Начинаем все сначала

Митинг никто не разгонял, более того — у организаторов, как вспоминал потом один из них, Михаил Шнейдер, были хорошие отношения с московской милицией. А исполком Моссовета предоставил машины для звукоусиления на митинге.

Сегодня это выглядит как ненаучная фантастика, а тогда в этом не было ничего удивительного. В Моссовете было демократическое большинство, председателем Моссовета был один из лидеров «Демократической России» и одновременно — народный депутат СССР Гавриил Попов, а председателем исполкома Моссовета, назначенным по предложению Попова, был Юрий Лужков. И все публичные акции демократов согласовывались без всяких сложностей. Впрочем, это касалось не только демократов — и коммунистическим митингам никто не препятствовал, и всем остальным.

На митинге 10 марта выступали Попов, его первый заместитель в Моссовете (и тоже народный депутат СССР) Сергей Станкевич, Юрий Афанасьев, Николай Травкин и многие другие. Они говорили об опасности военного переворота, призывали 17 марта не только сказать на референдуме «нет» сохранению СССР, но и проголосовать за введение в РСФСР президентского поста (в тот же день проходил и республиканский референдум). Забегая вперед, напомним, что на референдуме о сохранении СССР подавляющее большинство избирателей в стране дало ответ «да» — но это не помогло Союзу сохраниться. И столь же подавляющее большинство в РСФСР поддержало введение президентского поста — что имело потом сокрушительные последствия…

А попытка вооруженного переворота действительно была.

Впрочем, митинги, где участвовали сотни тысяч людей, в 1989–1991 годах были не в диковинку. Им не препятствовали, их не разгоняли, их участников не избивали, не сажали на двое суток в кутузку, а потом еще на 10–15 суток — под арест.

А самый первый, по-настоящему массовый демократический митинг прошел 21 мая 1989 года, в день рождения Андрея Дмитриевича Сахарова, в Москве, в Лужниках, в преддверии открытия первого съезда народных депутатов СССР. По разным оценкам, собралось тогда от 100 до 300 тысяч человек. Организаторами были клуб «Московская трибуна», общество «Мемориал», организация «Гражданское достоинство», Комитет писателей в защиту перестройки «Апрель», Московский народный фронт и другие.

На митинге, который вел Гавриил Попов, выступали только что избранные народные депутаты СССР.

Андрей Сахаров предупредил о происходящем объединении антиперестроечных сил, заявил о необходимости принятия съездом на себя ответственности за судьбу страны и внесения в текст Конституции СССР соответствующих изменений.

Борис Ельцин призвал поддержать сценарий московской депутатской группы, предусматривающий передачу всей власти в стране Советам, и потребовал проведения всех персональных выборов в ходе съезда на альтернативной основе.

Алесь Адамович пообещал, что демократически ориентированные народные депутаты СССР будут вести себя так же, как некогда депутаты генеральных штатов, и в случае возникновения такой необходимости не покинут зал заседаний съезда неделю, месяц или столько, сколько это будет необходимо.

Ну а один из руководителей «Московской трибуны» Леонид Баткин заметил, что лозунг «Вся власть Советам!» без акцента на первое слово бессмысленен…

На следующий год, в марте 1990-го, проходили выборы народных депутатов РСФСР, Моссовета, Ленсовета и других представительных органов.

4 февраля 1990 года в Москве на Манежной площади на предвыборную акцию в поддержку кандидатов блока «Демократическая Россия» собрались от 300 до 500 тысяч человек. Выступали Юрий Афанасьев, Евгений Евтушенко, Тельман Гдлян, Галина Старовойтова, Глеб Якунин, Олег Румянцев, а также Борис Ельцин. Все они призывали к поддержке демократических кандидатов на предстоящих выборах, а главным требованием митинга было — отменить 6-ю статью Конституции СССР о руководящей роли КПСС.

Но были и другие требования: «Долой политическую полицию!», «Вся власть народу!», «За Советы без реакционеров и шовинистов!», «Коммунизм — на свалку истории!», «Хочу жить в свободной стране!», «КПСС, верни народу, что украла — власть, землю, свободу!», «Люди, где правда? Мы похожи на экстремистов?!».

И еще больше людей — по оценкам организаторов, до миллиона человек, — собралось в Москве 25 февраля 1990 года.

Митинги в этот день прошли в еще более чем 50 городах России: Ленинграде, Ставрополе, Пскове, Саранске, Смоленске, Саратове, Омске, Томске, Свердловске, Барнауле, Тюмени, Кемерове, Новосибирске и многих других.

Главными лозунгами были — «От власти партии — к власти Советам!», «Нет кандидатам от аппарата!», «Даешь многопартийную систему!».

«Своих» каналов распространения информации у «Демократической России» не было — и, например, на московском митинге просто зачитывали списки кандидатов в депутаты Моссовета от «Демократической России» по каждому из 33 районов города. А собравшиеся, в полной тишине, записывали их имена, чтобы точно знать, за кого надо голосовать.

В Ленинграде поступили иначе: список тех кандидатов в депутаты, которых поддерживало движение «Демократические выборы — 90» и Ленинградский народный фронт, удалось опубликовать в необычайно популярной тогда газете «Смена».

Главный редактор «Смены» Виктор Югин сам баллотировался в народные депутаты РСФСР (и был в результате избран) и публикацию списков поддержал. И потом огромное количество горожан приходило на выборы 4 марта с этим номером газеты или вырезкой из нее, чтобы не ошибиться при голосовании…

Была весна — точнее, нам казалось, что была весна. Потому что на самом деле это была не весна, а оттепель.

«Мы думали, что это будет вечный бой, яростный и победоносный. Мы считали, что всегда будем сохранять ясные представления о добре и зле, о враге и друге. И мы думали, в общем, правильно, только многого не учли…»

Это — из «Трудно быть богом» братьев Стругацких. Но разве это только про Арканар и благородного дона Румату?

Пройдет немного времени, будет отменена 6-я статья Конституции, президентом РСФСР станет Борис Ельцин, уйдет в отставку Михаил Горбачев, прекратит существование Советский Союз.

И выяснится, что,

став кульминацией «демократической революции», август 1991-го одновременно стал и ее пирровой победой, после которой демократы разойдутся по двум соперничающим лагерям.

Одни (большей частью — получившие в 1990-м депутатские мандаты активисты демократического движения) хранят верность прежним идеалам, полагают, что никакие отступления от демократии недопустимы и что никакие, даже самые теоретически привлекательные реформы нельзя проводить против воли большинства.

Вторые же — еще недавно, вместе с первыми, требовавшие на митингах «Всю власть Советам» — или переберутся в исполнительную власть, или сделают на нее ставку, и кардинально сменят концепцию, заняв позицию революционной целесообразности: «реформы превыше всего».

Начнут рассуждать о неизбежности авторитарной стадии на пути от тоталитаризма к демократии, восхищаться опытом генерала Пиночета и уверять, что «реакционные» Советы мешают «прогрессивной» администрации.

Что съезд народных депутатов России препятствует президенту Ельцину проводить необходимые экономические реформы, которым нет и не может быть альтернативы.

И что Моссовет и Ленсовет мешают мэрам Попову и Собчаку, знающим «как надо», принимать единственно правильные решения.

Вторая позиция получает поддержку многих либеральных «властителей дум», и начинается — при активном участии симпатизирующих Ельцину и его окружению журналистов — мощнейшая кампания по дискредитации представительной власти как в целом, так и в лице ее отдельных представителей. Упрямо не желающих понимать, что ради успеха экономических реформ надо прижать демократию и «развязать руки» исполнительной власти.

Не важно, что якобы «реакционные» Советы, во-первых, были избраны на честных выборах, а во-вторых — состояли из тех же депутатов, которые совсем недавно были народными кумирами и которых совсем недавно на упомянутых митингах предлагалось поддержать как демократических.

Что ровно тот же якобы «красно-коричневый» российский съезд, каким его рисовали многие СМИ, избрал Ельцина своим председателем.

Что «развязать руки» предлагалось, в том числе, бывшим первым и вторым секретарям обкомов КПСС, сотрудникам КГБ и чиновникам исполкомов, взятых на работу за их «административный опыт».

И что необходимость тех реформ, против которых выступали депутаты, была никак не доказана и уж точно у них имелись альтернативы — просто президента и его «команду реформаторов» эти альтернативы категорически не устраивали.

Как не устраивали и демократические институты и процедуры, в рамках которых они очень быстро были бы освобождены от тяжкой необходимости управлять неразумными согражданами. Не понимающими, почему в результате реформ они должны неопределенное время жить хуже и почему реформаторы процветают вопреки собственным реформам.

Чем все это закончилось, к сожалению, очень хорошо известно: «черным октябрем» 1993-го, принятием самодержавной Конституции, двумя чеченскими войнами, залоговыми аукционами, кампанией «голосуй сердцем» 1996 года, разгромом независимого телевидения и операцией «преемник» — со всеми вытекающими последствиями. Включая почти все то, против чего выступали на митингах 1989–1991 годов, в том числе — возвращением политической полиции и объявлением «экстремистами» тех, кто не согласен с властью.

Если бы существовала машина времени и все это показали бы тогда участникам этих митингов — они бы точно не поверили, что такое будущее возможно. Или решили бы, что им показывают абсурдную политическую фантастику.

Как там было в старом анекдоте? «Начинаем все сначала»?

Борис Вишневский,
депутат ЗакСа Петербурга