Хрущев против культа личности: как 60 лет назад возник запрос на перемены

von_hoffmann — 01.12.2022

Говоря о причинах и последствиях XX съезда, почему-то не принято принимать во внимание еще одного участника этой исторической драмы — советский народ. По старой пушкинской традиции он изображается безмолвствующим. То он давит сам себя со слезами на глазах у гроба Сталина, то, уже со слезами благодарности, выходит на свободу из многочисленных лагерей, принимая подаренную ему сверху свободу, словно шубу с барского плеча. По крайней мере, никакой субъектности в истории XX съезда народ не имеет. Но так ли это было на самом деле?

1950-е годы можно с полным на то основанием назвать "бунташным" десятилетием. Первые всплески массовой активности случились еще при жизни Сталина – знаменитые "сучьи войны" в ГУЛАГе и ряд восстаний в лагерях особого назначения. После смерти вождя массовое протестное движение мгновенно перехлестнуло за колючую проволоку и распространилось по всей стране.

Но началось все именно с лагерей. В мае 1953 года произошла забастовка в норильском Горлаге. Несмотря на самые жестокие меры, включая массовые избиения и убийства ее участников, бастующие не только сумели продержаться до августа, но и добились частичного выполнения своих требований. В июне того же года забастовала шахта "Капитальная" воркутинского Речлага. Прекратить волнения удалось только 1 августа путем провокации и применения автоматического оружия, при этом часть требований заключенных все равно пришлось удовлетворить. В январе и феврале 1954 забастовал Вятлаг и воспетые Высоцким прииски в Бодайбо.

Заметим, что во всех этих случаях имели место сугубо мирные формы борьбы: забастовка, невыход на работу, "волынка", вытеснение надзирателей из жилой зоны. Дальше все пошло по нарастающей. Самым ярким эпизодом стало восстание в 3-м отделении Степного лагеря в Кенгире, где конфликт с блатными перерос в полноценное вооруженное противостояние с охраной, в ходе которого заключенным удалось полностью захватить зону и продержаться там 40 дней. Для их подавления пришлось задействовать два батальона солдат при поддержке пяти танков Т-34.

Эти события вынудили власти в спешном порядке запустить процесс массовой реабилитации. К 1956 году из 467 тысяч заключенных по политическим статьям, отбывавших сроки на момент смерти Сталина, осталось только 114 тысяч. По мнению некоторых историков, именно лагерные восстания свели на нет экономические выгоды от принудительного труда, и империя ГУЛАГа рухнула еще за несколько лет до своей официальной ликвидации.

На воле тоже было неспокойно. Помимо забастовок, по стране прокатилась череда так называемых "хулиганских выступлений", которые на деле являлись либо массовыми акциями протеста, либо прямыми силовыми столкновениями с милицией.

В этом месте надо вставить небольшую ремарку и напомнить о вещах, в общем-то давно известных историкам и старшим поколениям, но совершенно неочевидных для тех, кто едва ли не молится на Сталина сегодня. Жизнь что в довоенном, что в послевоенном СССР весьма мало напоминала тот "социализм", который успели еще запомнить родившиеся с 1972 по 1985 год. Высокий уровень социального расслоения, отсутствие пенсий для части категорий работников и плата за обучение в старших классах школы и высших учебных заведениях. Рабочий день длительностью до 10 часов при шестидневной рабочей неделе, но при этом – уголовная ответственность за увольнение по собственному желанию и за опоздание на работу, введенная перед войной и не отмененная после 1945 года. К тому же ради послевоенного восстановления пришлось не только повысить все виды налогов, но и увеличить нормы выработки на предприятиях, а также в добровольно-принудительном порядке подписать население на очередной госзаем. Проведенные позднее плановые кампании по снижению цен лишь слегка сняли социальную напряженность, но уровень жизни большей части работающего населения все равно оставался где-то "ниже плинтуса".

Так вот, большая часть "хулиганских выступлений" середины 50-х годов сопровождалась вполне четкими социальными требованиями, а остальные были вызваны либо действиями местных чиновников, либо милицейским произволом. Поскольку основу участников таких протестов составляли лица моложе 30 лет, то чаще всего они выливались в массовые драки с милицией, как это было, к примеру, в Лудзе (1953), в Ленинграде (1954), в Магнитогорске (1955, 1956). Иногда такие столкновения перерастали в самые настоящие антимилицейские бунты, в которых участвовали уже широкие слои населения: так было в Херсоне (1953), в Клайпеде, Новороссийске и в ряде пунктов Донецкой области (1956), в Подольске (1957). В отдельный ряд можно выделить волнения среди молодежи, привлеченной к различным формам принудительного труда, – выпускников школ, мобилизованных в фабрично-заводские училища, а также студентов и учащихся техникумов, направленных на освоение целинных земель или на сбор хлопка в Средней Азии. В 1955 году по всей стране прокатились мятежи рабочих, мобилизованных в армию для усиления строительных батальонов.

Протестующих не останавливало ни применение властями силы, ни огромные сроки, которые давали зачинщикам подобных акций, если их удавалось выявить. При этом никуда не исчезли и обычные забастовки на предприятиях, а параллельно развивалась такая специфическая советская форма индивидуального протеста, как "письма во власть". Как правило, это были ругательные анонимки, направлявшиеся либо в редакции центральных газет, либо на официальные адреса первых лиц страны. Цитаты из этих писем говорят сами за себя.

"Наш современный демократизм, подкрепляемый 58 статьей Уголовного Кодекса, создает прекрасные условия для реставрации чиновничьей плутократии, жадно обогащающейся и создающей условия для проявления вольной и невольной преступности. Не говоря уже о том, что в лагеря по соображениям подавления [недозволенной] активности водворяются и совершенно невинные люди" (Письмо Ярушевича Я.Н. в редакцию "Правды" от 4 января 1953 года).

"Булганин и Хрущев,

Политики вы не знаю как, но хозяева говно. По Москве ходит 15% безработных, которые вам приготовят вместе с крестьянами топор отрубить голову, чтобы вы не издевались над людьми, которыми вы командоваете, которым желаете фантастические обещания. С хлебом, продуктами, жизней и так далее. Сейчас видим, сколько осталось у нас имуществ, за которые боролись отцы, деды, сами, за существование советской власти. Все отобрали, еще осталась шкура, но ее мы вам не отдадим, она нужна самим до тех пор, пока не уничтожим вас. Нам, рабочим, терять нечего, и нам не страшна ни бомба, о которой вы говорите очень много, люди конечно живут, пока живется, а вообще, что нам терять, подумай, сегодня подохнуть или завтра, все равно, но вам, подлецам, это не все равно" (Анонимное письмо в ЦК КПСС, март 1955 года, орфография сохранена).

"Хрущеву, Булганину

7 августа сего года вы организовали мировую пьянку и бахвалитесь на весь мир. Ваши пьяные морды помещены во всех газетах. Неужели вы уже такие дураки, что не можете подумать, а что о вас скажут советские люди, живущие в исключительно тяжелых условиях. Хотя бы пьянствовали, но не объявляли в газетах. Душители народа, больше вы никто. Человека судите за 100 рублей, а сами пропиваете, проживаете миллион. Сами не ждете коммунизма, вы уже его имеете, а [советским] людям обещаете коммунизм ("А волю на небе найдете").

Подлецы вы – вот оценка всего народа. Авантюристы. На крови и поту народа нажрали себе свиные морды и животы. Сами купаетесь в масле, а нам сеете кукурузу" (Из письма Дудченко М.Н. в ЦК КПСС, 1957 год).



Заодно распространилась практика написания самодельных листовок с призывами к неповиновению властям и восстанию. В основном такая агитация писалась от руки под копирку, после чего ее либо расклеивали на видных местах у почт и магазинов, либо подбрасывали в избирательные урны. И, словно грибы после дождя, стали возникать законспирированные даже не партии, а кружки, в основном левого толка, вроде того что был организован Л. Краснопевцевым среди студентов истфака МГУ.

У выпестованной Сталиным элиты практически начинала гореть земля под ногами. С формальной точки зрения, для того чтобы подавить любые массовые протесты, сил у власти было более чем достаточно. Но это если считать бумажные батальоны, а на практике все могло обернуться иначе. Никакой специальной милиции для борьбы с массовыми беспорядками еще не существовало, и если с ситуацией не справлялись обычные постовые, у которых не было ни щитов, ни дубинок, то надо было вызывать армию. А та знала только два лекарства – огонь боевыми в воздух и на поражение.

Но большинство командных постов в армии занимали офицеры, у которых за плечами было по два-три, а то и все четыре года Великой Отечественной. Стали бы они выполнять приказ стрелять в народ беспрекословно? На сей счет, видимо, имелись определенные сомнения. Ответил же в Новочеркасске генерал-лейтенант Шапошников командованию Северо-Кавказского военного округа: "Не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками". Участник битвы на Курской дуге, бравший штурмом Будапешт и Вену, не испугался ни увольнения из рядов Советской армии, ни уголовного дела. Все-таки то были люди, слепленные из совершенно другого теста.

В такой неопределенной ситуации власть была вынуждена идти на уступки. Еще до XX съезда, в 1954 году, была отменена плата за обучение. На самом съезде в итоговую резолюцию была внесена задача "добиться дальнейшего повышения материального уровня жизни трудящихся", что в данном случае означало пересмотр основ сталинской социальной политики. В 1956 году Президиум Верховного Совета СССР отменил уголовную ответственность за увольнение по собственному желанию и за опоздание на работу. Тогда же был официально установлен семичасовой рабочий день при шестидневной рабочей неделе. Труд подростков моложе 16 лет был запрещен, а практика принудительных мобилизаций в фабрично-заводские училища была прекращена. Женский декретный отпуск был увеличен до 112 дней, к которым было разрешено брать дополнительно еще три неоплачиваемых месяца. С того же года берет свое начало и советская регулярная пенсионная система. В 1959 году работникам, совмещающим труд и учебу, стали предоставляться оплачиваемые отпуска и дополнительные учебные дни.

Наконец, тех, кто выступал против милицейского произвола, должно было успокоить постановление ЦК КПСС от 29 января 1958 года "О фактах нарушения законности в милиции".

Казалось бы, секретный доклад Хрущева на съезде должен был хоть как-то остудить наиболее горячие головы, но этого не случилось. К социальным противоречиям в обществе добавился еще и раскол на сталинистов и антисталинистов. 5 марта 1956 года в Тбилиси произошла стихийная демонстрация с портретами Сталина с требованиями объявить этот день траурным выходным. Кое-где зазвучали и призывы к выходу Грузии из состава СССР. 9 марта начались столкновения с милицией. Когда демонстранты попытались прорваться к Дому правительства на проспекте Руставели, вызванные в город войска открыли по ним огонь, убив 15 и ранив 54 человека. Москве пришлось отправлять в Грузию агитаторов с рассказами о "менгрельском деле" и других репрессивных кампаниях, проводившихся при Сталине на территории республики, но переубедить всех так и не удалось.

Массовые протесты продолжали нарастать, несмотря ни на какие сделанные властью уступки. Их подстегивала уже новая экономическая политика самого Хрущева, который поначалу попытался компенсировать допущенные послабления увеличением плановых норм выработки и повышением цен. Население ответило на это новой волной забастовок и стихийных демонстраций. Еще одним стимулом для нее послужило случившееся в один год с историческим съездом кровавое антисоветское восстание в Венгрии. Несмотря на то что оно возглавлялось бывшими салашистами, в нем также была сильна и социальная компонента, а в самом СССР лозунги "Мы вам устроим вторую Венгрию!" и "Сделаем как в Будапеште!" звучали едва ли не на каждой второй антиправительственной демонстрации. Сбить эту волну удалось лишь после того, как по всей стране разлетелись слухи о кровавых событиях в Новочеркасске 1–2 июня 1962 года.

Обескураженным властям все равно пришлось пойти на новый виток уступок, результатом которых стал "блаженный застой". Воспоминания об этом сытом двадцатилетии до сих пор подпитывают массовую ностальгию по СССР и будут делать это на протяжении еще нескольких поколений. Но важно понимать, что ни наступление застоя, ни отказ от сталинских социальных практик, ни само разоблачение культа личности не было исключительно проявлением доброй воли Хрущева, какие бы заслуги он себе не приписывал позднее.

Прежде всего в разрыве с культом личности нуждалась бюрократия, но ее требования по большому счету ограничивались отказом от репрессий в отношении руководящего аппарата. Восстаниями 1953–1957 годов был создан запрос на куда более глубокие перемены. И ограниченная свобода оттепели, и приход в культуру поколения шестидесятников стали возможны лишь благодаря тем, кто грудью шел на колючую проволоку в страшном Степлаге, кто падал под милицейскими пулями на улицах городов и получал огромные сроки за организацию забастовки и за расклейку "антисоветских" листовок. Их имена либо погребены в залежах провинциальных архивов, либо навсегда останутся неизвестными. Вряд ли когда-нибудь на фасадах домов, где они жили, появятся мемориальные доски. Но их борьба заслуживает как минимум исторической оценки, но не забвения.

Найдено здесь: https://vk.com/@sdp_rus-hruschev-protiv-kulta-lichnosti-kak-60-let-nazad-voznik-zapr



или

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив