
На выходе из створа видим дым. Фото: Анастасия Цицинова, специально для «Новой»
Горит не только Якутия. В этом году продолжительная жара
высушила землю и растительность — огонь прилипает к ней мгновенно
от любого источника. В начале июля тревогу забили и по поводу
Ладожских шхер — нацпарка из 650 островов на Ладожском озере (шхеры
— архипелаг, состоящий из мелких скалистых островов). Чтобы
добраться до пожарного лагеря на острове, нужно доехать сначала до
Приозерска (Ленобласть), а оттуда около часа пройти на моторной
лодке. Нас встречают два суровых пожарных, упаковывают вещи в
гермомешки, советуют одеться потеплее. На улице жара, но Ладога не
улица, на открытой воде холодно и ветрено.
На выходе из створа видим дым, это так называемые «торфилки»
— огромная гора опилок на материке, спресованная годами и давно
начавшая гнить. Торфилки не горят, они тлеют. Дым видно уже и на
одном из островов, он белый и похож на огромный гриб. Водитель
лодки сообщает об этом по рации на базу, ориентирует по
азимуту.
Мы идем дальше, а к горящему острову направляются две лодки с добровольными лесными пожарными. Они на островах дежурят уже 13 лет.
На выходе из створа видим дым. Фото: Анастасия Цицинова, специально для «Новой»
Весь пожароопасный сезон на острове Пиени-Хепосаари (говорят, в переводе означает «маленькая лошадь») стоит лагерь добровольцев. Когда-то это была просто компания друзей, которые любили ходить на лодках по озеру, — каждый год они видели большие пожары на островах, которые выжигали их дотла.
При этом Ладожские шхеры — это нацпарк, и тушить пожары должны государственные службы. Но для того, чтобы мониторить огромную территорию озера (и 650 островов на нем), нужно больше людей и намного больше денег. Их, как водится, нет.
Исключение составляет Валаам: там РПЦ, патриарх и огромные возможности (о чем писало издание 7х7 еще в 2017 году). В этом сезоне на островах Ладожских шхер произошло уже больше 30 пожаров, это рекордная цифра за последние 13 лет. Особенность таких пожаров в том, что, если выгорает каменистый остров, лес там восстановится очень медленно, а может не восстановиться вообще. Соседний с лагерем добровольцев остров как раз такой — сгоревший, с тонкими редкими деревцами и рыжими с серым кустами. За 13 лет добровольцы научились не только профессионально тушить пожары — ведь огню все равно, ты на службе или по велению души, — но и выстроили целую систему оповещения при пожарах. Во-первых, дежурный телефон, который написан на всех информационных щитах чуть ли не на каждом острове. Во-вторых, наблюдатели из числа добровольцев, которые живут не в лагере, а на других островах с хорошим обзором. Каждый день они мониторят дымы на горизонте.
Все пожары на островах Ладожских шхер — дело рук человека. Ведь
природных причин, напоминают добровольные пожарные, всего три:
сухая гроза, падение метеорита и извержение вулкана. Ничего этого
на Ладоге нет. Значит, костры и окурки (пожарные шутливо называют
это сочетание «кострокурки»). А в этом году настолько сухо, что
остров загорается буквально от искры, попавшей из костра в мох
между камнями.
Дым, который мы видели с воды, — это большой пожар, его тушат и
добровольцы, и лесники, и Авиалесоохрана. Остров удается отстоять,
но на следующий день мы приезжаем туда посмотреть на «дотушивание»
(проливка всех дымов и контуров, чтобы пожар не смог перекинуться
на несгоревшее и не начаться заново).
Вывернутые корни деревьев, обугленные камни, пыль вперемешку
с пеплом.
Там, где огонь остановили, проходит четкая граница — вот здесь смерть, а шагни в сторону — жизнь.
Фото: Анастасия Цицинова, специально для «Новой»
В случае с этим островом жизнь со временем победит. Переползет на
сгоревшее, заполнит собой черные пустоты.
В лагере вечером и ночью встречают лодки. Это вернувшиеся с тушения
экипажи. Люди валятся с ног, но собираются у большой доски и
обсуждают планы на следующий день. «Вы — завтра отдыхаете, спите,
дежурите в лагере, вы — идете на дотушивание сегодняшнего пожара,
вы — группа быстрого реагирования, ждете в лагере на случай новых
пожаров» — распоряжается старший. Это происходит каждый день
последние две недели.
В лагере порядка 30 человек. Они разного возраста, опытные и
новички, водители лодок и повара, приехавшие отовсюду — Воронеж,
Екатеринбург, Москва, Питер и т.д. Ладожские шхеры большинство
воспринимает как живой организм, как свой дом. Берут отпуска,
приезжают сюда каждый год и знают — если бы не они, сгоревших дотла
островов было бы в разы больше.
Эти острова уникальны. Каменистые, с тонким слоем почвы, тонкими
из-за этого деревьями, с россыпью черники и десятками видами мха.
Именно там, в островной части Ладоги, водится редчайшая нерпа,
внесенная в Красную книгу. Защищать национальный парк от пожаров —
миссия. Не слишком заметная для ежегодных туристов, но значимая для
тех, кто хочет сохранить планету для будущего.
У нас остается один день командировки. Я стою на острове и понимаю,
что по одну сторону озера — Карелия, где полыхают пожары, а по
другую — Ленобласть, где разгорается чудовищных размеров торфяник в
Назии. Но про Карелию расскажут все, а про торфяник, скорее всего,
нет — пока отравляет дымом всего несколько маленьких населенных
пунктов. Утром следующего дня мы уезжаем в Назию.
Назия — поселок городского типа в Кировском районе Ленобласти. У
этого места богатая история, но сейчас об этом мало что напоминает.
Огромное болото рядом с поселком начали разрабатывать еще в начале
прошлого века — его осушали, чтобы добывать торф, который раньше
использовали как топливо. Одни говорят, что технологиями осушения
нам помогали американцы, другие — что канадцы. Отсюда, к примеру,
названия каналов на торфянике — мэрионы. Не картовые, не валовые
каналы, а мэрионы. Это название техники Merion, которая здесь
работала когда-то. В декабре 1941-го в Назии размещалась
партизанская база, а затем здесь и в соседнем Жихарево (ж/д
станция) образовались перевалочные пункты Дороги Жизни, превратив
это место в эвакуационный центр. Многие из тех, кто погиб во время
и после эвакуации из блокадного Ленинграда, лежат на кладбище в
Назии.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
|
</> |