О проблеме психических расстройств в современно мире

anlazz — 19.10.2018 Позавчера я уже кратко писал  о проблемах с психологическим здоровьем населения и вытекающими из этого эксцессами, вроде случившегося в керченской школе. И да – еще раз отмечу, что указанная трагедия не является сколь либо уникальной, а, скорее, напротив – лежит в ряду подобных же событий. Скажем, 15 января этого же года произошла не менее резонансная «пермская резня», во время которой двое бывших учеников одной из школ города Перми проникли на ее территорию, вооруживших ножами – и нанесли ранения 15 человек. А уже через три дня – 19 января – что-то подобное попытался сделать школьник из Бурятии, накинувшись на учительницу с топором. (Кстати, оба этих случая закончились попыткой самоубийства «исполнителей».)

Впрочем, не следует думать, что РФ тут уникальна – скорее наоборот. Скажем, в тех же Соединенных Штатах наличие «школьных стрелков» давно уже стало традицией. Случаются подобные вещи и в Европе – я уже приводит пост Синей Вороны , посвященной расстрелу в Мюнхене. Впрочем, там же говорилось, все указанные события прекрасно коррелируют с общим ростом числа психических расстройств – которые растут даже в относительно «спокойной» (в подобном плане) Германии. И это не смотря на то, что одновременно с этим сейчас идет процесс увеличения «психологической помощи» - включая медикаментозную. (О чем еще будет сказано, тут же можно только отметить, что в результате этого ту же депрессию – которую раньше лечили «рюмкой коньяка и теплым пледом» - сейчас считают серьезной болезнью, требующей достаточно серьезных лекарств.) Впрочем, нынешняя депрессия – это совсем не то, что принято было именовать подобным словом ранее: это не плохое настроение, а серьезная болезнь, которая при отсутствии лечения может привести к самоубийству.

То есть, можно сказать, что в современном обществе наличие «психологической помощи» становится жизненно необходимой – иначе «крыша поедет» у многих. Однако при всем это она, все-таки, у многих «едет» - несмотря на все возрастающее число психологов и других, связанных с психологией, профессий. В общем, психология сейчас из экзотического занятия – каким она была лет пятьдесят назад – превратилась в одну из самых распространенных занятий. Кстати, интересно тут то, что в отличие от психологов число психиатров растет незначительно– то есть, количество «классических больных», всех этих шизофреников и параноиков (то есть, людей с органическим поражение мозга) оказывается сильно меньше, нежели людей с психологическими расстройствами. (Даже среди пресловутых «стрелков» и «резальщиков» настоящих «психов» мало – данные личности, как правило, «нигде не состояли и не привлекались», и больных у них в роду не было.) То есть – проблема с расстройствами психики, причем весьма серьезными, наблюдаются у совершенно здоровых в физическом плане людей – которые еще недавно даже предположить не могли о том, что станут угрозой для окружающих.

И связано это с тем, что причина нынешней «эпидемии психозов» лежит исключительно в социальной сфере – то есть, связанна она с устройством общества, причем, именно с теми его особенностями, которые как раз в последние десятилетия меняются резко и однозначно. Собственно, и Синяя Ворона пишет именно об этом – о том, что человек в нынешнем мире испытывает колоссальное давление со стороны «внешних обстоятельств». Давление, которое «сегодня» выше, нежели «вчера» - когда казалось, что система социальной защиты позволяет обрести хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне.

Впрочем, если честно – то, ИМХО, указанная проблема лежит еще глубже, и связана она с самыми глубинными проблемами человеческой жизни. А именно – с тем, что в современном обществе человеческий разум, как таковой, вообще вынужден существовать при условиях, противоречащих его «нормальной работе». Поскольку подавляющее время своего существования человек жил в условиях, кардинально отличающихся от современных. И эта разница состояла вовсе не в том, что ранее он охотился на мамонта, а сейчас – набирает отчет на компьютере, как это принято обычно считать. (Тем более, что мамонтов давно уже нет, а невротизация набирает ход именно в последнее время, и охватывает практически все профессии.) Нет, все обстоит гораздо фундаментальнее.

Дело в том, что в течении практически всего времени существования «человека разумного» доминирующим типом общества было общество солидарное. То есть, такое, где жизнь одного субъекта напрямую зависела от жизни других субъектов – то есть, членов социума – и наоборот. (Вместо общества конкурентного, где все зависит «только от тебя», и окружающие – это враги.) Соответственно, и сам человеческий разум, как таковой, «затачивался» именно под подобную систему, формирую, самые базовые категории человеческого бытия. Поэтому, например, само восприятие человека имело (и имеет) исключительно «эстернализированную» форму. (В том смысле, что первичным является взаимодействие его с окружающими – благодаря чему он, собственно, и узнает себя, как личность.) Более того, сам процесс овладения мышление становится возможным только потому, что общество осуществляет процесс «обучения индивида», формируя его личность, как таковую.

Этот момент, кстати, играет очень большое значение в понимании источника указанной невротизации – но об этом будет сказано чуть ниже. Пока же стоит отметить, проживание в «солидарном мире» относится не только к т.н. «первобытно-общинному» периоду человеческой истории – хотя реально именно он по своей длительности охватывает более 95% человеческой истории. (Начался порядка 100 тыс. лет до н.э., завершился в самых развитых странах где-то в 3 тыс. до н.э.) На самом деле, это самое «царство солидарности» в определенной мере продолжалось и после начала «классового периода», так как даже в нем большая часть жителей продолжало проживать в своих общинах. (Имея с «классовым миром» контакты довольно эпизодические.) И хотя последние, в целом, приводили к тому, что «общинники», ставшие после данного изменения зависимыми крестьянами, должны были отдавать господам значительную часть произведенного ими прибавочного продукта, «обыденную жизнь» они меняли незначительно.

Впрочем, нет, конечно – «классовый мир» постепенно вторгался в общинную жизнь, ведя к ее разложению и вовлечению людей в конкурентные отношения – но почти до самого начала XIX века они были вторичными относительно «старых» традиций и норм. Это, кстати, не было однозначно положительным процессом – поскольку традиционное общество само по себе обладает невысокой степенью гибкости, а традиционная община вообще «клещами держится» за свои порядки даже тогда, когда они ведут к страданиям. Поэтому все развитие производительных сил в последние четыре тысячи лет осуществлялось исключительно благодаря наличию классового разделения. Более того, основным источником развития «классового мира» служили самые его деструктивные проявления, включая войну. В результате потребностей последней, например, происходило развитие металлургии, обработки материалов или даже строительства.

Собственно, именно поэтому формирование классовых государств – вначале рабовладельческих, затем феодальных, ну, а после капиталистических – во всемирноисторическом плане следует считать
явлением прогрессивным. (Несмотря на все беды, которые указанные изменения несли людям.) Однако, как уже говорилось, в плане обеспечения комфортного существования человеческого разума, этот самый прогресс имел весьма неоднозначные последствия. Поскольку, возникнув в мире без конкуренции и именно там он вырабатав основные методы своей работы, этот самый разум, попав в совершенно иную среду, оказывался в явно неподходящих для себя условиях. В итоге представители «правящих классов» чуть ли не все время своего существования находились в «невротическом состоянии» – поскольку они должны были непрерывно конкурировать друг с другом, что являлось для человека «противоестественным». Кстати, указанное положение осознавалось еще в древности: кто только – начиная с ветхозаветных пророков и заканчивая средневековыми мыслителями – не отмечал «ненормальность» поведения царей и царедворцев.

Это даже породило ряд теорий, ставивших именно «ненормальность» властителей основанием для их власти. («К власти могут приходить только психопаты».) Впрочем, последующее развитие ситуации – а именно, то, что наступило после начала распада общины – позволяет указать на истинную проблему человека «классового общества». (Согласно которой не психопаты формируют классовые отношения – а классовые отношения создают условия для расстройства психики.) Поскольку указанный процесс привел к значительному росту числа психических расстройств уже среди «простонародья». Кстати, это стало заметно еще в начальный период индустриализации, когда оказалось, что вырванные из своих общин люди проявляют явно патологические наклонности. Убийства и самоубийства были нормой для подобного мира, жестокие драки, избиения женщин и детей, проституция самого низкого пошиба, наконец, повальное пьянство – все эти «прелести» ждали «низшие классы» вместе с обретением индустриального статуса. (Породив известную социал-дарвинистскую иллюзию о том, что лишь «потомственные господа» - способны к «высокой культуре», а «чернь» всегда будет жить в грязи. Хотя единственная разница между ними состояла в том, что «аристократы» в течение тысяч лет смогли выработать определенные защитные механизмы от разрушения психики конкурентной борьбой, а «низы» еще не успели. )

Однако со временем с указанной проблемой, вроде бы, справились. В том смысле, что, с одной стороны, были созданы соответствующие государственные репрессивные системы – вроде массовой полиции, способной пресекать наиболее яркие случаи «психопатии». А с другой – массы сами выработали новые нормы и правила, позволяющие хоть как-то снизить ужас конкурентной борьбы. (Вроде нуклеарной семьи, ставшей основной ячейкой общества.) Ну, и разумеется, развитие рабочего движения позволило несколько снизить деструктивное давление «борьбы каждого с каждым», создав очаги для формирования «новой солидарности». (Об этом будет сказано отдельно.) Все это – в совокупности с распространением «неалкогольных стимуляторов», вроде чая, кофе, сахара и табака – позволило довести уровень невротизации до более-менее «безопасного». Правда, подобная система работала лишь в ситуации экономической стабильности – любые кризисы резко повышали число психических расстройств. (Что выражалось и в росте числа самоубийств, и в возрастании преступности.)

Тем не менее, особенно после того, как «советизация мира» значительно сократила количество кризисов возникла иллюзия о том, что «ужасы прошлого» завершились. Но на самом деле это была всего лишь «пауза» - затишье перед будущей бурей. В том смысле, что появление указанного социального государства привело к новому отказу от ряда традиций – к примеру, той самой нуклеарной семьи и связанных с ней норм – уже без выработок новых «механизмов стабилизации». Более того, выработать эти механизмы так и не удалось – как уже говорилось, поколение «безопасного общества» игнорировало труд, а действенные способы коллективного существования без него оказалось невозможным. Были еще надежды на «вещества» - пресловутая «революция сознания» - но оказалось, что последние сводят «трудовые способности» к нулю. (Именно тут лежит истинная причина, почему распространение наркотиков блокируется классовым государством – они снижают эффективность рабочей силы. А последнее в период экономического развития – то есть, в 1960-1970 годы – было недопустимо.)

Тем не менее, и данный кризис еще удалось кое как купировать: во-первых, как уже говорилось, успехи фармакологии позволили предложить вместо «старых слабых стимуляторов» (вроде чая и табака), а так же снижающих трудовые способности наркотиков и алкоголя новые, высокоэффективные препараты. (На которые к 2000 году оказались «подсажено» практически все взрослое население тех же США.) Во-вторых, в определенной мере удалось «переключить» психику на пресловутое «потребительство» - что дало некий терапевтический эффект. Наконец, было просто снижено понятие «нормы» - поэтому многие из тех, кто еще недавно считался бы «больными», теперь стали именоваться нормальными людьми. Ну, и разумеется, не стоит забывать, что все это время шло дальнейшее развертывание государственной репрессивной машины, способной, по идее, блокировать любые деструктивные проявления индивидов. Однако понятно, что подобные паллиативные методы вместо того, чтобы справиться с проблемой, только загоняли ее внутрь. И, рано или поздно, они должны были быть исчерпаны.

Собственно, именно подобный процесс исчерпания мы и наблюдаем. Правда, говоря о странах бывшего СССР, стоит понимать, что тут указанный процесс имел несколько иное протекание – в том смысле, что в советский период указанное нарастание конкуренции – т.е., основная причина расстройств – было приостановлено. И даже наоборот, намечалось движение в обратном направлении – к созданию новой солидарной системы –что давало возможность повышения психологического комфорта. (Правда, стоит понимать, что одновременно идущая форсированная урбанизация частично нивелировала этот эффект.) Однако после гибели СССР все вернулось «на круги своя» - то есть, движение к «невротизированному обществу» тут началось с новой силой. И да, как уже говорилось, нынешнее положения в указанной сфере – это еще «цветочки». Поскольку «система» еще успевает, в целом, «отрабатывать» выховы, отвечая на сложившуюся ситуацию «усилением безопасности» и ростом психологической помощи. (Последняя в странах бывшего СССР еще не дошла до «западного» уровня. Скажем, как уже говорилось, депрессию в массовом количестве еще только начали лечить –скажем, лет десять назад еще мало кто принимал антидепрессанты.)

Но, как уже говорилось, все это помогает только временно – так как человек не может жить в обществе, которое устроено полностью противоположно «нормальному». (То есть – солидарному, в рамках которого сформировался человеческий разум.) Поэтому надеяться, что «будет лучше», не стоит. Впрочем, нет, стоит сказать точнее: разумеется, лучше будет, но при совершенно ином общественном устройстве. Однако говорить об этом надо отдельно.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив