Искренность дневника

navlasov — 11.01.2018 Итак, в прошлой записи я говорил о том, что люди могут вести дневник с совершенно различными целями и для совершенно разных целевых аудиторий. Это очень важно учитывать любому, кто использует дневники в качестве исторического источника или источника информации в принципе.

По умолчанию считается, что дневник заслуживает доверия - в том смысле, что у автора нет мотивов для сознательной лжи. В отличие от мемуаров, которые пишутся для публики, дневник ведется для самого себя, и там нет смысла что-то скрывать, искажать или замалчивать. Именно так воспринимается дневник на подсознательном уровне - и именно поэтому цитатами из дневников часто оперируют как истиной в последней инстанции.

На самом деле, как мы уже увидели, ситуация гораздо сложнее. Цель ведения дневника может быть очень разной и, соответственно, может серьезно различаться и степень искренности автора. Здесь стоит особо отметить, что речь идет не о бинарной оппозиции (есть самоцензура - нет самоцензуры), а о "шкале", о степени искренности, которая может варьироваться в широких пределах.

Очень условно можно говорить о трех вариантах:

1. Автор вел дневник, не предполагая, что его прочтет другой человек.
2. Автор вел дневник, не планируя, но допуская его прочтение посторонними.
3. Автор вел дневник, изначально подразумевая, что он будет прочтен еще кем-то.

В своей ранней молодости я на два месяца уехал в другой город и в поездке вел дневник. Я знал, что по возвращении дам почитать дневник своей девушке - у нас это считалось жестом абсолютного доверия. Соответственно, некоторые мысли, которые я со своей девушкой обсуждать не хотел, я туда просто не записывал.

Как определить, для чего автор вел дневник и насколько искренним он был? В большинстве случаев это довольно сложная задача. Определенные ключи к ответу может дать знание контекста, но в первую очередь помогает внимательное чтение самого дневника. Нередко автор "проговаривается" о своих целях; богатую пищу для размышлений дает ситуация, когда автор ничего не пишет в дневнике о неких событиях, которые ему были известны и аналогичные которым он обычно фиксировал. Но в итоге мы, в лучшем случае, можем очертить определенный "диапазон" искренности автора на уже упомянутой "шкале".

Теперь самый интересный и важный момент. Если нам удалось установить, что автор вел дневник, не предполагая, что его когда-либо кто-либо прочтет - чисто для самого себя - означает ли это, что он писал правду, только правду и всю правду? Интуитивный ответ - да. На самом же деле, нет.

У каждого из нас есть определенные представления о себе, образ самого себя. Мы (по крайней мере, большинство из нас) подсознательно стремимся к тому, чтобы этот образ был позитивным - это важно для психологического комфорта. Нам важно выглядеть "хорошими" в собственных глазах - именно поэтому людям так важно оправдать перед самими собой свои некрасивые поступки. Еще раз подчеркну - перед собой, не перед посторонними. Это заставляет автора включать самоцензуру (порой неосознанно), даже если дневник совершенно не предназначен для чужих глаз.

Разберу один конкретный пример. Граф Альфред фон Вальдерзее (1832-1904) был одним из наиболее влиятельных людей в Германской империи конца XIX века. В 1888-1891 годах он возглавлял Большой генеральный штаб, но этим его роль не исчерпывалась. В историографии закрепилось мнение о том, что он очень хотел занять пост канцлера. Однако несколько лет тому назад молодой американский историк Джеймс Тросклер (Wade James Trosclair) написал работу, в которой отстаивал противоположную точку зрения: Вальдерзее был военным и никогда не стремился к политической должности.

Тросклер опирался на дневник Вальдерзее, опубликованный - пусть и со значительными сокращениями - в 1920-е годы. В нем, действительно, автор не раз говорит о том, что не хочет быть канцлером и вполне доволен тем, что у него есть. Насколько можно доверять этим словам?

Начинаем вчитываться в текст - и понимаем, что Вальдерзее как минимум допускал вероятность прочтения его дневника посторонними. Не раз встречаются фразы о том, что он не рискует доверять бумаге те или иные вещи. Характерный пример: "Возможно, я не должен записывать все это; я надеюсь, что мой дневник обнаружат нескоро" (Waldersee A.v. Denkwürdigkeiten. Bd. 2. Stuttgart-Berlin, 1922. S. 302). Уже это позволяет предположить, что автор записывал в дневник далеко не все. Однако есть и еще один, более важный момент. Чтобы увидеть его, недостаточно прочесть один дневник - нужно смотреть на целый корпус подобных источников, относящихся к той эпохе.

Да, Вальдерзее с завидным постоянством пишет о том, что он доволен нынешним положением и мечтает только о том, чтобы оставаться на своем посту. Проблема в том, что такого же рода высказывания мы встречаем и в бумагах других германских военных и государственных деятелей той эпохи. Например, Мольтке-старший писал о том, что ему вполне хватит должности начальника штаба корпуса, а Бисмарк - что он мечтает, чтобы его оставили послом. Это не помешало обоим сделать головокружительную карьеру, причем как минимум Бисмарка в недостатке честолюбия заподозрить сложно. И это - лишь наиболее яркие примеры.

Познакомившись со множеством подобных случаев, мы понимаем, что высказывания в стиле "я очень доволен тем, что есть, и не хочу большего" не следует воспринимать буквально. Это - отражение не столько мыслей конкретного человека в конкретной ситуации, сколько менталитета эпохи. Установка "я не строю карьеру и не стремлюсь к почестям, я служу королю и Отечеству" являлась частью представлений прусского дворянства о самом себе и своей миссии. Поэтому неудивительно, что представители этой социальной группы регулярно воспроизводили ее вне зависимости от своих личных амбиций - в том числе и в дневниках.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив