ПИСЬМА ОБ ЭВОЛЮЦИИ (65). Преемственность. Сумбур в музыке

maysuryan — 28.02.2020
Демонстрация под лозунгом «Долой фокстрот, цыганщину, церковщину, даёшь пролетарскую песню!». Москва, 1932 год

Как уже говорилось ранее, не было в СССР сферы жизни, большой или совсем малой, не затронутой в середине 30-х годов всеобъемлющей волной преемственности, которую левая оппозиция обозначила словом «нео-нэп». Сравнить этот поворот можно с первым «нэпом». К числу этих сфер относилась, разумеется, и такая область культуры, как музыка. Более того, переворот в музыкальной области начался даже раньше и резче многих других. Но объясняется это тем, что именно в культуре — искусстве, литературе — то есть как бы не в фокусе, а на периферии общественного внимания, при социализме чаще всего и начиналась серьёзная политическая борьба, так как здесь возможность критики преобладающего мнения была наибольшей. Чтобы затем с периферии переместиться в самый фокус этого внимания, его средоточие.
Так было и позднее, например, с «культурной революцией» в Китае, одним из первых знаковых событий которой тоже стала литературная критика — пьесы «Разжалование Хай Жуя».
В советской музыке рубежа 20-х и 30-х годов также существовали правый и левый фланги. Одним из символов левого фланга стала подчёркнуто простонародная песня на стихи Демьяна Бедного и музыку Александра Давиденко «Нас побить, побить хотели»:
Нас побить, побить хотели,
Нас побить пыталися,
А мы тоже не сидели,
Того дожидалися!
В официальных мемуарах Л.И. Брежнева говорится о чрезвычайной популярности этой незамысловатой песенки у красноармейцев в 1935-1936 годах: «Ходили мы с песнями — любимая была тогда «Нас побить, побить хотели...» Безобидная как будто песня стала мишенью пародий и издёвок. Пародия Ильи Ильфа:
Два певца на сцене пели:
«Нас побить, побить хотели»,
Так они противно ныли,
Что и вправду их побили.



Но все эти насмешки над народным хитом превзошла пародия на песню Давиденко в спектакле «Гамлет» московского театра имени Вахтангова в 1932 году, музыку к которому написал Дмитрий Шостакович . Об этом вспоминал музыкант театрального оркестра Юрий Елагин: «Интересно, что в известной сцене с флейтой, Шостакович зло высмеял и советскую власть, и группу пролетарских композиторов, которые как раз в то время были на вершине своего могущества и причиняли немалое зло русской музыке и русским музыкантам. В этой сцене Гамлет прикладывал флейту к нижней части своей спины, а пикколо в оркестре с аккомпанементом контрабаса и барабана фальшиво и пронзительно играло известную советскую песню: «Нас побить, побить хотели…», сочинения композитора Давиденко, лидера группы пролетарских музыкантов, песню, написанную по случаю победы советских войск над китайцами в 1929 году».
В этом контексте становится понятна карикатура Кукрыниксов 1932 года, отражающая это музыкальное противостояние в СССР. На рисунке композиторы-классики — Вагнер, Лист, Шопен, Григ, Бетховен, Шуберт, Бах, Чайковский, Римский-Корсаков — дружным хором распевают «Нас побить, побить хотели...». У рояля сидит Давиденко, заткнувший в ужасе уши.



Вспоминая «раздемьянивание», о котором здесь речь шла ранее, можно было бы умозрительно предположить, что поворот середины 30-х годов в музыке должен был ударить по творчеству Давиденко (которого, правда, к 1935 году уже не было в живых), соавтору того самого Демьяна Бедного. Но всё вышло совершенно иначе — поворот ударил прежде всего по... его критику, Шостаковичу.
28 января 1936 года в газете «Правда» появилась редакционная статья без подписи под заголовком «Сумбур вместо музыки» об опере Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Опера резко осуждалась за её «антинародный», «формалистический» характер. Как позднее стало известно, автором текста статьи был бывший меньшевик Давид Заславский (1880–1964). О Заславском была сложена хвалебная эпиграмма:
В борьбе с врагом любого вида
Сверкает острый меч Давида.


Давид Заславский. Шарж Бориса Ефимова. 1960-е

В 1917 году Заславский был ярым противником большевиков, и Ленин печатно называл его «грязным господином... негодяем... наёмным пером... героем похода на большевиков» и попросту «собакой». В 1918 году Заславскому даже пришлось посидеть в советской тюрьме. Но к 1936 году он уже завоевал в СССР положение ведущего журналиста и сатирика.
Музыка Шостаковича в его статье оценивалась так: «Это музыка, которая построена по тому же принципу отрицания оперы, по какому левацкое искусство вообще отрицает в театре простоту, реализм, понятность образа, естественное звучание слова... Это левацкий сумбур вместо естественной, человеческой музыки. Способность хорошей музыки захватывать массы приносится в жертву мелкобуржуазным формалистическим потугам, претензиям создать оригинальность приёмами дешевых оригинальничаний. Это игра в заумные вещи, которая может кончиться очень плохо. Опасность такого направления в советской музыке ясна. Левацкое уродство в опере растет из того же источника, что и левацкое уродство в живописи, в поэзии, в педагогике, в науке... Композитор, видимо, не поставил перед собой задачи прислушаться к тому, чего ждёт, чего ищет в музыке советская аудитория. Он словно нарочно зашифровал свою музыку, перепутал все звучания в ней так, чтобы дошла его музыка только до потерявших здоровый вкус эстетов-формалистов».


Дмитрий Шостакович (1906–1975)

Статья открыла большую дискуссию против формализма — не только в музыке, но и в искусстве вообще — на истории которой я сейчас подробно останавливаться не буду, поскольку о ней и так написано очень много. Надо ли объяснять социальную и классовую подоплеку случившегося? В статье Заславского она изложена предельно прозрачно: важна «способность хорошей музыки захватывать массы». Массы, как уже отмечалось выше, в первую очередь крестьянские или недавно вышедшие из крестьян, сохранившие соответствующие вкусы.
Стоит отметить, что в ходе дискуссии о формализме изменилось отношение и к творчеству композиторов-классиков. Прежнюю преобладавшую позицию к ним вкратце выражал вот этот рисунок:


Карикатура К. Ротова. 1931 год. «Радиоуправление почему-то решило, что наиболее созвучной нам музыкой является придворная музыка XVIII века, и усиленно кормит ею радиослушателей и утром, и днём, и вечером». «Людовик ...надцатый: — Хвала радиоуправлению!.. Только благодаря ему мы ещё спокойно царствуем в эфире...» Такая карикатура едва ли могла бы появиться ещё через пару лет: музыкальная политика поменялась на 180 градусов.

Теперь господствующее мнение отражал совершенно противоположный рисунок и текст:


Рисунок Л. Бродаты. 1936 год.
«— Симфония Бетховена исполняется здесь недурно. Но не слишком ли это сложная музыка для колхозников?
— Да вы спросите у самих колхозников, когда они кончат её играть».

В 1948 году борьба в области музыки в СССР продолжилась, и новой волне критики подвергся Шостакович, которого в постановлении Политбюро осудили за «буржуазный формализм», «декадентство», но теперь ещё и за «пресмыкательство перед Западом». (Заметим, что на приведённом выше рисунке Кукрыниксов 1932 года в первом ряду стоят иностранные композиторы, а отечественные — скромно занимают второй ряд. Но в конце 40-х годов всё и в этом плане поменялось).
Этот рисунок 1948 года, вполне вероятно, намекает на Шостаковича:


Рисунок Л. Сойфертиса. «Не первое признанье.
— Вы в своих прежних работах наделали много формалистических ошибок.
— Но ведь я их признал.
— Да, но вы продолжаете делать такие же ошибки.
— Что ж, я и эти признаю».

А эта карикатура Бориса Ефимова 1949 года против «пигмеев-космополитов» отражает переворот, произошедший в отношении к русским и иностранным классикам (обратим внимание, что в печати 1932 года музыкальная классика ещё осуждалась как «придворная», а в 1936 году колхозники сами исполняли классику, но иностранную — Бетховена).



Ещё несколько иллюстраций, отражающих музыкальные баталии конца 40-х годов:


Рисунок А. Каневского. 1948 год. «Ворона и соловей. — Моей мелодии, соловушка, тебе не понять! Её оценят лет через пятьдесят!..»





(Продолжение следует).

ПОЛНОЕ ОГЛАВЛЕНИЕ СЕРИИ

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив