О "зубожилости"

artyom_ferrier — 05.02.2019

Почитывая украинскую блогосферу, год назад впервые встретился с несколько озадачившим меня словом «зубожилый». По контексту было понятно значение - «изнурённый бедностью человек».

Задумался над этимологией. «В смысле, как говорят «кожа да кости», так здесь - «зубы да жилы»? Или имеется в виду, что он вынужден глодать зубами жилы, когда ничего другого к столу не имеет?»

Но секунд через десять сообразил всё же: это «убогий» с приставкой «с», которая в западнорусском (далее в белорусском и украинском) приобрела озвончённый вид. Соответственно, буквально «зубожиння» - «субоживание». А по-русски - «обнищание».

Ну и в заметке, которую я читал, речь шла о том, как демагоги от политики спекулируют на том самом «зубожинне» простого народа, который изнемогает и плачется на собственную нищету.

Подумалось: эка невидаль! Да этот простой народ — веками только и знает, что скулить на свою нищету. Но если раньше его стенания всё-таки не лишены были некоего художественного драматизма, да и было хоть какое-то здравое основание в подобных сетованиях, когда простолюдинов действительно немножко дискриминировали и притесняли, то уж после устранения сословных препон в наступившем буржуазном мире открытых возможностей - это просто пошлость, когда кто-то скулит на то, какой он бедный.

Ну да, можно говорить, что своей бедностью он позорит звание человека, но, с другой стороны, это свободное общество, и если человеку угодно быть бедным — это его выбор. Может, не такой, чтобы внушать уважение, но — у человека могут быть причины, чтобы жить не напрягаясь и не стремясь к богатству. Да, иногда и с определённого предела – The pursuit of happiness just seems a bore.

Вот только я никогда не понимал, какого чёрта эти нищеброды требуют от прочих людей такого внимания к своему состоянию и задают столько идиотских вопросов.

“А как вы прикажете мне жить с тремя детьми на триста долларов в месяц».

Отвечаешь: «Да никак я вам не приказываю жить. Это вообще не моё дело. Но могу дать совет: попробуйте зарабатывать хотя бы три тысячи — и многие проблемы рассосутся сами собой. Когда же вы полагаете, что вам мало средств к достойному существованию — может, стоило бы вспомнить о контрацепции, прежде чем и детей своих ввергать в вашу нищету? Их-то — за что?»

Но такие здравые ответы — лишь разъяряют нищебродов, поскольку они никогда не допустят мысли, будто бы сами могут быть виноваты в своей мизерабельности (если б могли допустить — не были бы нищебродами, in the first place).

Ну и я не знаю, пожалуй, ни одной сколько-нибудь развитой страны, где бы не звучал этот стон на убогую народную долюшку.

Чёрт побери, даже в грёбанной Финляндии, где абсолютно зажравшиеся «бедняки» катаются, как сыр в масле, - и то есть социалистические демагоги, вопящие про то, как буржуины «грабят простой народ, лишая самого необходимого».

И только в КНДР, пожалуй, простые люди счастливы на всю голову (поскольку за недостаточное изъявление восторга — можно по той голове получить). Но в странах, где есть хоть какая-то свобода слова — мы непрерывно слышим эти завывания про нищету простого народа. И эта музыка все фальшивей, всё гнусавей с каждым десятилетием — однако ж, многие почтенные буржуа, не наделённые моей толстокожестью, стесняются её игнорировать. Хотя, вообще-то, давно пора бы.

Когда в действительности давно уж никто не притесняет этот абстрактный «простой народ», давно не мешает ему становиться «менее простым» - это исключительно его проблемы, когда он продолжает прозябать в бедности.

Впрочем, и «бедность», конечно, понятие очень растяжимое и относительное.

Да, в этом мире не так много людей, способных подарить Феррари дочурке на sweet sixteen. Но с другой стороны, возможно, этот мир и не стал бы лучше, если б его заполонили отвязные малолетки на строптивых спорткарах.

Но обычно, конечно, под «бедностью» подразумевается нечто другое. Обычно — под этим подразумевается, прежде всего, недоступность полноценного качественного питания.

И вот сколько я смотрю на человечество — столько изумляюсь: как, блин, они умудряются в двадцатом и даже в двадцать первом веке до такой степени бедствовать?

Сам я 76-го года и родился в одном из самых враждебных к личному благополучию государств в истории, в Советском Союзе. Которое знаменито было тем, что всякое частное предпринимательство до последних своих лет рассматривало как тяжкое преступление, а в наиболее оголтелые свои периоды — буквально обирало людей с применением насилия так, как не делал ни один самый свирепый лендлорд, как не всякий средневековый оккупант делал в три дня на разграбление захваченного города.

Но если говорить о позднем Совке восьмидесятых, который я застал лично и хорошо помню, то, должен признать (несколько «крамольно» для либерала), что в нём можно было жить. Уж во всяком случае, проблемы с продовольственным самообеспечением — решить было можно.

Хотя, конечно, проблемы были — и такого рода, что современным жителям постсоветских стран просто непонятны.

Вот, скажем, сравнивают цены на основные продуктовые позиции тогда и сейчас, и чисто по ценам — удобен будет коэффициент 100. Во многих случаях мы получим очень близкие соответствия, если просто разделим современные цены (российские, но и украинские нынешние довольно близки после пересчёта по курсу) на 100. То есть, что сейчас в рублях — при Совке примерно столько бывало в копейках.

Ну, что-то подешевле (скажем, треску за пятьдесят рублей — сейчас вряд ли найдёшь по самым «щедрым» акциям), что-то подороже (сахар за девяноста четыре рубля — тоже не найдёшь, максимум за пятьдесят). А в целом — порядок, думаю, понятен.

Куры (венгерские и югославские, «цивильные») - три сорок, три семьдесят за килограмм. Сейчас столько стоят окорочка и бёдрышки (да и то после сильного подорожания курятины в прошедшем году), но тогда просто не было в продаже отдельно грудок, окорочков, бёдрышек. Зато были советские «синенькие» цыплята по рупь семьдесят пять — но это больше из разряда вивисекции, нежели гастрономии. Серьёзно, никто не понимал, как можно умучить курицу до такого «бухенвальдского» состояния.

Мясо в государственных магазинах (а магазины все были государственные) — по два рубля и свинина и говядина, притом, что сейчас говядина стала стоить ощутимо дороже свинины. Тогда как при Совке, напротив, свинина, когда без костей в корытцах, бывала по три сорок. С другой стороны, и советская говядина — это не совсем то же, что сейчас, от полугодовалых «целевых» мясных бычков, а вот что-то вроде коровы из «Швейка».

С мясом, при этом, имелась та проблема, что оно бывало в продаже далеко не всегда. Даже в Питере, откуда я родом, и который по снабжению уступал разве лишь Москве и закрытым военным городкам.

То есть, нельзя сказать, будто бы наличие мяса (или венгерской куры) было большой редкостью в восьмидесятые. Но не было редкостью и его отсутствие. Когда приходишь в магазин — а в мясном отделе в лучшем случае «рагу» из сплошных костей.

Да и в том, что продавалось как мясо — запросто могли преобладать кости, если не водить знакомства с мясником (у нас — был знакомый мясник, чьего сынишку я подтягивал по инглишу).

На рынке у частников — мясо было всегда, но по таким ценам, что обескураживали простых советских граждан. Рублей по восемь. Это считалось изрядным пижонством, закупаться на рынке.

В целом же, на самом деле при наличии денег и связей — всё можно было «достать». Но, конечно, пожелание «чтоб ты жил на одну зарплату» - реально звучало как проклятье. И, да, это довольно экзотично по меркам нормальной человеческой экономики, когда ты приходишь в магазин, а продавец, вместо того, чтобы пытаться впарить тебе товар, прячет его от тебя под прилавком, чтобы толкнуть налево.

Вместе с тем, несколько преувеличенными выглядят заявления, будто бы в советских магазинах сплошь были пустые прилавки (как вариант — заставленные консервами с ламинарией).

Даже в конце восьмидесятых — макароны и крупы всё-таки лежали в магазинах всегда. Поэтому предположение, что советские граждане эпохи развитого социализма рисковали прямо-таки опухнуть с голоду — несколько преувеличенное.

Но с мясом и птицей — действительно бывала напряжёнка.

Однако ж, это имело решение. Во всяком случае, для наше профессорской семейки, располагавшей дачей около десяти соток.

Опять же, ради справедливости, к восьмидесятым не было ничего особо сложного в том, чтобы обзавестись участком в дачном или садовом товариществе.

Да, изначально они распределялись по линии ведомств, среди своих, но к восьмидесятым сложился и вторичный рынок. В конце же концов, при желании можно было и снять участок на лето у какой-нибудь бабушки, которой самой уже не с руки им заниматься. Но у нас, так или иначе, была собственная дача — и мы её использовали настолько интенсивно, насколько может советская интеллигенция.

Конечно, огород с огурчиками-помидорчиками в теплицах, кабачки, капуста, зелень-мелень, пара соток под картошку.

Почвы у нас там, в Ленобласти, не бог весть какие урожайные, но картошки, кажется, в принципе нельзя снять меньше тонны с сотки (это я махнул, пожалуй; примерно столько сейчас собирается на моей латифундии, а тогда - килограммов триста выходило). Во всяком случае, нашего урожая, забуртованного в торфе, всегда хватало не только что нашему семейству на год, но и раздавались мешки всем Батиным знакомым с филфака, всем Матушкиным из клиники.

При этом картофель — нельзя назвать «дефицитом» при Совке. Но, скажем так, он был продуктом сезонно-переменного качества. Осенью — вполне съедобный. А вот к весне поближе — в магазинах продавались пусть по десять копеек кило, но весьма убогого вида промороженные потрескавшиеся корнеплоды. Поэтому своя картошка была весьма кстати. А уж молодая непосредственно летом — так вовсе деликатес.

Трудозатрат картофель требует очень небольших. Я и в двенадцать лет запросто, не напрягаясь вспахивал эти две сотки за пару дней майских праздников. Последующий уход — минимальный. Окучивать да следить за колорадами.

Огурцов же и помидоров мы собирали столько, что в Батином гараже до сих пор громоздятся банки различной литровости. Сотни их (а были — тысячи).

Но по мере нарастания успехов Партии и Правительства в выполнении государственной Продовольственной Программы, то есть, по мере того, как всё реже попадалось в магазинах что-то мясное — мы решили узаботиться и этим вопросом.

Впервые мы взяли цыплят в 88-м. Двадцать бройлеров по полтинничку, столько же яйценосных леггорнов по двадцать пять копеек. Суточных, конечно.

Несушек мы взяли, в общем-то, лишь по той причине, что были предупреждены об уязвимости бройлеров, а потому хотели, чтобы выжил хоть кто-то.

До того мы не имели ни малейшего представления о птицеводстве, Интернета тоже не было — но кое-как вооружились советами людей, которые имели хоть какой-то опыт.

Вынужден признать, уязвимость бройлеров подтвердилась: мы потеряли семь из двадцати, всех — в первую неделю. Как выяснилось, просто переохладили их, не зная, что в детстве им нужна температура под тридцатник. Больше таких ошибок не повторяли.

Тем не менее, нам вполне хватило и тех тринадцати, что выжили и к июлю (будучи взяты в мае) достигли пары кило живого веса.

Да, это очень медленный набор массы бройлерами по современным меркам, но, во-первых, мы были неофитами, а во-вторых, сейчас есть сомнения в том, что тогдашние советские кроссы были чисто мясными, а не мясояичными. Возможно, советская куродельная промышленность и не рисковала связываться с чистыми бройлерами по причине их повышенной прихотливости — вплоть до девяностых, когда начали строить фабрики по проверенным американским технологиям.

Тем не менее, нам вполне хватило курятины и на лето, и на месяцы после. Самый крупный бройлерный петух к концу сентября вымахал до четырёх с половиной килограммов. Леггорны, конечно, были куда щуплее, как им и положено, но тоже вполне годились в суп, уж точно превосходя своих синеньких собратьев с государственных птицефабрик.

Вообще, это был не только питательный, но и познавательный, и эмоционально насыщенный экспириенс. Домашняя живность хороша тем, что, глядя на неё, не только предвкушаешь гастрономическое удовольствие, но и восхищаешься этим чудом живой природы.

Впоследствии мы увеличивали свой животноводческий размах. На лето девяносто второго (что был уже не совсем Совок, но снабжение только-только начало выправляться, потому по привычке мы решили позаботиться о себе сами) мы взяли аж сотню бройлеров, двадцать утей, две дюжины кролей.

На удивление — вырастили вообще без потерь и к концу сезона встал вопрос, куда девать «урожай». Ни сожрать столько самим, ни раздать знакомым — не представлялось возможным.

Но мне удалось впарить полсотни бройлеров знакомым ребятишкам, державшим кафе-бистро на райцентре, в обмен на почти новый мотоцикл Ява-638. Добротная была машинка — и, как меня заверили, не угнанная, хотя без документов.

Я, правда, совсем не успел поездить на этом моцике, поскольку лето кончилось, а следующим я перебрался в Москву поступать в Универ.

На том закончилась и наша животноводческая эпопея. По вполне банальной причине. После либерализации цен довольно быстро наполнились полки магазинов, за прошедший год укрепилась убеждённость, что так теперь будет всегда, что вот приходишь в магазин — а там прямо лежат товары, как в какой-нибудь Европе, и нужны только деньги, чтобы их покупать.

Деньги же — всё легче было зарабатывать. То, что всякие нытики представляют «кризисом» девяностых — на самом деле было экономическим бумом. В страну хлынула валюта, состояния делались в считанные дни (правда, и терялись порой тоже очень быстро).

Я тогда не спешил обогащаться, решив немножко помаяться «бедным студенчеством», но в принципе вынес ту убеждённость, что если в мегаполисах как-то совсем не сложится — то всегда можно забуриться куда-нибудь в богом забытую деревню, взять заброшенный надел практически даром, и уж с обеспечением себя продовольствием проблем не будет точно. Я же не какой-нибудь колхозник — я профессорский сынок, поэтому на земле работать умею.

Однако ж, обстоятельства сложились иначе, и к агробизнесу я вернулся только на исходе нулевых, уже в несколько ином качестве.

Что же до бедного студенчества в первый мой год в Москве — да, порой поджимало. Ну то есть, когда дня за три прокутить гонорар за очередной перевод — потом приходилось перебиваться с макарошек на картоху. Но при этом было понимание, что сам и виноват, когда решил пошиковать. Как было и понимание, что в любом случае заработаешь на жизнь. Ну нет заказов на переводы или рецензии, или задерживает издатель оплату, сам имея трудности — пойдёшь, разгрузишь фуру-другую, и на неделю скромной жизни хватит.

Потом, конечно, когда завербовали мальчонку в Корпорацию, к которой имею честь принадлежать и сейчас, там другие дела пошли, другие нолики в платёжных ведомостях, но я всегда осознавал, что уж пропитанием сумею себя обеспечить при любом раскладе. Если что — в деревню, лопату в руки, сажать картоплю, растить курей. Этот вариант — всегда под рукой. И в Союзе, и, тем более, в Пост-Союзе.

Возможно, в тридцатые — нас бы и «раскулачили». В семидесятые — может, и докопались бы до нецелевого использования участка и «нетрудовых» доходов. Слухи, во всяком случае, ходили, что такое бывало. Что наезжали и на деревенских, имевших «слишком много» кур, а тем более коров и коз.

Но в восьмидесятые клыки у советской бестии порядком стесались, хватка ослабла. В принципе, всем уже пофиг было, кто чем занимается на своей земле. Вот только желательны были гарантии, что Советская Власть не вздумает снова окрепнуть и взяться за старое, объявив очередной «угар НЭПа». Можно сказать, они были получены в такой мере, в какой это в принципе возможно. Даже нынешнее путинское «усиление государства» - в реальности смехотворный фарс, который и близится к завершению, и уж точно не мешает мелкому натуральному хозяйству на селе. Тем более сомневаюсь, что нынешний киевский режим как-то слишком навязчиво вмешивается в отношения селян-дачников с их курочками и козочками.

Поэтому, когда я слышу, что кому-то не хватает еды или он не доволен её качеством — это вызывает лишь недоумение.

Не доволен? Ну так пойди и сделай такую еду, какой будешь доволен. Это совсем несложно.

На что начинается балабольство вроде: «А почему я, такой-то специалист высокого класса, должен ковыряться в земле?»

Я бы поставил вопрос по-другому. «Почему Я должен выслушивать твоё спесивое нытьё и брать себе в голову твои дурацкие проблемы?»

Ей-богу, если б нормальные люди научились погрубее посылать нахуй обнаглевших напыщенных нищебродов, не сумевших заняться сколько-нибудь востребованным трудом и занять сколько-нибудь достойное место в жизни — этот мир был бы гораздо лучше.

Нет, я понимаю ещё советских пенсионеров, которые честно откладывали свой заработок на книжку — а потом их вклады сгорели в гиперинфляции.

Да, трагедия. Хотя, конечно, очень предсказуемая за несколько лет даже до павловской заморозки. И по хорошему счёту, несколько опрометчиво складывать все яйца в одну корзину. Можно было хоть часть зафиксировать в золоте.

Но проблема-то скорее не в том, как бы советским гражданам раскидать свои накопления, а в том, что они, за редкими исключениями, по-любому были мизерны. Просто, в целом это была нищая страна — которая всё тужилась изобразить из себя сверхдержаву, покуда не надорвалась.

У нас тоже сгорело на книжках тысяч сорок рублей, но это, ей-богу, уже и в девяносто втором было курам на смех. Я тогда присматривался к компьютеру для себя (чтобы не клянчить каждый раз у Бати), так сорок тысяч в салонах стоила IBM XT, а двушка — сто двадцать.

Понятно было, что на советских заначках далеко не уедешь, даже если б удалось их как-то сохранить, как-то вывезти из-под обвала рублёвого навеса.

Впрочем, эта потеря, советских вкладов, - было ничто по сравнению с теми новыми возможностями к обогащению, какие открывались. От государства же, по хорошему счёту, и тогда, и сейчас я желал лишь одного: чтобы оно поменьше лезло в мои дела и не дай бог не вздумало проявить заботу о моём благосостоянии. Ну ибо — хватит уж, семьдесят лет было той заботы, от которой спасение выпадало лишь там, куда это государство не могло дотянуться.

Поэтому, что я думаю, когда слышу от вполне вроде бы зрелых и дееспособных людей стенания о том, как им плохо живётся, как им чего-то недодают? Я вспоминаю анекдоты моей юности. Типа, «Ну это ты зря: заставлять себя надо». Или: «Шёл голодный девятнадцатый год. Хлеба не было. Масло мазали прямо на колбасу».

И если девятнадцатый реально был голодный, когда большевики раздолбали всю инфраструктуру и убили обмен между городом и селом своими продотрядами, то в девяностые — ничего и близко подобного не было. Тем более — нет сейчас ни в России, ни в Украине.

Нынешние «бедняки», со своими разожратыми, а зачастую и окосевшими от пьянства физиономиями, выглядят так, что дедуля Маркс очень удивился бы, узнав, что это «пролетариат». И это давно уже пошлейшая, паскуднейшая профанация, все эти унылые завывания о «скорбной доле простого народа».

Ей-богу, даже в нынешней России, несмотря на все происки совкового реваншизма, всё-таки человеческая рыночная экономика, где уровень жизни определяется, в общем-то, теми усилиями, которые прилагает чел для повышения того уровня.

Если эти усилия близки к нулевым — ну, неудивительно, что и благосостояние примерно там же. Это не только неудивительно, это и справедливо. Рынок — это и есть единственное мерило справедливости, а вовсе не средство «сделать хорошо всем и каждому».

И если кто-то всерьёз считает уровень жизни в постсоветских странах очень низким — ну, попробуйте найти, скажем, горничную с проживанием, питанием и за оклад меньше штуки баксов.

Попробуйте найти приходящую няню для ребёнка за ту зарплату, которая значится «средней» (то есть, для России — тысяч тридцать рублей в месяц).

Вот один мой приятель, строитель средней руки, обзаведясь вторым ребёнком, пригласил ту же няню, которая уже занималась первым. Хорошая, ответственная тётка с Волыни. Тогда, пять лет назад, он платил ей полтинник. Сейчас захотела семьдесят, но как встал вопрос о проживании летом на даче — заявила: «Я не для того уехала из деревни, чтобы в деревне оказаться». Пришлось докинуть до сотки. Вот такая вот «нищая хохлушка из бедствующей Западной Украины». Ну, надо полагать, там совсем «швах» с работой и доходами, когда няни оттуда за такие «копейки» подряжаются.

При этом скажут: «А вот есть много людей, которые работают и за пятьсот баксов в месяц, и за меньшее, при этом — специалисты с высшим образованием».

Ну, есть. Но для них было бы комплиментарнее считать, что они просто энтузиасты своего дела и бессребренники, нежели то, что их дипломы и их «экспертиза» просто не настолько востребованы, как труд горничной или няни, а они допустили промашку, потратив время, а то и деньги, на обзаведение дипломом.

Но если они недовольны своей жизнью — то, повторю, куродельный промысел на деревенском участке, какой можно купить или снять за сущие копейки, никаких специальных дипломов не требует.

В действительности, даже смешно, с каким ничтожным багажом знаний по сельхозу наше семейство взялось в своё время за это дело — но вполне преуспевали. Хотя даже комбикорма для птицы не использовали. Так, пшено по 32 копейки килограмм или ячневую крупу по 18 копеек (они и сейчас примерно столько же стоят, только в рублях). Ну, картошку варёную в мешанку добавляли. Ещё в одном озерке там водились в изобилии мелкие ротанчики, которые чуть ли не на голый крючок бросались, за час их запросто можно было полсотни надёргать. Потом через мясорубку — и тоже в кашу. Очень способствовало набору веса.

Сейчас, конечно, это и комическое воспоминание, наши шестисоточные экзерсисы, но и ностальгическое. В конце концов, труд на земле — не то что «облагораживает», но всё-таки «гармонизирует», умиротворяет. Вот взвешиваешь тех же курей — и видишь, как достигаешь некоего ощутимого и полезного результата. Чего, конечно, не скажешь про многие работы за «среднюю зарплату», которые обычно и появляются в нашем мире ради «создания рабочих мест» как такового.

Нет, чтобы заработать на Феррари, разводя курей и кролей — конечно, придётся приморочиться несколько больше, чем доводилось нашему профессорскому семейству. Однако ж, на чём проще всего сколотить более-менее приличное состояние что в России, что в Украине, не прибегая при этом к слишком злостному какому-то криминалу — так это, пожалуй, на сельхозе.

Конечно, я слышал и жалостливые истории про то, как кто-то вздумал податься в фермеры, набрал кредитов, а потом прогорел — но я, честно сказать, затрудняюсь себе представить, как это возможно. Вот как не представляю себе, каким образом можно утонуть, находясь в сознании — так и без понятия, как можно прогореть на сельхозе в странах с практически дармовой землёй (не важно, в собственности или в аренде).

Ну, только если прибыль официально светить и налоги платить, наверное. Но в каких академиях идиотических наук такому учат?
В нашем мире "социальной заботы" - следует очень щепетильно относиться к уплате налогов. Ведь они могут пойти на подкуп избирателей путём ещё большего растления обнаглевших попрошаек, а значит, будут способствовать ещё большей деградации человеческого материала. Долг сознательного буржуа - стремиться поменьше давать денег своему правительству, покуда оно не бросит дурную моду транжирить их на крайне сомнительную благотворительность.

.

Оставить комментарий

Популярные посты:

constantinus

Как найти идеальный смартфон: лучшие обзоры

psyteaman

Зачем Настя завела себе большого кобеля

koparev

Смотрится вполне естественно

russiantowns

Воткинск осенний, часть 2: восток и север города

odynokiy

Колымская дорога...

katia_lexx

Обложки сатирического журнала «Панч» 1958 года

euro_royals

Все мои знакомые американцы говорят одно и то же после того, как Меган отложила

art_cats

Инна Широкова

anti_chief

Чехарда в одной семье. Он – мадам, она – месье)

• Ранее
• Архив