Нарушители спокойствия
swamp_lynx — 25.05.2024 "Сейчас аутсайдеры — это военные, они словно «внемирны», а для кого-то вообще милитаризированные ублюдки.Помимо мест их почитания, даже при нормальном отношении к ним – военные «слишком реальны» для нас, слишком сильно́ в них «истошно живое». Иногда человека «экзистенциально изгоняют» из общества просто потому, что он, нарушитель спокойствия, слишком близко подошел к человеческой смертности (о которой мы так настойчиво не хотим помнить).
Но пройдет не так много времени, и все станет наоборот. Военные вернутся, а аутсайдерами окажемся мы с вами, старающиеся не думать о войне. Это мы станем изгоями новой реальности, ненормальными психопатами.
Очень нужна транзакция между реальностями сейчас, а не «потом». И она должна идти от «ходоков в миры», от нас. Пришедшая «сверху» не всегда достигает цели: (слепо повторять это не то), пришедшая с новых территорий, пока слишком непонятна (к нашему стыду). Нужны пограничные существа, созданные из нас, очень нужны." ТГ Лихой философ.
Андрей Фурсов. Я думаю, что так называемые креативщики и те люди, которые связаны с интеллектуальным трудом – это, скорее, страта, которая завершает капиталистическую эпоху. В этом отношении они мне очень напоминают гуманистов XVI века, которые, естественно, выглядели намного более симпатично, чем фанатичные деятели Реформации. Вот сравните, Ренессанс, Реформация... Ну, конечно, с точки зрения той эпохи казалось, что Ренессанс это нечто устремлённое вперёд, но на самом деле Ренессанс в XVI веке загнулся, а будущее оказалось за этими тёмными людьми, мрачными мужиками, которые и совершили прорыв. Боюсь, что вот эти утончённые интеллектуалы, получившие название креативщиков – это занавес, это финал уходящей эпохи. Думаю, эпоху будут создавать, совсем-совсем новую, совсем другие люди.
az118: Гуманизм, как известно, появился на свет сразу в позднеантичной маске итальянского Возрождения в условиях кровавого политического хаоса и торгово-сексуального разврата Римской Католической Церкви, к 14 веку наконец-то одолевшей Империю, созданную северными варварами - германцами, - вызвав контрреакцию у последних в виде протестантизма и Реформации, повлекшей столетнюю религиозную войну, убившую треть населения Германии и завершившуюся в середине 17 века распадом Империи и началом экспансии и торжества капитализма - масштабной колонизацией Америки, Африки и Азии с реставрацией системного рабства и работорговлей, ВФР, декларациями прав и свобод, "Весной народов", революциями, меньшевиками и большевиками, мировыми войнами, деколонизацией с миграциями и прочими плодами прогресса.
Красота быть может и не спасет мир, но гуманизм его точно прикончит.
См. статью Блока 1919 года о крушении гуманизма, который пройдя две мировые и дюжину масштабных гражданских войн оказался весьма живуч, заставив Хайдеггера в 1946 году написать Карлу Ясперсу ответ - "Письма о гуманизме".
Собственно, гуманизм представляет собой невротическую реакцию массовых бессознательного и сознания в эпоху массового природного или антропогенного террора, разрушающего традиционное общество и выводящего на поверхность городских масс человеческое субъекта-индивида сначала в образе титана, а в конце просто непрекрытой голой обезьяны.
На стороне красоты - гармонии земли и неба и верности своему предназначению - архаичные Греция и Рим, Пифагор и Платон, Фридрих Барбаросса и Фридрих Второй, Андрей Боголюбский и Иван Грозный, Пушкин и Николай Первый, Достоевкий и Константин Леонтьев, исторические Китай и Япония.
anlazz: В современном мире, кто не желает убивать свое будущее ради торжества в настоящем, оказываются в положении "неслышимых и невидимых" в текущем информационном пространстве. Потому, что в нем выживают только "кричащие громко". Поэтому "текущее общество" не просто обречено - оно обречено с самого начала. С того момента, когда "вдруг выяснилось", что без будущего жить - очень просто!
Дети в современном мире - объективно лишняя сущность. Лишенная смысла после того, как индивидуальное хозяйство (от крестьянских наделов до королевских доменов) было заменено на хозяйство "общесоциальное", на сложную и разветвленную производственную систему.
Чем дальше, тем яснее становится то, что достаточно долго поддерживать созданную в 1950-е - а так же 1960-70-е годы - невозможно. Но и вернуться в "Золотые десятилетия" - в то самое время, когда основа (демографическая, например, но не только) определялась еще "традицией", а "модерновая надстройка" в виде промышленности и современного сельского хозяйства еще не была охвачена сплошной "фордизацией" в виде стремления к максимальному отчуждению труда - уже не получится.
Фридрих Ницше. "Нынче не существует, наверное, ни одного предрассудка, в который люди верили бы охотнее всего, нежели тот, что гласит, будто известно, чем на самом деле является моральное начало. Сегодня каждый, кажется, испытывает блаженство, слыша, что общество намерено приспособить отдельного индивида к всеобщим потребностям и что счастье и в то же время жертва индивида состоят в том, чтобы ощущать себя полезным членом и инструментом целого: правда, к теперешнему моменту еще далеко не решено, в чем усматривать это целое — в государстве существующем или в том, которое предстоит учредить, а может быть, в нации, а может быть, в братстве народов, а может быть, в мелких новых общностях экономических интересов. На этот счет нынче много рассуждают, сомневаются, спорят, много возни и страстей; но поразительно и дружно звучит единодушное требование самоотрицания ego, самоотрицания, необходимого до тех пор, пока ego, приспособившись к целому, вновь не получит твердый набор прав и обязанностей — до тех пор, пока оно не станет чем-то принципиально новым, иным. Требуют не более и не менее — все равно, отдают себе в этом отчет или нет, — как коренную переделку, а по сути ослабление и отмену индивида: и вот без устали подсчитывают и с негодованием указывают на все то злое и враждебное, расточительное, дорогостоящее, роскошное, что было в прежней форме индивидуальной жизни, в надежде распорядиться теперь всем хозяйством подешевле, побезопасней, поравноправней, пооднородней, при условии, что будет только большое тело и его члены. Добрым считается все то, что хоть как-то соответствует этой тело- и членообразующей тенденции и ее вспомогательных тенденций, и это — основное моральное течение нашей эпохи; при этом сочувствие и социальное чувство маскируются друг в друге". (via ne_sbylos).
russhatter: Я вижу в условиях страшного дискомфорта, важно, что не страшной депрессии, которая вполне могла бы. Вполне также возможно, что если бы не этот дискомфорт, никакого контента содержательного не было бы. Если живётся легко, содержательного получается мало, это из наблюдений за жизнью.
Почему-то "вы" считаете, что на "нервы" имеете право только "вы". Это ошибка.
Я с Вами говорю по-человечески. Я понимаю: Вам плохо. И у меня в запасе, наверное, ещё достаточно много вариантов человеческого разговора, а у Вас — нет. Найдите вариант говорить по-человечески. И — говорите. Со мной ли, с другими...
Интеллигенция — она есть, но её и нет. Все мы — просто дети одной Родины. Что очкарики, что лапти.
Есть отдельные люди. И личная порядочность.
Это сообщество невразумляемо, ненаказуемо. Его, как сообщества, нет. И никогда не было. Это типа географический объект.
ne_sbylos: По каналу ОТР получаем в данный момент фильм "Бег". Хорошо рассмотрел сейчас значимость сцены с карточной игрой. Как интеллигент закрывает глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать, что происходит... Но потом пользуется результатами как само собой разумеющемся будто...
kryloyashher: Спорит ведущий В. Соловьёв как раз с удовольствием. Но в его понятии спор, это то, что у древних греков именовалось софистика (доказательство при помощи ложных, нарушающих формальную логику доводов, софизмов.). Причём в её самом что ни на есть прикладном виде — бой без правил. И в нём главное — победить. И я не видел, чтобы в таком поединке он проигрывал.
123nikola: Воспринимает альтернативное мнение как личный вызов. Только выигрывает он не за счёт аргументации и фактов, а напора и поддержки команды.
axsmyth: Это распад не личности, а ваших иллюзий относительно личности ваших знакомых. Это действительно может ужасать. Поначалу. Пока не наберёшь достаточно таких случаев для конструктивного обобщения.
Возлелеивание примитивных (противоречивых) ценностей в относительно благополучное и благополучное время позволяет придерживаться таковых неограниченно длительное время. В отличие от относительно напряжённых и напряжённых ситуаций. Что легко может привести к слому.
Чем примитивнее система ценностей, тем нереальнее её перестроить до подходящего уровня.
Маскировка проще и дешевле переформирования, которое часто оказывается нетривиальной задачей даже для небольших изменений.
Добавлю лишь, что я не против человеков с неусложнённой системой ценностей. Им просто намного труднее проходить свою жизнь, так получилось. А усложнения, которые они оказывают мне – хороший стимул совершенствовать систему своих ценностей мне.
Андрей Игнатьев. Маргиналы, аутсайдеры, люмпены это такие специальные термины, у которых нет семантики, только прагматика: это всё маркеры индивидов, выпадающих из нормативной социальной классификации - то ли чужие, то ли новые, во всяком случае, пришельцы из-за границ повседневности.
Когда-то, будучи на постдоке в городе Чикаго, я это очень хорошо прочувствовал, сначала в местном Burger King, потом в метро: непонятный человек, которому трудно приписать идентичность и статус, вызывает тревогу.
Субъективность, организованная как "чёрная дыра", складывается в результате циклической серии транзитов, предполагающих: особое внутреннее состояние, которое переживается как свертывание "жизненного пространства" в специфический пограничный локус, практически идентичный собственному телу, затем инверсию этого состояния в условиях какого-то кризиса, то есть, инициацию трансгрессивного хабитуса, формирование устойчивой личной наклонности к пересечению эпистемических и социальных границ, наконец, особый перформативный контекст, обеспечивающий востребованность такого хабитуса как образца, так сказать, парадигмы принятия решений.
Расхожее присловье "ништяк, прорвёмся" или метафора "крысы, загнанной в угол" моделируют какую-то такую динамику, её нетрудно обнаружить в анамнезе любого состоявшегося лидера.
Обыкновенный человек, попавши на фронтир (на зону, в казарму), либо очень быстро вымирает, либо вырабатывает субъективность "чёрной дыры", это позволяет отложить развязку трагедии.
Классическая иллюстрация - романы Джека Лондона, практически все именно об этом.
Серия боевиков о подвигах Рэмбо, которую сегодня показывают на РЕН-ТВ, а я смотрю - иллюстрация к аналитике субъективности, организованной как "чёрная дыра": к завершению истории мало не будет никому.
Собственно, "чёрная дыра" это субъективность лишнего человека, изгоняемого из повседневности во "тьму внешнюю", пресловутую tenebrae exteriores, вот как героев Достоевского, временами такие возвращаются мстить или судить, и мало не кажется никому, особенно если их ждут.
Судя по всему, Чингис-хан, которого нынче где только не славословят, как раз из таких, для европейской литературы такая фигура редкость, припоминаю только роман "Граф Монте-Кристо", ещё, пожалуй, легенду о доне Хуане Тенорио и её обработки, а вот для классической русской от Пушкина и Лермонтова до Горького и Булгакова это центральная, даже заглавная фигура.
Зато центральной и даже заглавной фигурой человек с такой субъективностью оказывается в американском кино, от классического вестерна до новейших боевиков, примеров тут не счесть.
Собственно, фигура святого или её аналоги в других религиях, то есть, субъективность исхода в "светлое завтра", конструируется прежде всего как антипод и даже зеркальный двойник моего героя, развитие кризиса вполне можно рассматривать как их рефлексивный диалог.
Субъективность "чёрной дыры" это естественный побочный эффект ситуаций кризиса и транзита, специфика европейской культуры состоит в сублимации аффектов, порождаемых такой субъективностью, их вытеснении на географическую и социальную периферию, в хабитуальном императиве рефлексии о перформативных контекстах sine ira et studio.
На Востоке эта субъективность, наоборот, так и осталась имплементирована в реальные практики власти как их порождающий механизм, вследствие чего практически не получила отражения в культуре.
То есть, предположительно, когда-то субъективность "чёрной дыры" была инвариантом политической идентичности, условием sine qua non эффективного лидерства, однако в Европе изобрели её антипод, субъективность "светлого завтра", вследствие чего именно этот регион стал центром глобальной системы
Коротко говоря, порядок, который предполагает европейская культура со времён древней Греции и Рима, стигматизирует экстатические социальные практики, рассматривая их в лучшем случае как простительные ("молодёжные") формы развлечения и досуга, в худшем - как девиацию или даже патологию, следствие так называемого пограничного расстройства личности, а не эпифеномен кризиса и транзита как таковых, независимо от их субъекта.
То есть, европейская культура, ограничивая перспективу авторитарного личного решения императивом accountability, редуцирует суверенитет к привилегиям должности, а лидерство к выполнению чисто бюрократических процедур.
Вспомнил, что у Бальзака есть три повести о субъективности "чёрной дыры", для него, вообще говоря, нехарактерные, практически другой писатель: "Шагреневая кожа", "Поиски абсолюта" и "Неведомый шедевр", знакомая, видно, была тема.
Обыватель всегда прав, если какая-то система неприемлема для обывателя, она не жилец, её коррумпируют, деконструируют, утилизируют и отправят в архив.
Примерно это, кстати, итоговая мораль двух культовых фильмов ("Семь самураев" и "Великолепная семёрка"), а также советской истории.
Потому что только обыватель производит что-то, что можно съесть или одеть, прочие иждивенцы.
Главное же, что "пассионариям" тоже нужны еда, одежда, какая-то техника, укрытие от непогоды и прочее такое, какое-то время можно продержаться на старых запасах, а потом всё, нужно возвращаться к норме.
Юрий Солозобов. Обыватель гонит продукт для обывателя и сам себя кормит, одевает и воспроизводит. А теперь в ходу другие идеи - роботизированные фермы и производства для 10 проц счастливых. А прочие 90 проц несчастных будут сначала кушать сверчков, донашивать одежду, а потом просто почикаются от неведомых болезней.
Андрей Игнатьев. Каковы бы ни были личные или групповые мотивы Клюнийской реформы, её реальным следствием оказалось возникновение, наряду с традиционной территориальной организацией церкви, повторявшей устройство империи, комплементарной ей экстерриториальной системы орденов, которая, в свою очередь, стала основанием или прототипом аналогичных светских политических организаций, всех этих интернационалов, клубов и прочих глобальных альянсов.
Сталин не случайно сравнивал Партию с военно-монашеским орденом, соображал, о чем говорит.
Православные братства, в сущности - те же католические ордены, только исторически сильно позже. куда слабее обеспеченные догматически, а главное - основанием их интеграции как сообществ остаётся исключительно личный авторитет лидера.
Реальный субъект изменений, "орден", прячется где-то в глубинах общества и действует не то, чтобы тайно, но непублично, через механизмы "частной сферы": личные иллюзии, знакомства и обязательства, случайные разговоры, которым не всегда даже придаётся значение, или сетевые "повязки", о которых мы не всегда знаем, ньюсмейкером и предметом наблюдения "орден" становится только в ситуациях кризиса, это всегда знак, что настало время транзита.
Революцию вполне можно представить как временную отмену государства и его замещение "орденом", который, собственно, и осуществляет снос прежнего социального порядка, предлагая внятную и достаточно привлекательную утопию
можно сказать, что "орден" это ситуационные контр-элиты, которые формируются и становятся востребованными в пред-революционных контекстах, уступая затем место элитам реальным.
karachee: Если есть центры силы в виде правительств, то сам этот факт указывает на то, что можно создать и центр силы над правительствами.
Есть такая притча, про короля который утром вот-вот должен проснуться и с кроватью рядом уже стоит лакей, который должен подать ему тапки. И вот этому лакею ничего не мешает взять нож, зарезать короля и лечь на его место. Он здесь и сейчас силен, а король беззащитен. Но стать новым королем у него не получится. И почему это так? Потому, что короля защищает традиция, право, ритуалы, закон. Мало просто убить его и занять его место, надо чтобы тебя признали многие и многие.
Современные правительства выступают часто в роли таких лакеев. Хотя бы посмотрите на историю с Трампом. Не получается просто взять и отобрать у него деньги, просто взять и посадить его в тюрьму, просто взять и прирезать его, в конце концов. Не получается. Ни указом президента, ни росчерком прокурора, никак. А Трамп ведь в мире больших денег и финансовых потоков практически никто и звать его никак. Ротшильды, Морганы, Рокфеллеры и пр. их капиталы защищены куда как лучше. И именно они финансируют выборные гонки политиков, которые потом становятся сенаторами, президентами, премьерами и пр. Могут ли правительства наиболее сильных и цивилизованных стран отобрать у них сегодня право финансировать буржуазную демократию? Очень навряд-ли. А самому государству финансировать политические партии и выборные гонки как раз и запрещено.
Остается вопрос есть ли у людей, которые финансируют партийных лидеров и выдвиженцев общий единый центр? Скорее всего — нет. Потому что таких центров не один, а дофига. От пресловутого Римского Клуба, до фонда Карнеги, и т.д. и т.п. Конечно такое правительство не сможет принять решение, и уже через 20 минут танковые клинья рвут пограничные заставы непослушной страны. Его решения куда более неторопливы и инерционны, они проходят через множество рукопожатий, разговоров, намеков, траншей, вбросов, обменов информацией, назначений, увольнений, интриг. Но с лагом в одну-две недели, или один-два месяца нежные люди на нужных местах в парламентах, министерствах, штабах и иных центрах принятия решений жмут нужные кнопки.
И это самое МП, тоже защищает традиция, право, ритуалы, закон. Десятки тайных и не совсем тайных обществ, закрытых клубов, особых форумов, кланов политиков, банковских домов, комиссий, комитетов, которые десятилетиями являются кузницей элиты, детской площадкой для амбициозной молодежи. Нельзя просто взять и вычеркнуть тысячи официальных лоббистов, которые имеют связи, деньги, вес, влияние. Да и "непросто" нельзя. Диктатура не пройдет. Ибо зачем диктатура мировому правительству? У него и так все хорошо.
Андрей Игнатьев. Антропо-, европо- и всякий другой по-центризм это дескрипции, рассматривать их как идеологии значит проблематизировать действующий социальный порядок во имя утопии.
Идентификация теперешней Европы как курорта (Михаил Маяцкий) означает, что именно там локация глобальной элиты, не случайно именно туда по-прежнему стремятся честолюбивые и одарённые азиаты, африканцы, русские и даже американцы (латинос, во всяком случае), именно туда, по крайней мере, устремлены их мысленные взоры.
Допускаю, что когда-нибудь эта локация переместится куда-нибудь к Заливу, но это всё же потом.
То есть, действительно интересный вопрос это локация глобальной элиты и контр-элиты, прочее контекст процесса.
Понятно, что локализация глобального структурного центра на северных берегах Адриатики только отчасти шутка: северная Италия, то есть, Венеция, Ломбардия и Лигурия - действительно место, где зародилось и откуда иррадиировало во всё стороны modernity как цивилизация, если сегодня там ничего нет, это значит, что в центре современной глобальной системы пустое место, но именно так, говорят, всегда выглядит "око циклона".
Юрий Солозобов. "Ведьмин круг", скорее. Грибница в центре отмерла, а на отдалении вполне процветает. Чуть не написал про "круг демократий севера", который так любят наши сурикаты.
Андрей Игнатьев. Тем не менее, динамика круга такова, будто материнская грибница в центре по-прежнему жива.
Возможно, политический кризис наступает именно потому, что центр общества пустеет, и отношения власти приобретают характер "компульсии", то есть, самодовлеющего рефлекторного жеста.
Во всяком случае, контаминация плутократии и религии, вот как у пуритан, старообрядцев или у теперешних политических лидеров арабского мира, всегда была куда более эффективным диспозитивом транзита, нежели бюрократия с её аппаратом, пусть даже компьютеризованном от и до.
Симбиоз религии и бюрократии совсем другое, блокирует всякий транзит наглухо, в ЗЕвропе он так и не сложился, что со временем обеспечило её экономический и политический взлёт, в империи ромеев наоборот.
Проблема, короче, вовсе не в "протестантской этике", как считал Макс Вебер, а в том, какая из фракций властвующей элиты оказывается "социальной базой" религии.
Предположительно, разница между одинаково католическими Италией и Испанией: в Италии католичество - религия плутократии, в Испании наоборот, бюрократии.
У китайцев огромная береговая линия, открытая в тёплое море, однако инфраструктура повседневности является практически монопольным владением бюрократии, разделяющей коммунистическую доктрину, а до того конфуцианство, соответственно выглядят образцы поведения, ценности и понятия, у арабов наоборот, сколько-нибудь развитой и самодостаточной бюрократии нет до сих пор, значит, рынок.
Именно бюрократия обеспечивает пост-революционные "порядки откровения", тогда как "порядки природы", которые их ограничивают и размывают - плутократия, которая в этом противостоянии, собственно, и возникает.
Где-то посередине цикла на какое-то время достигается баланс, легализаця платежа и гуманизация приказа, переживаемые как "золотой век" режима.
Дисбаланс а пользу бюрократии в конечном итоге оборачивается концлагерем, электронным или акустическим уже как выйдет, в пользу плутократии - разложением социального порядка, глубокой и стойкой аномией.
Разница между "иерархиями" и "сетями" по Н.Фергюссону состоит в том, что иерархию конституирует безличная и универсальная норма (институт), тогда как сеть складывается из личных "повязок", то есть, зависимостей и влияний
Элиты, наверное, можно рассматривать как эпифеномен социальной динамики, побочный эффект институционализации каких-то практик: интеллектуальных, экономических, политических, каких угодно.
Жаль, что полвека назад у нас с покойным Толей Яблонским не было адекватного понятийного аппарата, его тогда ещё не изобрели, сейчас бы мы сказали, что "иерархии" и "сети" это структурные уровни интеракции, связанной с групповым принятием решений (например, социальным признанием статуса или амплуа).
В таком контексте "иерархии" это прежде всего структуры отношений между индивидами с разным статусом, тогда как ""сети" объединяют равных.
Классический английский юмор (Вудхауз, например) это дискурс человека, оказавшегося на границе между контекстами "иерархий" и "сетей", когда проблематизированы одновременно и равенство, и различия в статусе.
|
</> |