Очерки Бухарского ханства. Две недели в Шахрисябзе. 1/2

В 8 ташах (64 верстах) от Самарканда, по прямому пути через горы, лежит знаменитая Шахрисябзская долина, еще недавно составлявшая отдельное, враждебное нам независимое владение гг. Стремоухов и Вилькенс, сопровождавшие бухарского посланца Абдул-Кадыр-бия от Ташкента до Бухары.

Дни наши проходили довольно однообразно; бесконечные достарханы и визиты разных сановников Китаба могли внести в нашу жизнь очень мало разнообразия. Чтобы чем-нибудь занять нас, бек предложил устроить базем (праздник) в нашем помещении. Мы охотно приняли предложение, любопытствуя видеть здешнюю пляску батчей. Вопреки нашему ожиданию, мы, однако, не нашли и здесь ничего ни нового, ни занимательного. Те же томные взгляды и улыбки пляшущего батчи, вызывающие шумный восторг присутствующих, та же бестолковая музыка и пение во всю силу легких, так что уже через полчаса певцы (они же и музыканты) пели охрипшими голосами. Томные взгляды и улыбки батчи нам, однако же, вскоре опротивели до крайности; мы ушли спать, предоставив набравшийся отовсюду соседям восторгаться пляскою, которая, впрочем, прекратилась вскоре после вашего ухода.

Погода стояла превосходная, ясная и теплая; только по вечерам становилось сыро и холодно, и тогда поднявшийся ветерок доносил до нас острый болотный запах: у самой стены нашего дома стояла на улице никогда не просыхающая лужа жидкой вонючей грязи. Такими лужами изобилуют улицы Китаба, благодаря его холмистому положению. Недаром жители жалуются, что лихорадки в Китабе гораздо упорнее, чем в других местах Шахрисябза, и нередко имеют смертельный исход. Эти грязные, глубокие лужи должны быть обильным источником лихорадочных миазмов. Мы намекнули беку, что не худо было бы как-нибудь уничтожить эту лужу, и в тот же день по узкой улице, откуда-то с возвышенного места, пущен был арык, в несколько часов буквально вымывший улицу. Конечно, та же грязь, смытая водою, скопилась где-нибудь ниже, около базара, расположенного как раз в самой низменной части города, усилив еще более базарное зловоние; но, по крайней мере, мы избавились от одной из китабских прелестей.

Каждое утро и вечер мы слышали музыку, которая играла в цитадели по крайней мере с полчаса. Это был сигнал сарбазам: поить лошадей; музыка продолжает играть и во все время водопоя, ради томаши. На закате солнца и утром, на самом рассвете, опять раздавалось что-то вроде нашей «зари», исполняемое на рожке. По этому сигналу запираются и отпираются ворота цитадели. После сигнала не только что нельзя проникнуть безнаказанно в цитадель, но запрещено даже ходить поблизости цитадели.

Время проходило, а о приезде эмира все еще не было никаких положительных сведений. Каждый приходивший к нам сообщал какой-нибудь новый слух. Одни уверяли, что эмир должен приехать не завтра так послезавтра, что он едет в тарантасе и сегодня ночует в Чиракчи. Приходил другой и сообщал, что эмир едет очень тихо, по нескольку верст в сутки, что он едет в Шахрисябзь для своего удовольствия, делает томашу, а потому нескоро еще будет в Китабе. Немного беспокоило нас и то обстоятельство, что от эмира не получаюсь долго ответа на донесение бека о нашем приезде в Китаб. Румяное жирное лицо бека плутовски улыбалось, когда он уговаривал нас не торопиться, погостить у него и дождаться ответа, который должен непременно придти завтра в полдень. Мы подозревали, что эмиру послано другое донесение, так как накануне бек с удивлением узнал, что один из его гостей, г. Кривцов, занимается фотографией и привез с собою фотографические приборы. Оказалось, что и бек, и сам эмир давно уже слышали о хитром искусстве снимать портреты в несколько секунд и очень желали залучить к себе фотографа. Бек упрашивал показать ему, как все это делается, но г. Кривцов решительно отказался начинать фотографические работы до приезда эмира и без его разрешения.

Наконец 30 сентября, на третий день нашего приезда в Китаб, М. Ю. Бекчурин отправился поутру к беку поздравить его с наступлением уразы и вместе с тем объявить, что мы выезжаем в Шаар и решились там дожидаться приезда эмира. Кстати, накануне прибыл в Китаб и посланный от шаарского бека, чтобы от имени его пригласить нас в Шаар. В то самое время, когда г. Бекчурин беседовал с беком, прибыл наконец и давно ожидаемый ответ от эмира. Хазрет Бухары уведомлял, что он рад нашему приезду и поручает беку принять нас и угостить. Так как, по самым верным сведениям, эмир должен был прибыть в Шаар в пятницу, 4-го октября, то мы и решились на следующий день отправиться навстречу эмиру, в Шаар.

Если дорога от Китабских гор известной надписи на скале в Джилан-Утинском ущелье, близ Джизака. Между двумя уцелевшими стенами Ак-сарая приделана позднейшая простая кирпичная постройка, образующая ворота, которые ведут во внешний двор. Прямо против этих входных ворот находится невысокое здание, без всяких архитектурных украшений, составляющее резкий контраст с величественными древними развалинами. Это и есть собственно дворец эмира или, вернее сказать, дворец шаарского бека, служащий временным жилищем эмиру во время пребывания его в Шааре.

Как развалины Ак-сарая, так и позднейшие дворцовые пристройки обнесены стеною и составляют арк — цитадель Шаара. Арк примыкает к общей городской стене Шаара с северной ее стороны.

Помещение для нас, на все время пребывания нашего в Шааре, было отведено в доме одного из амлякдаров, весьма зажиточного иранца. Он и его брат, курбаши Шаара, очень часто приходили к нам по вечерам отводить душу разговором, и между пустой болтовней сообщили также и много интересного.

(Окончание следует)