Краткая теория линейной осторожности

naval_manual — 18.03.2021

Дредноуты под ёлкой.

Давно хотел обсудить один из самых любимых салонных вопросов: проблему пассивности линейного флота. Она волнует простых любителей истории - понятно, про сражения читать интересно. Она занимала и великих: Корбетта, Оба, Грооса.

Не будет большой ошибкой сказать, что ключевой переменной "функции смелости" многие считают численность, абсолютную или относительную. Если линкоров много - их не страшно пускать в бой, а если линкоров больше, чем у противника - тем паче. Недавно мы установили, что эта функция имеет немонотонный характер, и перегибается вблизи нуля. Сегодняшний разговор начнём с исследования другого предела.

Поможет нам статья Эндрю Ламберта “The Possibility of Ultimate Action in the Baltic”: The Royal Navy at War, 1914–1916 из сборника Jutland: World War I's Greatest Naval Battle. Примерно перевожу:

Цена и относительная немногочисленность капитальных кораблей-дредноутов делала их использование в бою вопросом сомнительной полезности для обеих сторон. В этим грандиозные символы имперского могущества и промышленной мощи было вложено столько политического капитала, что даже потеря одного корабля стала бы национальным бедствием. Не удивительно ни то, что кайзер заботился о безопасности своих кораблей, ни то, что британцы постоянно считали свои. Эти флоты создавались как политический актив, а их истинной функции было сдерживание. Соответственно, столкновение дредноутов откладывалось, пока первые шаги в морской войне делались на других театрах, и в основном были делом малых и устаревших кораблей.

For both sides, the cost and relative scarcity of dreadnought capital ships made their use in battle a matter of doubtful utility. So much political capital had been invested in these massive symbols of imperial might and industrial power that the loss of a single ship would be a national calamity. Little wonder the kaiser was anxious to keep his ships safe or that the British were constantly counting ships. These fleets had been built as political assets, their true function being deterrence. Consequently the clash of dreadnoughts would be delayed, while the opening moves of the naval war occurred in every other theater and were largely conducted by minor and obsolescent war vessels.

Контрпример к "теории численности", как обычно, лежит у нас под носом, и я с помощью Ламберта всего лишь показал на этот пример пальцем. Гранд-Флит был самым многочисленным линейным флотом в эпоху пара и брони, и, тем не менее, деятельность этого флота - при всём уважении к Джону Джеллико - трудно назвать эталоном воплощённого в деле наступательного духа. Вторым по численности был Флот Открытого моря, и так же не стал образцом смелых предприятий. Впрочем, в отношении немцев как минимум выполнялась максима относительной слабости - на первый взгляд.

Сам Ламберт, как мы видим, поначалу тоже старается следовать математической теории осторожности, хотя его замечание об относительной немногочисленности дредноутов вызывает лёгкое недоумение. Важнее, впрочем, то, о чём он говорит дальше. А именно, Ламберт указывает на наличие сверхцели, достижению которой бой как минимум не способствует.  Рассматривая предложенную концепцию с точки зрения чистой логики, можно, пожалуй, найти в ней существенный изъян: коль скоро Гранд-Флит или Флот Открытого моря выполняют функцию политической ладьи при наличии сильного оппонента, то, очевидно, разгром или ослабление оппонента политической вес флота должны были бы увеличить. Ладья после боя могла стать ферзём. Впрочем, это частное логическое упражнение. Важнее другое - подобная логика не приходила в голову действующих лиц, как минимум до определённого момент. А из приведённого примера пока извлечём следующее: наличие сверхцели могло парализовать активность самого большого линейного флота.

Теперь перейдём к вопрос об относительной слабости Флота Открытого моря. Здесь тоже можно сказать, что опыт Первой мировой идею  относительной слабости как главного источника пассивности опроверг: соотношение сил между Гранд-Флитом и Флотом Открытогом моря ухудшалось на протяжении всей войны, однако активность и агрессивность не убывали с течением времени. Напротив: активнее всего немцы действовали в 1916 г., а самое смелое предприятие организовали и вовсе в апреле 1918 г. Случилось это потому, что идея самоценности флота утратила привлекательность.

Попробуем постепенно отойти от линии рассуждений Ламберта. Вспомним о том, что в серьёзных разговорах следует избегать оборотов типа "британцы боялись" или "немцы берегли". Нужно, на манер того чукчи, показывать пальцем. В отношении немцем Ламберт это делает, справедливо упоминая Вильгельма. Да, желание поберечь флот исходило от него, а так же от канцлера Бетман-Гольвега. Именно они создавали тормозящий импульс, глушивший инициативы - как разумные, так и безумные - что Хиппера, что несправделиво опороченного Ингеноля.

В Британии ситуация была обратной. Роль тормозной колодки взяло на себя руководство Гранд-Флита во главе с Джеллико, и об их аргументы разбивались инициативы Черчилля (единственного понимающего человка в Скапа-Флоу, вице-адмирала Льюиса Бйэли, Черчилль перевёл из Гранд-Флита во Флот Канала именно для того, чтобы кто-то поддержал его инициативы). Начался этот процесс практически сразу, почти судьбоносное совещание Черчилля с руководством Гранд-Флита состоялось 17 сентября 1914 г. - обратите внимание, ещё до подвига U-9 и гибели "Одейшеса".

Не буду вдаваться в причины своеобразного умонастроения британских адмиралов, не много пока могу сказать (хотя и подозреваю, что часть ответов есть в книге, до которой пока не добрался). Для нашей теории важно следующее. Во-первых, Джеллико полагал возможные наступательные действия бесполезными или почти бесполезными. Иными словами, он считал возможные усилия бесцельными, не ведущими к видимому успеху - но несущими ощутимые риски. Во-вторых, мы видим два существенно разных механизма торможения активности использования флота и дредноутов в частности. Это торможение может идти сверху, от высшего политического руководства - или, напротив, может быть обусловлено сопротивлением снизу, его источником может быть флотское руководство. Эти два механизма необходимо различать при обсуждении любого частного случая "пассивности" флота.

Перейдём к обсуждению иных примеров, которые помогут нам чуть лучше обозначить итоговые теоретические выводы. Начнём с тех же немцев. Использование крупных кораблей Кригсмарине во время Второй мировой радикально отличалось от использования оных за двадцать пять лет до того. Этот факт мы упоминали в разговоре о безумствах слабых, отметив, что относительная слабость немецкого линейного флота отнюдь не привела к пассивности, совсем напротив. Сейчас добавим: немецкие линкоры и тяжёлые крейсера активно "работали" не только в 1939-1941 г., при Редере, но и в 1943-1944 гг., при Дёнице. Случай с "Тирпицем" был уникален, это было исключение - и вот его то и стоит рассмотреть. Во-первых, ограничения на его использование исходили лично от Гитлера. Во-вторых, эти ограничения не были напрямую связаны с потерями и нежелением рисковать "оставшимися" крупными кораблями - последний поход "Шарнхоста" тому доказательством. Ограничения в использовании "Тирпица" так же были обусловлены наличием сверхцели: для Гитлера "Тирпиц" был средством защиты Норвегии от вторжения союзников, в первую очередь. Именно поэтому он считал, что этим кораблём не стоит сильно рисковать при атаках на полярные конвои (использовать-то, вообще, разрешалось, но только при выполнении некоторых условий). Понятно, что к весне-лету 1943 г. у Гитлера появились заботы поважнее Норвегии, и соответствующие ограничения были забыты (другое дело, что британцы возобновили проводку конвоев только после вывода "Тирпица" из строя).

Другим примером, вызывающим лёгкую зубную боль, является пример с "Хасирским флотом". "Принято считать", что "японцы" всю войну "берегли" свои линкоры вообще, и "Ямато" с "Мусаси" в частности, пока не доберегли их до операций с "-го" в названии. Это не совсем так. Первая попытка ввести в бой "Ямато" и Ко была предпринята в июне 1942 г. - когда Ямамото хотел дать противнику генеральное сражение. Да, это была единственная попытка ввести в бой линкоры в эпоху Ямамото - он действительно считал, что линкоры стоит оставить "на Новый год" (воспользуемся прелестным оборотом от ув. bantaputu). Ситуация изменилась сразу после гибели Ямамото в апреле 1943 г.: сменивший его Кога первую попытку показать американцам "Мусаси" предпринял уже в мае того же года - "Мусаси" побежал к Алеутским островам, громить американский десант, но, пока он бежал туда аж с самого Трука, всё закончилось. С этого момент и до июня 1944 г. Кога, а потом Тоёда посылали суперлинкоры в море каждый раз, когда представлялась такая возможность - они не не хотели, а не могли ввести линкоры в бой вплоть до июня 1944 г. (последняя отставленная попытка - за несколько дней до операции "А-Го", "Мусаси" и "Ямато" должны были атаковать американские силы у о. Биак, рядом с Новой Гвинеей). Таким обраом, здесь мы имеем, для эпохи Ямамото, классический пример сверхцели и торможения снизу. И, что тоже важно - мы видим пример кажущейся пассивности в 1943-1944 гг., соответствующие оценки вырастают только из-за рассмотрения событий в крупном масштабе, когда между Гуадалканалом и Филиппинским морем ничего не происходит. Достаточно включить зум, и наше представление о характере использования японскоих линкоров сильно изменится.

Наконец, обратимся к отечественной практике. Начнём с императорского флота. Слово "императорский" здесь важно, поскольку я хочу сосредоточиться на действиях Николая II. Верховный вождь армии и флота (Д.Ю. Козлов обратил наше внимание на тот факт, что это был официальный титул Николая II) принял несколько судьбоносных для наших линкоров решений. Решений существенно разных. Для начала заметим, что он решил всё-таки послать на Дальний Восток эскадру З.П. Рожественского, он не захотел "понять" намёки по поводу возможного отзыва оной, или начала мирных переговоров, и, наконец, оне настаивал на том, что эскадра должна бороться за господство на море. Этот пример есть пример чего угодно, но только не осторожности в использовании линейных кораблей. Чуть ранее Николай II вынужден был вмешаться в известный спор Е.И. Алексеева и В.К. Витгефта. Опять же приняв сторону Е.И. Алексеева, настаивавшего на рискованном решении - прорыве во Владивосток. Таким образом, во время русско-японской Николай II отнюдь не был настроен беречь корабли (заметим в скобках, что обобщения в отношении адмиралов РИФ здесь будут совершенно неуместны - разные адмиралы держались разных взглядов, а как минимум один - Алексеев - менял их по ходу войны).

Во время Первой мировой Николай II никогда не вмешивался в действия Черноморского флота, каковой активно использовал линкоры на протяжении всей войны, несмотря на наличие существенных рисков (в том числе от мин и, с 1915 г., от подводных лодок). Таким образом, мы видим уже третий пример того, как Николай II выступает сторонником активных действий линейных кораблей. Четвёртый и последний пример, очевидный и ожидаемый, является исключением. Да, в 1914 г. Николай II подавил желание командования Балтийским флотом активно использовать свои линкоры. По понятным причнам - Николай II видел сверхцель, необходимость защиты столицы от атаки с моря. Возможные выгоды от активности никак не перевешивали последствия возможных потерь, поэтому в этом - ещё раз подчеркнём, единственном - случае Николай II сделал выбор в пользу осторожности. В отношении же адмиралов Первой мировой можно сказать, что у них был почти консенсус по отношению к линкорам - почти все и почти всегда хотели использовать линкоры в деле.

Теперь перейдём к флоту советскому. Здесь мы тоже сосредоточимся на одной фигуре - а именно, на командующем КБФ, адмирале В.Ф. Трибуце. Он, как известно, командовал Краснознамённым Былтийским флотом в двух войнах. И - да, использовал свои линкоры по-разному. Во время войны с Финляндией "Октябрьская революция" и "Марат" активно участвовали в боевых действиях. При этом важно подчеркнуть: битва у Сааренпя не была безусловно безопасным для линкоров мероприятием. Относительно тонкая броня "Октябрьской революции" и "Марата" не была неуязвима для 254-мм орудий. Существовали серьёзные минные и подводные угрозы. Наконец, имел место традиционный "балтийский фактор" - риск навигационной аварии. Несмотря на это, линкоры пошли в бой вскоре после начала войны.

В 1941 г. ситуация была радикально иной: "Марат" с первого дня оставался в Кронштадте, а "Октябрьская революция" ушла туда почти сразу после начала войны. Никаких операций, требовавших выхода в море, не было. Я, к сожалению, не имею на руках документальных доказательств, но рискну выдвинуть предположение, что это во многом можно объяснить всё той же сверхцелью: известно, что с самого начала войны и вплоть до октября (!) 1941 г. корабли КБФ занимались созданием минно-артиллерийских позиций, т.е готовились к атаке крупных немецких кораблей. Вполне возможно, что линкоры решено было беречь именно на этот случай. При этом можно заметить, что разумные сценарии их использования были: они могли радикально решить вопрос во время Таллинского перехода, подавив батарею на м. Юминда. Они так же могли быть использованы для поддержки эвакуации с Ханко. Впрочем, в этом случае возможны и другие объяснения. Во-первых, собственно результаты борьбы с батареей Сааренпя были признаны почти ничтожными, во-вторых, в августе 1941 г. Трибуцу могло быть просто не до линкоров. Так, или иначе, факт остаётся фактом: в разных ситуациях Трибуц использовал свои линкоры по-разному.

Подытожим. Вопрос "осторожности и агрессивности" - вопрос интересный и сложный. Мы выявили два механизма возникновения "тормозящего импульса": сверху и снизу. Первый почти всегда возникает в результате наличия сторонней сверхцели, второй может быть вызван как соображениями высокого порядка, так и простым пессимизмом, видимой бесцельностью активных или рискованных действий. В любом случае, агрессивность не является простой, монотонной функцией численности ("чем больше - тем смелее"). Более того - можно утверждать, что численность не является даже главным фактором, влияющим на смелость планов. Политические и стратегические соображения высшего политического руководства, равно как и культура руководства флотского, могут быть важнее простого сложения и вычитания - хотя последнее и может быть инструментом обоснования осторожности. Как это было в случае с Дежллико.

Оставить комментарий

Популярные посты:

nero

Актуальность курсов косметолога

masterok

Почему в Крокусе не было охраны?

amarok_man

Террористов, устроивших теракт в Крокусе могут отдать в Белоруссию, где есть

irina_chisa

Форт Риф

uctopuockon_pyc

Иво Андрич "Мост на Дрине"

l_boris

Какая такая украина?...

365days

Ежедневный дайджест марафона #веснаестьвесна — 6 апреля

sir-serge

Ох уж эта ваша реклама!

all_drawings

Horst Janssen (1929—1995гг.) Рисунки по мотивам работ других художников

• Ранее
• Архив