"Ленинградское дело": гибель русской идеи в большевизме

sergeytsvetkov — 02.12.2025

История, особенно история советского периода, полна тёмных, запутанных и по сей день будоражащих воображение сюжетов. Есть в ней главы, которые кажутся недописанными, где точки заменяют многоточия, а финал окутан туманом домыслов. Одной из таких глав, несомненно, является «Ленинградское дело» – жестокая и стремительная расправа над целой группой партийных и государственных руководителей, выдвинувшихся из города на Неве.

Николай Алексеевич Вознесенский, Алексей Александрович Кузнецов и Яков Федорович Капустин. Фото: общественное достояние, ru.openlist.wiki, Архивный комитет Санкт-Петербурга

Итак, послевоенный Советский Союз. Страна, только что одержавшая величайшую победу в своей истории, лежит в руинах, но полна надежд. И в этой атмосфере, где, казалось бы, вчерашние герои должны были строить новую жизнь, разворачивается драма, по своим масштабам сравнимая с показательными процессами 30-х годов. «Ленинградское дело» стало одним из самых масштабных (вместе с «Мингрельским делом» в Грузии) процессов против советской партноменклатуры в истории СССР после 1945 года. Сухие цифры статистики скрывают за собой настоящую катастрофу. По итогам двух основных процессов (первый проходил в Ленинграде, второй – в Москве) были расстреляны 26 человек, 13 человек были приговорены к 25 годам тюремного заключения, 7 человек – к 15 годам заключения, ещё двое – к 10 годам заключения, два человека умерли в тюрьме до суда.

Среди тех, чья жизнь оборвалась выстрелом в затылок, были фигуры первого эшелона власти: секретарь ЦК ВКП(б) Алексей Кузнецов, председатель Госплана и член Политбюро ЦК ВКП(b) Николай Вознесенский, председатель Совмина РСФСР Михаил Родионов, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома Пётр Попков, секретарь Ленинградского горкома Яков Капустин, председатель Ленгорисполкома Пётр Лазутин и другие. Это были не просто чиновники. Это были «ждановцы», молодые и амбициозные руководители, прошедшие суровую школу блокады и войны, олицетворявшие собой будущее партии.

Но репрессии не ограничились верхушкой. Согласно докладной записке главы МВД Сергея Круглова и председателя КГБ Ивана Серова Никите Хрущёву 10 декабря 1953 года, всего по делу было осуждено 214 человек, 105 из них были отправлены в ссылку. Увольнения, снятия с занимаемых постов и исключения из партии затронули свыше 2 тыс. людей, связанных с ленинградской партийной организацией. Каток репрессий прокатился и по интеллектуальной среде: в Ленинграде были сняты 18 ректоров и 29 заведующих кафедрами социально-экономического профиля, в ЛГУ лишились должностей около 300 научных сотрудников.

Что же стало причиной такой беспощадной чистки? Стандартные обвинения в коррупции, антипартийной деятельности и фракционности кажутся лишь вершиной айсберга. При этом необходимо указать на сложности, с которыми связано изучение данного вопроса: часть документов по делу была уничтожена в 1950-е годы Георгием Маленковым, а остальные находятся в закрытых архивах. Тем не менее можно сделать определённые выводы на основании тех материалов, доступ к которым историкам всё же удалось получить.

Призраки прошлого часто говорят устами тех, кто выжил. И в случае с «Ленинградским делом» голоса уцелевших соратников Сталина звучат удивительно в унисон. Весьма любопытно, что Никита Хрущёв, Анастас Микоян и Вячеслав Молотов в своих воспоминаниях независимо друг от друга указывают на русскую составляющую дела.

Народный комиссар пищевой промышленности СССР Анастас Микоян и первый секретарь МГК ВКП(б) Никита Хрущев, 1937 год. Фото: Анатолий Гаранин / РИА Новости

Хрущёв, вспоминая свои беседы с «хозяином» Ленинграда Андреем Ждановым, рисует картину зарождения опасной, с точки зрения Кремля, идеи. Жданов, по его словам, размышлял об усилении роли РСФСР в союзной структуре. Хрущёв рассказывает о беседе с Андреем Ждановым после войны, в которой многолетний лидер «ленинградцев» обсуждал с ним идею усилить аппаратный вес РСФСР в составе СССР. В качестве варианта Жданов предложил учредить ЦК партии по РСФСР (фактически создать собственную компартию), Хрущёв в ответ убедил Андрея Александровича остановиться на идее восстановления недолго просуществовавшего в конце 1930-х годов Бюро ЦК по РСФСР. Аргументировал он это тем, что в случае создания российской компартии может возникнуть «противопоставление» и «двоецентрие». После смерти Жданова в 1948 году эти идеи, очевидно, не умерли. Оставшуюся без покровителя «группу Кузнецова» обвинили, как свидетельствует Хрущев, в том, что её участники «проявили “русский национализм” и противопоставили себя общесоюзному ЦК».

К аналогичным выводам пришёл и Микоян: «Обвинения, в которых они признались (конечно, не добровольно), были собраны в переплетённый том, который разослали членам Политбюро. Основная суть была незатейливой: он и его сообщники были якобы недовольны засильем кавказцев в руководстве страны и ждали естественного ухода из жизни Сталина, чтобы изменить это положение, а пока хотели перевести Правительство РСФСР в Ленинград, чтобы оторвать его от московского руководства».

Даже «железный нарком» Молотов, до конца дней остававшийся верным сталинистом, не отрицал этого. Молотов считал, что главным инициатором дела был не Маленков, а Сталин с Берией. Также он подтверждает версию о наличии в деле русского следа: «Сказать, что это было при Сталине и без ведома Сталина – нельзя. В “Ленинградском деле” был какой-то намёк на русский национализм».

Таким образом, трое разных советских государственных деятелей, три разных взгляда на эпоху, но все они едины в одном: без русского национализма, подлинного или надуманного, в «Ленинградском деле» не обошлось.

Были ли Кузнецов, Вознесенский и их товарищи тайными русскими националистами и заговорщиками? Очень сомнительно, что фигуранты дела были заговорщиками и скрытыми диссидентами. Наиболее правдоподобной является версия, что они являлись приверженцами сталинского патриотического дискурса, утвердившегося в пропаганде в конце 1930-х годов. Этот дискурс включал в себя множество элементов русского национализма и сыграл важную мобилизующую роль в годы Великой Отечественной войны. «Ленинградцы» были продуктами своей эпохи. Они оставались советскими патриотами-интернационалистами, но их советский патриотизм был окрашен в русские цвета. Их трагедия заключалась в том, что они, опьянённые победой и собственным восхождением, не увидели той тонкой грани, за которой их русоцентризм стал рассматриваться руководством страны (в первую очередь Сталиным) как выходящий за рамки культурного нарратива и переходящий в опасную политическую плоскость.

Их действия говорили сами за себя. Уже в сентябре 1947 года занявший пост председателя Совета министров РСФСР Михаил Родионов направил Сталину записку с предложением создать Бюро ЦК ВКП(б) по РСФСР. В ней он писал: «Прошу Вас рассмотреть вопрос о создании бюро ЦК ВКП(b) по РСФСР. Создание бюро, как мне представляется, необходимо для предварительного рассмотрения вопросов РСФСР, вносимых в ЦК ВКП(б) и союзное Правительство, а также для обсуждения важнейших вопросов хозяйственного и культурного строительства РСФСР, подлежащих рассмотрению Советом министров РСФСР». Это была не просто просьба возродить старую структуру, а заявка на новые, расширенные полномочия. Такая инициатива снизу не могла не насторожить Сталина, который не терпел никакой альтернативы своему единоличному центру власти.

Разговоры о «русской партии» велись не только в тиши кабинетов. Показательно, что первый секретарь Ленинградского обкома и горкома Попков после разговора со Сталиным был вынужден выступить с покаянной речью на февральском пленуме 1949 года. В присутствии своего главного конкурента Маленкова он каялся: «Я неоднократно говорил... Идёт давно вопрос о РКП. Обсуждая этот вопрос, я сказал такую штуку: как только РКП создадут, легче будет ЦК ВКП(б)... С другой стороны, я заявил, что когда создадут ЦК РКП, тогда у русского народа будут партийные защитники. Это уже явно антипартийное заявление. Что же выходит? Попков хочет защищать русский народ, а ЦК ВКП(б), товарищ Сталин не защищают его? Это явно антипартийное заявление». Трудно представить себе более опасные слова в той системе.

Взгляды «ленинградцев» диссонировали с общей линией. В мемуарах Микояна содержится упоминание взглядов Вознесенского, которые не разделяли остальные представители советской элиты: «Сталин даже говорил нам, что Вознесенский – великодержавный шовинист редкой степени. “Для него, – говорил, – не только грузины и армяне, но даже украинцы – не люди”».

На русоцентризм расстрелянных ленинградцев указывают и иные детали. Алексей Кузнецов в своих речах открыто апеллировал к русскому началу. Говоря о Ленинграде, он называл его городом, «положившим начало расцвету и развитию отечественной науки и культуры... город Ломоносова, Менделеева, Павлова, Попова, Суворова, Кутузова...». Он называл «ленинградцев» «одним из передовых отрядов русского народа». А в 1947 году договорился до того, что бдительность должна стать «нашей национальной чертой, заложенной в характере русского советского человека».

Когда машина репрессий была запущена, её создателям потребовалось идеологическое топливо. И оно нашлось. Первые обвинения в «шовинизме» обнаружились в проекте закрытого письма Политбюро... 12 октября 1949 года. Его авторами являются Маленков и Берия. В вину «вражеской группе Кузнецова» ставилось то, что «неоднократно обсуждался и подготовлялся вопрос о необходимости создания РКП(б) и ЦК РKP(б) о переносе столицы РСФСР из Москвы в Ленинград». Идеологическая подоплека была откровенной: эти планы «Кузнецов и др. мотивировали в своей среде клеветническими доводами, будто бы ЦК ВКП(б) и Союзное правительство проводят антирусскую политику». Но тут происходит нечто удивительное: Сталин вычеркнул из проекта письма предложения, в которых содержалось обвинение в стремлении «овладеть руководящими постами в партии и государстве, создать РКП(б) и её ЦК, а также перенести столицу РСФСР в Ленинград».

Лаврентий Берия, Иосиф Сталин и Георгий Маленков на трибуне Мавзолея во время празднования 24-ой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Фото: Аркадий Шайхет / russiainphoto.ru

Тем не менее, в итоговом обвинительном заключении эта тема всплыла вновь. В частности, отмечалось следующее: «Обвиняемые Кузнецов, Попков, Капустин, Лазутин и их сообщники, кроме того, будучи великодержавными шовинистами, делали вражеские выпады против ЦК ВКП(б) и в своих преступных целях, для подрыва единства партии, помышляли о выделении из ВКП(б) Российской коммунистической партии. В секретари ЦК РКП(б) они прочили своего вожака – Кузнецова».

Следователи МГБ, мастера своего чёрного дела, добились нужных показаний (как они добывались – тема отдельного исследования; стоит только сказать, что пытки фигурантов были невероятно жестоки). Лазутин «признавался»: «Проявляя шовинистические настроения, Кузнецов, Попков, Капустин и я клеветнически заявляли, что ЦК не проявляет должной заботы о РСФСР...». Ему вторил Попков: «В сокровенных беседах мы клеветали на ЦК ВКП(б) и с вражеских позиций заявляли, что ЦК не защищает интересов Российской Федерации». «Раскололся» и Родионов, заявив о своём «враждебном убеждении, что ЦК ВКП(б) и советское правительство не проявляют якобы должного внимания и заботы в отношении РСФСР».

Картину дополняли классическими для сталинских процессов штрихами, копаясь в биографиях: жена Кузнецова – дочь священника, у Вознесенского родственники – кулаки, отец Лазутина – эсер, а секретарь обкома ВЛКСМ Иванов – сын царского офицера. На фоне этих идеологических и «классово чуждых» обвинений реальные или мнимые экономические преступления, вроде проведения Всесоюзной оптовой ярмарки в Ленинграде, выглядели второстепенными.

Так что же произошло? «Ленинградское дело» прочертило собой границу, отделяющую допустимый и даже поощряемый русофильский этатизм от конвертации его в конкретные политические требования. Сталинская система, использовавшая русский патриотизм как инструмент мобилизации в годы войны, столкнулась с тем, что этот инструмент начал жить своей жизнью. «Великодержавный шовинизм», ставший неотъемлемым элементом военного и поствоенного периодов сталинской эпохи, вновь замаячил в качестве угрозы, но уже внутренней.

Вспомним красноречивый поступок Сталина, вычеркнувшего из проекта письма обвинения в создании РКП(б). Почему? Судя по всему, Сталин остерегался, что позиционирование фигурантов как «русских националистов» чревато демонтажем всей идеологической линии советской власти. Превращать это дело в открытый показательный процесс против «русских националистов» было слишком рискованно – это могло вызвать непредсказуемую реакцию в обществе и армии, где русский патриотизм был возведён в абсолют.

Но оставить «ленинградцев» ненаказанными он тоже не мог: это означало бы одобрение попыток усилить роль РСФСР в составе Союза и передать русоцентричный советский патриотизм в руки новой республиканской элиты, оставляя союзное руководство без эффективного средства легитимации. Дилемма была решена в типично сталинском стиле: тихо, жестоко и без лишнего шума.

Поэтому «Ленинградское дело» и по сей день оставляет впечатление сумбурности и фрагментарности. Это была расправа, причины которой власть предпочла скрыть не только от народа, но и от самой себя. Остаётся надеяться, что недоступные для учёных архивы в будущем будут открыты, чтобы окончательно прояснить цели и мотивы основных участников тех трагических событий. А пока «Ленинградское дело» остаётся мрачным памятником эпохе, когда система пожирала тех, кто слишком усердно пытался следовать её же изменчивым курсом.

Материалы для самостоятельного изучения:

1. ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 3289. Л. 63–64; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 569. Л. 68; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 616. С. 86; ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 28. Д. 10. Л. 16.

2. Судьбы людей. «Ленинградское дело» под ред. А.М. Кулегина. СПб., 2009.

3. «Ленинградское дело» под ред. В.И. Демидова, В.А. Кутузова // Страницы истории. Л., 1990.

4. Хрущев Н. Воспоминания. Избранные фрагменты. М., 1997.

5. Микоян А. Так было. Размышления о минувшем. М., 1999.

6. Чуев Ф. Молотов: Полудержавный властелин. М., 2000.

7. «Ленинградская правда». №17. 1946. 20 января.

8. «Во вражеской группе подготовлялся вопрос о переносе столицы в Ленинград» // «Коммерсантъ Власть». №38. 26 сентября 2000 г. С. 56.

9. Вознесенский Л. «Истины ради». М., 2004. С. 213.

10. В.Д. Кузнечевский. «Ленинградское дело». Вся правда о самом тайном процессе Сталина». ООО «Яуза-каталог», 2018.

11. Белоусов Я. Границы сталинского «патриотического поворота»: русский национализм в «Ленинградском деле».

Задонатить автору за честный труд

***

Приобретайте мои книги в электронной и бумажной версии!

Мои книги в электронном виде (в 4-5 раз дешевле бумажных версий).

Вы можете заказать у меня книгу с дарственной надписью — себе или в подарок.

Заказы принимаю на мой мейл [email protected]

«Последняя война Российской империи» (описание)

«Суворов — от победы к победе».

«Названный Лжедмитрием».

ВКонтакте https://vk.com/id301377172

Мой телеграм-канал Истории от историка.

Оставить комментарий

Популярные посты:

credobnik

Принципы работы системы поощрений в ресторанах

irrazionalle

Чувствительная панда

your_food_today

Плов у меня сегодня — полный халяль

pantv

Занятные факты о которых вы не знали... и Shizuka

fan_project

Натюрморт

mevlevi

Красивая девочка

julija_welboy

Две истории от курьера

miukitten

Новгород в августе. Соколиный двор

euro_royals

Принц и принцесса Уэльские на представлении Королевского варьете.

• Ранее
• Архив