Они зловеще, терминально просты

swamp_lynx — 02.10.2023 "Мой друг живет в Канаде уже более тридцати лет. Они много с кем общался и очень наблюдателен. Вот выдержка из нашего разговора:
Он : Кальвинисты - вообще особый народец.
Я:Кальвинисты вообще дьяволисты.
Он: Тут такое дело... Я не знаю, кто или что такое дьявол. И существует ли он. Я с кальвинистами общался много. Они не злые, но у них отсутствует какой-то фундаментальный человеческий аспект, который в том или ином виде есть у всех остальных людей. Они как бы душевные скопцы, что ли..." Андрей Парибок.

"Я: А к искусству они тоже не чувствительны? Вон Беллини написал о них гениальную оперу "Пуритане"; не о них, выходит? Об итальянцах?

Он: Они чувствительны к искусству, которое имеет отношение к здоровой похоти (поп-музыка) или к благочестивой и нажористой семейной жизни (кантри). Любят простые фильмы без нюансов, где хорошие парни убивают плохих. И прочее в таком духе. Я бы назвал их вкусы скотскими.

А оперу Беллини написал, не они же сами. (PS от меня: да и пуритане времен английской революции и войны Кромвеля с парламентом — не то что нынешние кальвинисты Нового Света)

Я: Скоты, стало быть

Он: Я не знаю, скоты или нет, но они зловеще, терминально просты. Любой неграмотный индеец из леса неизмеримо сложнее их. А зловеще просты потому, что они как акулы. Я могу тебя съесть и съем, если надо будет. Ничего личного, просто проголодался. Общаясь с ними, понимаешь, что ты для них - чистый объект, вроде говорящего полена или кочана капусты, и будешь употребим ими так, как они сочтут нужным.
___
Читателю следует иметь в виду, что кальвинисты - определяющая североамериканская конфессия, что из абсолютное большинство в правящем слое США и Канады (католик Кеннеди - исключение, как и пенсильванский немец генерал Эйзенхауэр. Оба президенты США)."


Михаил Чернышов. Запомнился один яркий момент. Читал роман какого-то советского писателя. Там семья из Британии (вроде пуритане) решила плыть в Америку (век 17 вроде). После шторма их корабль оказался у берегов Вирджинии, а там англикане. Им сказали)) - вы "уроды", плывите в свой Бостон))


Алексей Чернеевский. Был у меня опыт общения со студентом из Принстона.
Теперь я понимаю, почему он был такой простой и страшный.





unclesasha: Всё дело в доктрине о предопределении.
Кому назначено попасть в ад, тому этого не избежать.
У нас сознание православное, Кудеяр-атаман может раскаяться и стать праведником, на уголовника-беспризорника может найтись педагог Макаренко.
А у них плохие парни плохие потому, что такими родились и исправлению не подлежат.
Главное англо-саксонское ругательство — бастард, означает, что ты неправильно родится и потому не прав.
Главное наше ругательство — дурак, означает, что у тебя нет необходимых знаний, которые ты мог бы получить, если бы послушал умных людей.


kryloyashher: В исламской культуре — Ходжа Насреддин, в протестантской культуре — Швейк.
Забавно, что в постсоветскую культуру попытались вбросить протестантскую модель в виде Чонкина, Ан не прижилась, — чужое.


Nicolás Gómez Dávila. Протестантизм положил начало присвоению христианства как простой отличительной черты, что позволяет спросить человека о его религии после вопроса о его любимом цвете и перед вопросом, какой актрисой он больше всего восхищается.


Михаил Кацнельсон. Надо понимать еще, что у нас в Неймегене университет католический (ранее Katholieke Universiteit Nijmegen, ныне Radboud Universiteit Nijmegen, рус. Университет Неймегена имени святого Радбода Утрехтского. – РС). Когда шла война за независимость в Нидерландах, в основном те провинции, которые отделились от Испании, были протестантскими, а те, которые остались под управлением Испании, были католическими, но граница проходит по реке Ваал. К северу 100% протестантское влияние, к югу – уже больше католическое, там уже и Бельгия недалеко. И Неймеген – это уже такое смешанное влияние католицизма и протестантизма.

Конечно, протестантизм влияет. Причем именно эта реформаторская версия протестантизма, кальвинизм – это пуританство. Один мой друг, бельгиец, когда мы с ним зашли в нашу университетскую столовую, сказал: “Ты понимаешь, что ты работаешь в университете, где можно взять на обед нормальную горячую еду! Ведь эти протестанты вообще не понимают, что такое настоящий ланч”. Конечно, это больше для анекдота, но это такое бытовое пуританство.

В Нидерландах оно очень чувствуется – еда простая. Не принято демонстрировать напоказ богатство, дома у всех довольно скромные, нет огромного количества роскошных машин, как в Москве, Екатеринбурге или даже Магнитогорске. В Нидерландах вполне процветающая экономика, понятно, что состоятельных людей там немало, но всё это не напоказ. Думаю, что, конечно, это определенная традиция. Вообще, должен сказать, что, поскольку я много путешествовал по Европе, то в католической части Европы чувствуешь, что там люди гораздо ближе к России. В Италии, Франции, Испании – те же “закидоны”, видно, что ментальность ближе. А протестантизм, особенно реформаторский протестантизм, кальвинистский – от России дальше. И он очень сильно влияет на настрой людей, на повседневную жизнь.


Владимир Можегов. В 2020-м году Америка торжественно отмечала 400-летие высадки американских отцов-пилигримов у мыса Код (сегодняшний Массачусетс) – легендарный момент, с которого историографы и политики любят вести отсчет американской государственности, демократии и республиканизма.
Конечно, это во многом чисто американский миф. К моменту высадки «пилигримов» южнее, в Вирджинии, уже существовала мощная английская колония. Но южанам, по мнению нынешних американцев, как-то недоставало революционности. Они были, как правило, англикане, государственники, монархисты, и вообще построили ту аристократическую цивилизацию Юга, которую северянам-янки удалось уничтожить только в 1865-м после многолетней изнурительной войны.
Другое дело отцы-пилигримы. Вот это были настоящие диссиденты (десинтеры – как они себя называли), свободолюбцы и революционеры духа! Фанатики-пуритане, вступившие в конфликт с главенствующей англиканской церковью и «выбравшие свободу», то есть побег на самый дальний – на тот момент из всех возможных – Запад.

Парусник «Мэйфлауэр», на котором отцы-пилигримы уходили на Запад, отклонился от курса и причалил гораздо севернее предполагаемого пункта назначения – устья гудзонского пролива. Теперь наши диссиденты, искатели совершенной свободы, могли основать собственную колонию еще дальше от ортодоксальных англикан Вирджинии, чем планировали. Это были крепкие духом люди, трудностей они не боялись, и, поразмыслив над ситуацией, подписали на палубе документ, который, как утверждают, и лег в основание американского мира, дав начало американским свободам, демократии и республиканизму – как будут говорить о нем позднейшие американские политики и мыслители.



«Мэйфлауэрское соглашение» представляло собой манифест мира принципиально нового, радикально отличного от всего того, на чем строился прежний христианский мир. Началом и основанием власти в нем признавался сам этот «договор», объединявший вновь прибывших и обязывавший подписавших его подчиняться «закону», который будет еще создан на его основе. Да и сами эти будущие законы предполагали изменчивость и текучесть, которых могло потребовать «общее благо», понимаемое «в то или иное время» по-разному. Иными словами, ни церкви, ни государству, ни самому «государю Якову» (английскому королю Якову Первому, которого подписанты благоразумно в документе поминали) пилигримы не намерены были более подчиняться. Они прибыли в новую реальность, на новую, еще совершенно дикую, землю, оставив позади «злого фараона» старого мира, и намерены были творить мир свой, поистине новый. Именно так они о себе и мыслили. Сами себя они называли Новым Израилем, землю, на которую прибыли – «Новым Ханааном», Атлантический океан, который только что пересекли – «Чермным морем» (то есть Красным морем, воды которого Господь раздвинул по молитве Моисея, дав евреям возможность спастись), а оставляемый ими старый христианский мир, его церковных и мирских властителей – «Египтом» и «злым фараоном».

В самом деле, между миром, оставленным ими, и миром, который они еще намерены были построить, лежала бездна. Бездна, глубже которой едва ли можно себе представить. Имя этой бездне было «Доктрина предопределения»: истинный камень веры пуритан, та самая скала, на которой они и были намерены возвести свой новый мир, свой мистический «град на холме». «Доктрина» утверждала, что все люди на земле созданы по непостижимой воле Бога, одни – к вечному спасению, другие же – к вечной погибели. Этот выбор был изначален, вечен и изменению не подлежал. Это означало, что между прибывшими «святыми» (как они себя называли) и оставленным ими «Египтом фараона» расстояние было больше, чем Атлантический океан, больше, чем между планетами в космосе, больше, чем между небом и землей.

Это было расстояние между раем и адской бездной. Весь прежний христианский мир признавался ими мрачным адом, над которым произносилось страшное проклятие, и который приговаривался к вечной Геенне. Да, именно так звучала внушающая ужас «Доктрина Предопределения». И именно этому «ужасному дитю» Реформации, погрузившему христианское сознание в атмосферу мрака, скорби и смятения, удалось совершить главное дело Нового времени — расколоть прежде единый христианский мир на два непримиримых и ненавидящих друг друга лагеря: мир старый и новый, прошлый и будущий, мир «предвечно избранных» и «навечно отверженных».

Всё это может показаться странным, ведь мы привыкли считать, что американская демократия основана на идее равенства. Но факты свидетельствуют иное: американская демократия основана на идее самого радикального и ужасающего из неравенств, какое только мог измыслить человеческий ум. Или – можно сказать и так – «демократия» родилась из самого ужасающего из расколов, когда-либо потрясавших этот мир.

Реформация перевернула средневековый мир, сорвав его со всех прежних оснований и установив «новый религиозный порядок» (как можно было бы вольно перевести название знаменитого труда Кальвина, которым и были заложены основания Нового мира). А последователи Кальвина, английские пуритане, создали Америку – ту Америку, какую мы знаем: с её адской смесью невежества, воли, мессианства, свободолюбия и конформизма; и, по сути, «новым человеком», способным существовать в этом новом, странном и безумном мире. Столь великое дело было под силу, конечно, лишь героическому, фанатичному духу, которым сполна обладали первые пуритане.

Начиная с 1620 года, когда отцы-пилигримы основали свою первую колонию в Новой Англии, олигархические диктатуры пуританских элит семь десятков лет владели душами американских колонистов Севера. Но и после закона метрополии о веротерпимости 1692 года, положившего конец власти пуританской теократии, суровый дух пуританизма оставался всегда живым, довлея над идеями демократизма и республиканизма, которые более полувека спустя начали свое распространение с тех же самых церковных конгрегаций и элитных масонских клубов Бостона.

Таким образом, здание американской демократии было построено на фундаменте пуританизма, ставшего настоящим духовным ядром американской цивилизации. Мы и сегодня прекрасно угадываем, распознаем его дух и влияние (скрытые за сугубо светской риторикой американизма) в чаяниях «города на холме», идеях «американской невинности», «американской исключительности», экспансионизме американской политики, и проч. и проч.; ощущаем его флюиды, густо разлитые в атмосфере американского общества.

Правда, начиная с 1960-х, и, особенно, сегодня, пуританские устои американизма подвергаются столь мощным атакам со стороны ультралевых, что уже можно говорить о его конце – конце американского мира как такового. Об этом многие уже и говорят, и это справедливо. Но… разве сами ультралевые – не порождение того же пуританизма? «Ленин – это Кальвин сегодня»: если такого лозунга в реальности, по понятным причинам, быть не могло, исторически ему было бы как раз самое место. Неслучайно жизнь большевистского вождя была накрепко связана с Женевой, в которой он не только жил, но внимательно изучал наследие Кальвина, связанное с устройством партии, как тайной боевой организации, созданной для революционного взятия власти. Именно такую партию (религиозную конгрегацию) построил Кальвин; и именно такую революционную сеть впервые создал: сперва в Женеве, а затем на юге Франции и севере Европы.

В свое время на это указывал соратник Ленина, большевистский историк М.Н. Покровский. И он абсолютно прав: не только разветвленная сеть тайных революционных ячеек-конгрегаций, не только принцип их существования (государство в государстве) и жизнеобеспечения (финансирование их олигархическими кланами и фрондирующей аристократией), но и принцип власти после победы революции – все это заимствовано Лениным у Кальвина. Или, можно сказать точнее: составляет базовый принцип действия революционного механизма как такового. От Кальвина к Жан-Жаку Руссо (который указывал на Женеву Кальвина как на то, к чему должна стремится революционная Франция), от Руссо к Ленину и Троцкому, а от них – к «новым левым», советской «перестройке» и сегодняшним квир-революционерам США, – везде, если присмотреться внимательно, мы увидим одну и ту же матрицу, один и тот же, в сущности, революционный «почерк».

«Каскадом гностических революций» называл историю Нового времени австрийский консервативный философ Э. Фёгелен. Сегодня это горящее колесо, приведенное в свое время в движение Лютером и Кальвином, грозит раздавить главное свое порождение – США и Запад в целом. Что ж, революции свойственно пожирать своих детей. И кому как не нам все эти революционные реалии известны лучше других. И, наверное, лучшее, что мы можем сегодня сделать: приложить все усилия к тому, чтобы горящее колесо мировой революции, сокрушающее Запад, на сей раз промчалось мимо нас: есть время разрушать стены, и есть время – их строить."


Андрей Парибок. Кармическая картина мира характеризуется огромной ёмкостью (вместимостью). Нередко положения других, совсем непохожих онтологий находят своё соответствие в ней, если уметь думать. К примеру, в каламе на основе представлений о воле Аллаха утверждается, что и ,полнейший праведник может попасть в ад или, напротив, грешник и неверующий может быть спасен волею Аллаха. Мы с этим согласны, поскольку карма созревает иррационально, невычислимо. Человек мог всю жизнь творить лишь добрые дела, а в момент смерти из-за уникальных обстоятельств у него активизировался кармический след его злодейств в позапозапрошлом существовании - и вот он угодил во ад. Или с другой стороны, кальвинисты полагают, что успешность в земной жизни знаменует спасённость в посмертии. Мы понимаем, что они ошибаются: успешность ныне - то результат созревания хорошей кармы. Но нет никаких соображений в пользу того, что эта карма не исчерпается прижизненно или что при смерти не активизируется иная, дурная карма глупости, в результате чего родишься головастиком.
Рождение некоего индивидуума отроду больным, мучащимся всю жизнь составляет огромную нравственную проблему в теодицее, но никаких проблем в кармической картине мира (как, впрочем, и в натуралистической).
В истории западного богословия большую роль сыграл спор между сторонниками взглядов, что спасаются верою (sola fide) или, напротив, делами, поступками. С позиции кармической онтологии дилемма решается без труда. Ведь вера (шраддха) - это некоторое намерение (четана). А карма (произведение, создание некоторой кармы) - как раз намерение и то, что им произведено (поступки). То есть обе стороны всего лишь абсолютизируют частности.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив