К пленным


Во время Мировой войны в Германии оказались миллионы солдат Антанты — но они вошли в неё не парадным маршем, как это ожидалось в Париже и Петрограде, а в качестве военнопленных. Самыми населёнными оказались лагеря для царских солдат и офицеров — миллион восемьсот тысяч человек (ещё порядка семисот тысяч достались Двуединой монархии). За ними шли французы, составившие приличное число в полмиллиона пуалю, а после них — итальянцы, официально вступившие в войну с Германией только в 1916 году. Катастрофа при Капоретто дала немцам триста тысяч сынов Италии. Войска Британской империи были представлены уже в меньшем количестве: около ста восьмидесяти тысяч человек, большую часть которых составили выходцы из туманного Альбиона.
Малые силы Антанты тоже оказывались в плену: сто пятьдесят тысяч румын, несколько большее количество сербов, сорок тысяч бельгийцев и сотня японцев, которые не должны были сдаваться, а всё-таки сдались. Список этот, разумеется, неполный, но представление об общем масштабе даёт. Для него же можно привести количество немецких военнопленных: порядка ста семидесяти тысяч солдат кайзера попали в плен на Восточном фронте, ещё триста тысяч сдались на Западном — на излёте 1918 года, когда союзники перешли в последнее, «решающее» наступление. Зато Австро-Венгрия оставила в плену больше двух миллионов солдат, но значительная часть этих потерь пришлась уже на капитуляцию в Италии, когда война фактически закончилась.
Немецкие лагеря военнопленных делились на солдатские и офицерские — последние были освобождены от труда, что не всегда шло им на пользу. Вопреки распространённому убеждению, Гаагская конвенция не запрещала привлекать пленников к работе, а лишь ограничивала перечень занятости невоенными объектами. Немцы, испытывавшие нехватку рабочей силы, создавали Arbeitskommandos, после чего состоявшие в них военнопленные переезжали из «родного лагеря» во временный, приписанный к шахте, каменоломне или сельхозугодьям. На Восточном фронте, однако, регулярно фиксировалось привлечение пленных к военно-полевым работам, что страшно возмущало царских офицеров, недовольных «предательством» своих солдат-крестьян.
Стерегли пленников вытащенные из отставки и запаса офицеры, командовавшие стариками-ландштурмистами. Среди прочих начальником русского офицерского лагеря был отец знаменитого «Красного барона» — Альбрехт фон Рихтгофен. Один из прошедших плен царских вояк вспоминал о нём как о глуповатом и нетерпимом человеке, но даже из его рассказа барону нельзя было предъявить ничего, кроме плохого чувства юмора. Вообще же лагеря регулярно инспектировались делегациями из нейтральных стран, а порой и представителями Антанты. Например, в октябре 1916 года Германию посетила сестра милосердия Е. М. Шуберская, нашедшая положение пленных вполне приличным.
Разумеется, оно не было хорошим, но прежде всего из-за нехватки продовольствия (поэтому-то царские солдаты с радостью шли работать в поля), несколько умеряемой посылками Красного Креста. При этом надо отметить, что питание пленных Антанты в Германии было лучше, чем у немецких солдат во французском плену, а ведь это не Франция задыхалась от блокады. В этой связи достаточно будет указать на то, что общая смертность в лагерях Антанты была выше, чем в немецких: в той же Франции она достигала шести процентов, а в России колебалась между двадцатью и сорока.
А что в Германии? Средние три процента смертности для западных солдат — и восемь процентов для восточных: разница, вызванная тем, что русские или румыны не получали никакой поддержки из дома, вследствие чего питались куда хуже. Но если немцы пытались бороться со смертностью даже после Ноябрьской революции, то в России в какой-то момент попросту перестали снабжать лагеря. Лучше же всего пленным Мировой войны оказалось у американцев: и сытно, и недолго.
Теперь давайте посмотрим на серию открыток Артура Тиле. Сюжеты отражают характерные представления немцев о противнике: надменный англичанин, мародёрствующий казак, беспечный француз и испуганный сенегалец.
|
</> |