Илья Эренбург роман "Буря"
marss2 — 16.03.2022 Так же как роман "Падение Парижа" ., роман "Буря" о предвоенных годах в СССР и Франции ,и о годах 2 мировой войны.Роман понравился Сталину и за него Эренбург получил Сталинскую премию 1 степени за 1948 год.
Написано хорошо .я прочитал с удовольствием
Сюжет интересный.
очень приятно читать - простой и понятный - русский язык советской литературы 40-50 гг
Но книга не то чтобы сложна для восприятия. но требует определенного умения читать
- это не развлекательная книга. от читателя требуется в определенной степени напрячь мозги, тут нет приколов, эротических сцен и закрученного сюжета,
- нужно понимать стиль советской литературы 40-50 гг - есть определенная нравоучительность и пафос,
.
Отрывок под катом
.
Родители его прожили много лет в Париже, здесь познакомились и поженились; в Москву они вернулись после революции, Сереже тогда было семь лет.
Почему-то ей казалось, что ее первенец будет поэтом. Сергей увлекался многим — и путешествиями, и машиностроением, и театрами, но стихов не писал.
А была в нем стихия поэзии, работал он страстно, отличался редкой впечатлительностью, бурно дружил, бурно расходился, восторгался тем, чего другие не замечали, осуждал то, что другие находили естественным.
Он не был честолюбив, никогда не жаждал выделиться и все же выделялся на любом фоне.
Когда он еще был подростком, Нина Георгиевна шутя называла его «мой французик», видимо, чем-то он напоминал матери город ее молодости; но не было в Сергее того внутреннего спокойствия, которое скрывается под шумливостью и блеском французов.
Он часто поступал опрометчиво, кидался из одной крайности в другую; его справедливо упрекали в легкомыслии, но переживал он свои ошибки мучительно и не знал к себе снисхождения; в двадцать восемь лет он сохранил наивность и взыскательность отрочества.
Он был тогда вихрастым комсомольцем; его послали на Украину; он говорил до хрипоты, трясся на ухабах, бредил десятизначными цифрами и тихонько делил на две части четвертку хлеба.
Шрам повыше локтя был памятью о тех годах — осенней ночью его обстреляли.
Потом был вуз, но и там не было спокойствия — все торопились; и сразу — землянка в Кузнецке, грязь по пояс, котлованы, вши, пудовый сон без снов и явь, которая казалась сном — с дерзостью замыслов, с пестротой и едкостью человеческого горя, с городами, которые вырастали среди степи, как огненные рощи.
В подполье она показала себя смелой и беззаветно преданной.
Потом на ее плечи легли заботы о больном муже, о детях.
Муж ее, по профессии экономист, был человеком отвлеченным; жизнь ему представлялась стройным зданием, и он терялся, когда та или иная деталь, на которую он случайно нападал, не соответствовала высоким принципам.
Он бормотал: «Кроили мы, старались. А молодые как шьют? Прямо для витрины брака»…
Умер он пятнадцать лет тому назад от туберкулеза; Нине Георгиевне пришлось много работать, чтобы поставить детей на ноги — младшему сыну Васе было тогда одиннадцать лет, а Ольге — шесть. Нина Георгиевна преподавала французский язык в институте и в школе, а по ночам сидела над переводами.
Сергей был для нее не только сыном, но и другом, с ним она вела долгие откровенные беседы.
Вася казался ей чересчур прямолинейным, а дочь пугала расчетливостью. В Сергее Нина Георгиевна находила воплощение своих затаенных чувств. Никогда не ревновавшая мужа, она с тоской думала, что Сергей, полюбив молодую и, как ей казалось, ветреную женщину, охладеет к матери. Она радовалась, когда мимолетные увлечения сына проходили стороной, как неразразившаяся гроза.
Наверно, и скамейка на месте…
За свою короткую жизнь Сергей столько пережил, такого насмотрелся, что не верил в возможность покоя. Давно ли он глядел, как на улице Горького бесцеремонно перетаскивали дома? Здесь и человека не сдвинешь с места.
Столетние старухи сидят на скамейках в шлепанцах.
А этот господин с моноклем, ведь о нем писал Мопассан!.. Все было слишком знакомым и поэтому неправдоподобным.
|
</> |