О милости и дерзости
bantaputu — 30.05.2021 Права и свободы вещь несложная для понимания, но некоторые загадки они всё же в себе содержат.Принято считать, что свободы существуют тогда, когда признаются обществом - и лично мной в частности. Допустим, я человек либеральных взглядов (как оно, собственно, и есть), и признаю, скажем, свободу слова. Для обсуждения в интернете это самая что ни на есть понятная свобода, поскольку тут на ней всё и построено. Я признаю свободу слова - что это означает? Что на вопрос: "Признаёшь?" я отвечаю: "Признаю"? Это неплохо, но, думаю, недостаточно. На словах я могу и своего кота признать Императором Луны, но от этого ничего не изменится. Тем более, что кота у меня нет.
Чтобы не остаться декларацией, признание свободы слова с моей стороны должно означать какое-то практическое действие или бездействие, имеющие значимый для чужой свободы результат. Допустим, я могу позволять невозбранно комментировать свой блог, и это будет практическим признанием чужой свободы слова.
То есть, чтобы признать чужую свободу, я должен реализовать своё право. Если права у меня нет, то чужую свободу я никак признать не смогу - кроме как на словах, то есть в виде благого пожелания.
Получается, что признавать (охранять, защищать, обезпечивать) чужую свободу я могу лишь находясь в своём праве. Чтобы позволить кому-то ходить по газону, я должен иметь этот газон в собственности. После чего могу признать чужую свободу - а могу и не признать, ибо на то есть моё право. К примеру, в этом журнале в настоящее время запрещены анонимные комментарии. Я могу сожалеть об этом вынужденном шаге, но факт есть факт - я воспользовался своим правом и ограничил чужую свободу.
Из этого можно сделать два вполне, на мой взгляд, определённых вывода.
Первый: чужая свобода есть вольность, даруемая из милости.
Второй: чужая вольность начинается со своего права.
Всегда ли дело обстоит так? Возможны ли свободы, не являющиеся вольностями?
Существует известное горьковское высказывание: "Права не дают, права берут". Объективно это высказывание неверно по крайней мере в значительной части случаев. Так, права, получаемые вместе с леном (поместьем) и составляющие суть лена как раз даются - по обоюдному соглашению между феодалом и сюзереном. Право дозволять или не дозволять комментарии в моём журнале предоставлено мне администрацией ЖЖ по обоюдному согласию, за что я обязался смотреть рекламу либо платить означенную ренту, что и является моей обязанностью по отношению к сюзерену. Я получил право в лен, а вовсе не брал его, и теперь использую, в частности, для предоставления вольностей, если есть на то моя милость.
Тем не менее, несложно представить себе ситуации, в которых права берутся силой. "Силой" автоматически означает "без добровольного общественного согласия". Если обладатель таких прав решит использовать их для дарования милостей, то такие милости также окажутся вольностями, а не свободами.
Свободами можно назвать "безотзывные" вольности, то есть такие, предоставитель которых ограничен в своём праве их уничтожить. То есть, свобода есть ограничение права. Это ограничение не может исходить из источника инвеституры, поскольку это означало бы простое перемещение права на один уровень вверх, а не изменение его качественной сущности. Это ограничение должно исходить от самого обладателя свободы.
При наблюдении подобного мне не удаётся отделить свободы от прав, взятых силой. По-видимому, это одно и то же. То есть, те из прав, которые не дают, а берут, можно назвать свободами. Хотя по сути это просто права.
Вольности даются милостью, свободы берутся дерзостью.
Свободы не бывают чужими; то, что кем-то взято силой, не требует нашего согласия. Нельзя признать или не признать чужую свободу; можно лишь капитулировать перед силой. Свободы бывают только свои. Это означает, что в части свобод добровольное общественное согласие не требуется; ведь свободы опираются на силу их обладателей.
Какое-либо общественное соглашение по вопросу о свободах не может быть достигнуто. Свободы это вне-общественное явление.
|
</> |