Клеймо в аттестате

Аттестат об окончании школы — документ на всю жизнь. Руководство московской специальной школы № 1 для детей с девиантным поведением известило в январе родителей, что в аттестатах, которые получат выпускники, будет написано, что они окончили школу «для детей с девиантным (социально опасным) поведением». Всю жизнь в этом документе будет стоять штамп «социально опасный».

Раньше в документах у выпускников школы значилось, что они окончили «специальную общеобразовательную школу № 1». Теперь, согласно уведомлению, которое родители должны были подписать и вернуть администрации, каждый ребенок «получит аттестат установленного образца как выпускник Государственного бюджетного общеобразовательного учреждения города Москвы «Специальное учебно-воспитательное общеобразовательное учреждение для обучающихся с девиантным (общественно опасным) поведением».

Зачем же сообщать всему миру, что обладатель аттестата общественно опасен? Затем, что чиновнику удобно единообразие. Осенью прошлого года Департамент образования издал распоряжение № 378 р, где значится, что спецшкола № 1 меняет название на «Государственное бюджетное общеобразовательное учреждение города Москвы «Специальное учебно-воспитательное образовательное учреждение для обучающихся с девиантным (общественно опасным) поведением № 1». Подписал это распоряжение не сам глава столичного Департамента образования И. И. Калина, а его первый заместитель М. Ю. Тихонов. Может быть, Исааку Иосифовичу, заступнику детей с проблемным поведением, известному пламенной речью о девиантных огурцах, просто неловко было подписывать такой документ? Вот цитата И. Калины из статьи в «Московском комсомольце»: «Какой огурец в хороший рассол ни попадет — маленький, большой, свежий, малосольный, — происходит усреднение, все становятся одинаково хорошими солёными огурцами. Поэтому не страшно даже слияние обычных школ с девиантными: если подростков с асоциальным поведением помещать в хорошую социальную среду (прежде всего школьную), то они тоже станут достойными учениками».

В Законе об образовании перечислены возможные типы учебных заведений. Теперь местные администрации по всей стране приводят названия своих бюджетных учреждений в соответствие с тем, как их типы названы в законе — именно поэтому вместо школ у нас теперь ГБОУ СОШ или ГБОУ ШИ, а вместо домов детского творчества — МУДОД. А спецшкола № 1 — теперь ГБОУ СУВОУ. Может, даже СУВОУОДООП.

Но в предыдущей версии закона об образовании, действовавшей с 1996‑го по 2012 год, тоже фигурировали учреждения для «детей с девиантным (общественно опасным) поведением», и никому не приходило в голову переименовывать школы, называвшиеся просто «спецшколами», в ГБОУ СУВОУ. Да и сейчас, вероятно, нет никакой жгучей необходимости выносить все это в название школы. В конце концов, раньше таких детей называли просто «трудными», и это было всем понятно и не оскорбительно. Тем более что цель специальных учебных заведений — не изоляция опасных детей от общества, а реабилитация и социализация. Но написать в аттестате, что его обладатель социально опасен — это не реабилитация и не социализация. Это все равно, что клеймо «тать» на лбу поставить. В полном соответствии с ФЗ № 273 «Об образовании в Российской Федерации».

Ирина Лукьянова

Комментарий

Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в Москве:

— Да, закон в этом случае формально не нарушен. Однако такая запись в аттестате, безусловно, нарушает право ребенка на полноценную будущую жизнь. Хорошо, что в законе остался этот тип школ, но почему они должны именно так называться? Мы стараемся в последнее время уходить от обидных наименований: говорим не о «детях-инвалидах», а о «детях с инвалидностью», нет «умственно отсталых», есть «с ограниченными возможностями здоровья», «с особыми потребностями». Меня как человека, который тридцать лет проработал в школе, раздражает сама идея, что есть некая абстрактная норма и есть отклонения: «норма» — это теория, а у каждого ребенка свои проблемы. И в такой хрупкой и деликатной области, как обучение детей с особыми проблемами, всякое неудачное слово создает дополнительные трудности.

В последнее время образование хоть как-то поворачивается лицом к детям с проблемами здоровья, но к детям, у которых есть социальные проблемы, оно по-прежнему зачастую равнодушно. Я недавно обратился к министру образования по поводу подростков, находящихся в СИЗО: в законе сказано, что они получают образование «в форме самообразования». Я предложил Ливанову — давайте, я проведу экскурсию в СИЗО для тех, кто писал закон, — пусть посмотрят, какие там ребята и какое у них может быть «самообразование». Сейчас мы в Москве сделали договор между школой и СИЗО — но это наша добрая воля, в законе этого нет. А должно быть: подростки должны учиться, должны получать профессию.

То же относится и к школам для ребят с девиантным поведением, и к летним лагерям. Сейчас считается, что у нас всюду инклюзия, эти дети должны учиться со всеми и отдыхать со всеми. Конечно! Но внутри той системы, где они учатся или отдыхают, по-прежнему должны быть специалисты, которые умеют с ними работать. А мы этих специалистов частично уже растеряли и продолжаем терять.

Я направляю сейчас обращения по поводу названия спецшкол для детей с девиантным поведением в Рособрнадзор и в Министерство образования и науки. Уверен, здесь надо вносить коррективы в закон.