Любимов, деньги, и все такое прочее

     1.Сначала об этом кадре. Когда в 1984 году Юрия Петровича Любимова лишили советского гражданства, его имя, по тогдашним порядкам, следовало прибрать отовсюду. Исчезло оно не только из программок поставленных им спек­так­лей Театра на Таганке, но даже позже, в «перестройку» замазывалось ретушерами, к примеру, при публикации снимков Владимира Высоцкого, стоявшего на фоне афиш своего театра. Естественно, первым делом под раздачу попал большой портрет основателя Таганки, висевший на видном месте в фойе. Однако работники театра не уничтожили его и даже не затолкали в ящик — портрет был повешен на стену архива, занимавшего две комнаты в глубине служебных театральных лабиринтов вдалеке от посторонних глаз. Никто в ту пору и помыслить не мог о возможности возвращения «врага советского народа» на родину, — и портрет на стене являлся жестом — сделанным не на публику, а для себя, по внутренней потребности. По такой же потребности я (имея возможность бывать за кулисами Таганки) сфотографировался у портрета опального «анисоветчика». Негромкий поступок, не требующий мужества — но и такой бывает необходим, чтобы перед самим собой четко утвердить собственную позицию. После возвращения Любимова я с ним не фотографировался, — а вот если доведется повидаться сейчас — сейчас, пожалуй, снялся бы.

     2. Теперь о деньгах. Пару лет назад Театр на Таганке давал гастроли в Киеве, мой товарищ активно участвовал в их проведении. Любимов тоже собирался быть, но заболел и остался в Москве. Однако регулярно названивал труппе, особо прося давать ему слушать по телефону реакцию зала (он и так, если кто не в курсе, часто присутствует на спектаклях). Тем временем основной организатор гастролей, компания «Ольгия» решила тупа кинуть столичных гостей, и не торопилась выплачивать причитающиеся им деньги. День идет за днем, спектакль за спектаклем... Наконец, накануне очередного звонят таганцы Любимову и сообщают: нам не просто ничего не платят, но уже начали хамить, так что вообще перспективы нерадужны. Что делать?
     — Люди есть? — спрашивает по телефону Любимов, поскольку как человек старой закалки помнит, что спектакль делается для зрителей
     — Полный зал.
     — Играйте! Разберемся потом.
     Ни один спектакль не был сорван.

     3. Наконец, уже не о Любимове. Перед началом вышеупомянутого спектакля актеры вышли к залу и сообщили, что так как организаторы гастролей не выполняют обязательств, «сегодня актеры Московского театра драмы и комедии на Таганке играют для вас бесплатно». Сыграли, все замечательно. По окончании за кулисы заходит какой-то мужчина с вопросом:
     — Кто старший по административной части?
     Ему указывают на моего товарища, о котором я уже говорил. Тот к нему:
     — Во-первых, спасибо за замечательный спектакль. Но такое поведение наших организаторов меня потрясло. Это дикость! Пожалуйста, примите самые глубокие извинения от киевлян. И еще, можно нескромный вопрос: если не секрет, сколько денег стоит, например, провести сегодняшний спектакль?
     — Не секрет, — в расстроенных чувствах отвечает его собеседник и машинально называет цифру.
     — Пожалуйста, я вас прошу, позвольте я оплачу театру эту сумму! Но все это для меня неожиданно, денег при себе нет... Вас не затруднит проехать к моему дому?
     Садятся в машину, и с этим зрителем и его супругой подъезжают к дому. Тот выскакивает, а через несколько минут возвращается с пачкой купюр, еще раз благодарит за спектакль и отвозит своего ошарашенного пассажира обратно.
     — Слушай, — пытаю я на этих словах еще не пришедшего в себя товарища, — а кто это был?
     — Да вот не знаю, — слышу в ответ, — он не сказал фамилии.