои мутные воды как ей вздумается, как ей хочется!..

Кое-где среди песков правого берега и глинистых откосов левого или на обсохших топях, виднелись незатейливые шалаши рыбаков. Вбитые в землю колья обыкновенно прикрываются камышевыми плетенками, а за отсутствием этих последних — просто старым рваным халатом. Забросив свою «чулпу» в реку, рыбак забирается под шалаш и неподвижно дремлет в самой непринужденной позе. «Чулпа» — это особого рода сеть местного изобретения, в виде сачка для ловли насекомых, только, конечно, в больших размерах. Состоит «чулпа» из сети, сплетенной в виде длинного мешка, постепенно суживающегося к глухому концу; сеть насаживается на гибкие жерди, скрепленные в виде треугольника, к которому прикрепляется длинный шест или палка — и чулпа готова. Избрав местечко поглубже и где есть хоть небольшой водоворот, чаще всего на изгибах и поворотах реки, рыбак забрасывает «чулпу» открытой стороной против течения, поглубже заколачивает палку в песок, чтобы снасть не снесло водой, и несколько часов лежит неподвижно в шалаше. Если в течение полдня в его «чулпе» не окажется ни одной пойманной рыбы, он разбирает шалаш, натягивает дырявый халат, взваливает «чулпу» на плечи и перекочевывает на другое, более удобное место. Таким образом туземцы ловят сазанов, сомов, усачей, шипов и разную мелкую рыбу. Из названных рыб туземцы предпочитают крупных жирных сазанов, сомов всем другим видам рыб, и употребляют в вареном и жареном виде. Что же касается шипа, «сиучан», который по вкусу ничем не уступает осетру, то туземцы его вовсе не употребляют в пищу; почему-то эта вкусная рыба не пользуется с их стороны ни малейшей симпатией, они стараются при первой возможности сбыть ее русским. Не едят они также икры, ни шиповой, весьма близкой к нашей осетровой икре, ни других рыб… Другой наиболее распространенный способ ловли рыбы — баграми. «Санчки» — багор, длинный шест с остроконечным металлическим наконечником, всегда имеется у каждого дарги наготове во время плавания. Глаз его настолько понаторел, что даже в совершенно мутной, как кисель, воде Дарьи они улавливают движение рыбы. В один момент он накидывает аркан (веревку) на багор «санчки» и бросает его острием по направлению к тому месту, где промелькнула рыба. Опытный дарга в редких случаях делает промах. Ночью ловцы выезжают на середину реки, разводят на каюке костер для приманки рыбы и теми же баграми колют ее.

Все левое побережье, вместе с прилегающими островами, было затянуто густой древесной растительностью. Это Кабаклинский тугай. Он тянется версты на три в ширину и верст на восемь-десять в длину и считается одним из самых больших тугаев. Кабаклинский тугай служит излюбленным местом для зимней охоты на кабанов. Этим делом здесь промышляют главным образом уральцы, ссыльные поселенцы Уральского войска, рассеянные по Амударье в количестве нескольких тысяч. Туземцы же, как магометане, свинины не едят и вообще охотой на зверя почти не занимаются. Охотники на птицу среди туземцев встречаются очень часто. В Хиве и Бухаре до настоящего времени живет и процветает ветхозаветный способ охоты при помощи хищных птиц. Так называемая «соколиная» и «ястребиная» охота здесь в большом распространении. Для этой цели редкий зажиточный хивинец или бухарец, а тем более «бек» или «хан», не держат по несколько штук дрессированных соколов или ястребов, при помощи которых охотятся на фазанов, куропаток, диких кур и других съедобных птиц. Среднеазиатский тугай не следует смешивать с нашими европейскими лесами. Эта береговая растительность представляет самородную оригинальность низовьев всех среднеазиатских рек вообще и Туркестанского края в частности. Благодаря беспощадному истреблению, тугайных лесов по Амударье сохранилось очень немного. По характеру своему они напоминают скорее непроходимые тропические леса, нежели наши российские, вообще европейские. Преобладающей древесной породой тугайного леса является тал — ива «джинаут» громадных размеров, в несколько обхватов: она идет не только на топливо, но и как строительный материал. Затем, лох «джида» с серебристыми листьями, палевыми душистыми цветами и такого же цвета мелкими мучнистыми, слегка вяжущими плодами — любимая пища азиатских фазанов, которые к осени, ко времени поспевания джиды, скопляются в тугаях в громадном количестве. С не меньшим удовольствием уничтожают джиду туземцы, особенно киргизы — зажиточные как лакомство, входящее в состав «дасторхана»; бедняки захудалые как даровой продукт для пропитания. Кроме этих двух пород, очень распространенной древесной породой тугая [является] «туранга», разнолиственный тополь. Это замечательное дерево является особенностью азиатской флоры, так как нигде в европейских лесах не встречается. Оно достигает размеров хорошего строевого дерева и замечательно тем, что имеет два рода листьев, совершенно различных по форме. Обыкновенно нижние ветви имеют лист продолговатый, напоминающий лист тала или ивы; верхние же — ветви с круглыми листьями, очень похожими на листья осины. Боярышник, тополь, осокорь и мн. др. древесные породы составляют так называемый тугайный лес. К сожалению, тугая как леса почти уж не существует. Чаще всего все эти древесные породы встречаются в виде кустарника, перемешанного с настоящим цепким, колючим азиатским кустарником, известным у туземцев под именем «баялыш» Материалы о населенных пунктах Бухары:
https://rus-turk.livejournal.com/669271.html