Памирский шифр

Пограничная крепость стояла перед самыми предгорьями Памира или, может быть, на беспокойной афганской границе. Не будем выяснять ее точное географическое положение. Рассказ об этой крепости дошел до нас из вторых рук, и в глубине души мы далеко не уверены, что существовали его персонажи, что стоял в офицерском собрании крепко сработанный ротным столяром шкаф с памирским шифром. Но дело происходило в отдаленные времена. Все могло быть в стране фисташковых рощ, соленых ручьев, солончаков, распластанных в стеклянном воздухе орлов и пронзительной знойной скуки.

Шестидюймовые пушки крепости смотрели в самое сердце Азии, туда, где лежала Индия. Позванивая древними колокольчиками, проходили мимо крепости по тысячелетним караванным дорогам верблюды. Змеи шуршали в колючих травах. Антилопы, мимолетные, как молнии, проносились стаями в пустыне. Среди этой древней тишины крепостные горны играли по вечерам зарю.

Место славилось лихорадками, и молодые офицеры неохотно брали вакансии в глухую гарнизонную дыру. Но были и романтики, мечтавшие о службе на далеких форпостах империи. Они являлись в крепость с твердым намерением изучить афганские наречия, чтобы потом пробраться, под видом какого-нибудь караванного торговца, во владения коварных эмиров, или открыть засыпанные песком тамерлановские города, или найти неведомые породы животных. Бывало и так. А иногда гремели на границе выстрелы. Пограничники находили в скалах труп грязного сарта, — а при осмотре оказывалось, что у мертвеца на зубах искусно поставленные пломбы и в лохмотьях спрятаны тончайшие листики подозрительных чертежей. Иногда через границу проходил мирный караван верблюдов, и сам комендант не знал, что один из погонщиков — офицер генерального штаба, отправляющийся в опасное, но привычное путешествие с секретнейшей миссией.

Но обычно невыносимая жара и скука прерывали изучение афганских наречий, и только охота на горных козлов, да партия в экартэ, да крепкий анекдот нарушали сонное течение жизни. Можно себе поэтому представить, какое волнение вызвала в офицерском собрании весть о том, что крепость посетит сам командующий войсками.

Были ли у командующего какие-нибудь особые цели или просто ему захотелось побывать на границе и, кстати, поохотиться на горную дичь, неизвестно. Но эти мирные намерения всполошили всю Азию. Бешено заработал в Калькутте телеграф. Через границу засновали подозрительные тени. Поплыли до самого Тибета слухи караванной почты. А между тем, ничего не случилось во время этой инспекторской поездки, кроме неправдоподобной истории с анекдотическим шкафом.

Командующий прибыл по железной дороге. Она протянулась длинной нитью на север. По ней бежали морозовские пестрые ситцы и расписанные розанами кузнецовские чайники, керосиновые лампы и сахар, а обратно тянулись длинные составы товарных вагонов с хлопком и кунжутным маслом. На конечной станции находились караван-сараи. Тут товары перегружались на верблюдов, и караваны шли в пустыни, поднимались на горные перевалы.

Рота солдат в ослепительно белых рубашках выстроилась на перроне. Генерал в сопровождении свиты обошел фронт. Сверкнули на солнце, взятые «подвысь», шашки. В соседнем караван-сарае сарты оставили пиалы с чаем. Сбежались ребятишки с трахомными глазами. Лошади, мирно жевавшие в глиняных чашах сено, прижали уши, когда солдаты рявкнули в ответ на приветствие генерала.

Командующий осмотрел крепость, орудия, пороховые погреба, лазарет, хлебопекарню и остался доволен порядком, выправкой и здоровьем людей, а также батальонным кашеваром. Второй день был посвящен охоте, на которой командующий лично убил двух горных козлов. На следующий день офицеры просили высокого гостя откушать в офицерском собрании.

Собрание помещалось в кирпичном домике на казарменном плацу. По случаю важного события здание было декорировано зеленью. Комендант говорил повару:

— Уж ты не подведи. Сам понимаешь…

— Не извольте беспокоиться ваше скородь… Все будет в лучшем виде. Значит, на суп у нас будет рассольник с потрохами. Опять же седло дикой козы…

— Ну, ну…

Стол, заставленный бутылками, неплохим хрусталем и даже цветами, выглядел вполне прилично. Адъютант суетился, как на Пасхе. Наконец, в назначенный час появился генерал. За ним, позванивая шпорами, шествовали чины свиты. Офицеры вытянулись в струнку.

Генералу было лет под шестьдесят. Красивый старик с благоухающей шипром бородой, в безукоризненном кителе, с Георгием в петлице. Оглянув помещение, он сказал:

— У вас мило. Очень мило…

Комендант расцвел от комплимента и склонил лысую голову. Загремели стулья. Гости покашливали и потирали руки в предвкушении первой рюмки водки. Но комендант обратился к священнику:

— Батюшка, прошу вас!

Священник скороговоркой прочел молитву и, придерживая широкий рукав рясы, благословил яства. Снова загремели стулья и, как по команде, развернулись накрахмаленные салфетки. В рюмки потекла холодная как лед водка. Руки вестовых в белых нитяных перчатках дрожали от волнения. Никогда они не видели такого блестящего общества.

Генерал изволил похвалить рассольник. Седло козы тоже удалось на славу. От зноя, от разговоров, от водки было жарко. Генерал расстегнул китель и посоветовал сделать то же самое и офицерам.

— А это что такое? — спросил он.

Комендант почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. В суматохе позабыли вынести из собрания шкаф с памирским шифром. Обо всем подумали. Стекла вымыли. Побелили ночью экстренно потолок. А про шкаф забыли.

— Это… — начал комендант, — это… шкаф.

— Я и сам вижу, что шкаф. Но что значит сия надпись?

На шкафу было старательно выведено:

— Это так. Для забавы, ваше превосходительство.

Офицеры круглыми глазами взирали на начальство. Кто-то даже поперхнулся рюмкой водки. Скандал!

— Для какой забавы?

Язык у коменданта прилип к гортани. По лицу катились крупные капли пота.

— Очень здесь жарко, ваше превосходительство!

Но генерал не пожелал уклониться от заинтересовавшего его разговора.

— Все-таки не потрудитесь ли вы, господин полковник, объяснить мне, в чем тут дело? Что за шифр такой?

Генерал подошел к шкафу и открыл дверцу. Глазам его представилось неожиданное зрелище. Шкаф, как картотека, был разделен на ящики, а в ящиках стояли бутылки самого разнообразного вида и содержания.

— Это что значит? — повысил голос командующий.

Комендант вытянулся. Надо было дать начальству объяснения.

— Это азбука, ваше превосходительство.

— Какая азбука? Потрудитесь, повторяю, объяснить!

— Исключительно для забавы! Изволите видеть, напитки-с! Так вот, каждому соответствует какая-нибудь буква. Скажем, анисовка будет буква «а», а, например, бенедиктин — буква «б». Если напитки смешивать, то получаются слова.

— Ничего не понимаю, — развел руками генерал.

— Кому-нибудь наливают смесь и тот должен прочитать слово. Так сказать, по сочетанию напитков. Это и есть памирский шифр… Извольте посмотреть на этот стакан. Тут имеются деления. По ним и наливаем. На каждую букву деление. Сколько делений, из стольких букв и слово…

Начальник штаба прыснул.

— Вот так штука. Надо же додуматься, — смеялся он, и погоны трепетали на его жирных плечах.

Командующий казался не столько разгневанным, сколько удивленным. Штабные сгрудились около шкафа, рассматривали бутылки.

— Не плохая коллекция, — сказал кто-то из них.

Командующий спросил:

— А какой же напиток на твердый знак?

— Водка. Некоторые буквы пришлось обозначить водкой.

Генерал задумался на минуту.

— Что же, и вы можете так… читать?

— Так точно, ваше превосходительство, — подтвердил полковник, у которого мелькнула надежда, что еще можно, пожалуй, вывернуться из этой неприятной истории, — только я ведь в крепости всего два года. Тут большая практика нужна. Но если слово небольшое, то я могу…

— Гм… посмотрим. А ну-ка, потрудитесь отвернуться.

Комендант отчетливо повернулся, Офицеры видели, как генерал, улыбаясь в бороду, взял несколько бутылок и отлил из них в стакан. Выбрал он мадеру и анисовую водку.

— Что вы скажете, полковник?

Комендант, смущенный как мальчишка, взял стакан, попробовал, почмокал губами, как это делают дегустаторы, и сказал:

— Кажется это «ма». Или «ам». А так как вы, очевидно, изволили взять в двойной порции, на четыре деления, то значит, это будет… — полковник опять пожевал губами, — «мама». Так оно и будет. Позвольте! Да, «мама»! Мадера, анисовая. Иначе быть не может.

— Поразительно, — восхищался начальник штаба.

Это что, — ожил комендант, — это пустяки. А, вот у нас служил капитан Митрофанов. В прошлом году ушел в отставку. Так тот, однажды, прочел такое слово — Никео-Константинопольский собор!

— Как?

— Никео-Константинопольский собор, ваше превосходительство.

— Ну, знаете, — даже крякнул генерал.

— Занятная штука, — обратился к нему начальник штаба. Этого и в Париже не придумают, ваше превосходительство.

— Что?

— Я говорю, и в Париже до этого не додумаются, ваше превосходительство.

— А…

Командующий с грустным видом уставился на шкаф. Наступила гробовая тишина. Потом генерал обернулся к несчастному коменданту:

Вы отличный офицер, полковник. Состояние крепости, вверенной вам, будет отмечено в приказе по округу. Но чтобы шкафа больше не было! Понятно? Никаких никейских соборов!

— Так точно, ваше превосходительство.

— Шкаф уничтожить! Безобразие! А за всем тем, благодарю за хлеб-соль!

Офицеры склонили головы.

— Господа офицеры, — сухо сказал генерал и удалился из собрания. За ним, позванивая шпорами, вышли чины свиты.

Вечером командующий войсками отбыл. Когда, пуская клубы дыма, поезд отходил на север, в соседнем караван-сарае снаряжался в далекий путь караван верблюдов. Один из погонщиков посмотрел на поезд и на лице у него мелькнула мимолетная улыбка. Секретнейшее приказание было точно, как закон Ньютона. Тонкая ниточка бежала далеко на север. В северном городе, жестоком, властном и жадном, желали иметь точные сведения о состоянии перевалов и горных дорог, о настроениях эмиров, о многих других вещах…

Позванивая колокольчиками, караван двинулся в солончаки пустыни, на далекие перевалы.

АНТ. ЛАДИНСКИЙ