...это только начало

sam_newberry — 25.05.2010 Давненько я не брал в руки шашек. В смысле, не писал ничего художественного. Сейчас, когда хмурая полоса в жизни отступила, самая пора возобновить. Да, за книгу я тоже в скором времени возьмусь. Ну а пока - перехват. Он придумался давным-давно, но всё никак не находилось сил и времени, чтобы его записать. А тут коллега antoin сегодня обронил несколько слов, которые зацепили ассоциативную цепочку. Да, друзьям, сведущим в истории, просьба не сильно пинать за косяки и несоответствия. И ещё - похоже, получилось слишком сухо и затянуто. Я пока только разгоняюсь, будьте снисходительны.
===========================================

Темно. На глаза давит что-то холодное. Я пробую качнуть головой влево-вправо, поднимаю руку к лицу и обнаруживаю, что она гнётся с трудом - будто одеревенела. Медленно, очень медленно сгибаю её в локте, дотягиваюсь пальцами до век. Под веками - твёрдые камешки. Это не мои глаза. Это эмаль. Эмаль, на которой нарисованы мои зрачки, мои голубые радужки - настолько, насколько художник смог их передать. Я вспоминаю всё и разом. Орион. Моя дорога лежит на Орион, к небесным отцам. Я протягиваю руки вперёд и сталкиваю крышку... нет, не сталкиваю. Крышки надо мной нет.

Пальцы упираются в гладкое, я продавливаю его, и на меня сыплются острые осколки. Боли нет. Я встаю, кружочки эмали падают из-под век, и я начинаю видеть. Довольно странно видеть без глаз - мир вокруг непривычно бел и светел. Нет, он бел и светел сам по себе. Я оглядываюсь. Ни стражи, ни рабов, ни жрецов. Пустота. Мой саркофаг стоит посреди огромной дворцовой залы. Это не мой дворец. Меня бы не стали хоронить во дворце - это не только неподобающе, но ещё и попросту глупо. По зале беспорядочно расставлены ларцы, чаши, статуи. Сверху льётся мёртвый белёсый свет. Одна из стен - огромное окно, целиком закрытое прозрачной, словно родниковая вода, слюдой. За окном - город. Чужой город. Он сер и будто припорошён пеплом. Я вспоминаю расписные стены своей столицы - белые, жёлтые, синие. Украшенные изображениями прекрасных женщин, гордых соколов и танцующих ибисов. Залитые золотым солнцем. Мне становится холодно.

Я распрямляюсь. Делаю шаг. Ноги слушаются с трудом, но держат. Всё совсем не так. Не так, как мне говорили. В последний день мира я должен восстать и отправиться на Орион, сияющий ярче костра в ночном небе. Отправиться на родину. Сердце хочет начать биться чаще - но его нет. Придворный парасхит вспорол меня ножом, а жрецы извлекли сердце и положили в погребальный сосуд. Вокруг пусто и мертво. Нет наложниц, приветствующих моё воскрешение нежным и торжественным пением. Нет воинов, бьющих кулаками в щиты - только это простое проявление радости достойно воина. Нет первосвященника, старика Тхелу, который был стариком всегда, сколько я его помню - я вдруг понимаю, как же мне хочется, чтобы он посмотрел, как всегда, с прищуром, кивнул и сказал "Да, боги довольны. Всё должно быть именно так" Хрустят под ногами какие-то осколки, незнакомые разбросанные вещи. Где-то за стенами дворца жутким неживым голосом воет зверь - монотонно, не останавливаясь. Это тебе вместо приветственных песен, фараон - думаю я и пытаюсь усмехнуться. Трещат нитки, которыми зашит мой рот.

Я прохожу сквозь арку в следующую залу. Здесь вдоль стен выстроены погребальные сосуды. Золотые головы, венчающие их, потускнели. Где-то здесь - моё сердце. Я прохожу, открывая сосуды один за другим. Мои пальцы гнутся уже почти легко. Почти как у живого. В сосудах - чёрный тлен. Тяжёлые крышки-головы одна за одной падают на пол. Внутри у меня пусто, и лишь прогорклый привкус пальмового вина скрипит на зубах.
- Ничего не будет, - голос за спиной сух, словно песок, - Ориона не будет. За нами не прилетят.
Я вздрагиваю... вздрогнул бы - но мышцы всё ещё тверды, как дерево. Я поворачиваюсь. Он стоит рядом с саркофагом. Высокий, статный. Когда-то давно, наверное - красивый. Я вижу овальную рамку на саркофаге, и написанные в ней иероглифы складываются в слова. Что-то внутри меня замирает - я бы подумал, что сердце, но сердца у меня нет. Я роняю сосуд, который держал - алебастр разлетается в кусочки, и по полу шелестит чёрный тлен. Я открываю рот. Лопаются истлевшие нитки, рвутся по дырочкам иссохшие в пергамент губы.
- Сын. - мой голос сух, словно песок.
- Да, отец. Это я. За нами не прилетят.
Я тяну руку, делаю шаг и касаюсь его лица.
- Сын...
- Я правил хорошо, отец. Я старался. Я был как ты. Я похоронил тебя, как подобает. Но всё это - пепел. Потому что никакого Ориона для нас не будет. Боги предали нас.

Я хочу что-то ответить, но не нахожу слов. Ориона нет. Нет нашей земли. Нет наших гробниц, и слуг, и народа нашего нет. Пустота и тлен. И металлический мёртвый вой за стенами чужого холодного дворца.

Потом я слышу голос. Женский голос, гулко разносящийся среди высоких пирамид серого чужого города. Слова резки и непонятны. Монотонны, как у глашатая. Я оборачиваюсь на голос, к окну, и вижу, как из свинцового чужого неба летят к земле сияющие копья - веером, будто брошенные гигантской невидимой рукой. Голос женщины горек и тревожен. Огненные копья мчатся к земле. Где-то ледяной бронзой воет страшый зверь. Женщина повторяет одну и ту молитву вновь и вновь. Я опускаю взгляд. Не хочу смотреть. Залу заливает ослепительный свет. Наверное, это всё. Последний день мира.

И мир замирает.

Свет становится ярче. Кто-то произносит - негромко, совсем негромко, но перекрывая своим тихим голоcом и звериную песнь смерти, и женскую молитву о пропащих душах - так, что слова звучат прямо в сердце. В сердце, которое я так и не нашёл. "Добро пожаловать домой"

Я оборачиваюсь. Ладья цвета тусклого железа вплывает в залу, ослепляя своим сиянием. Тусклая - ослепляя. Я вижу опускающиеся сходни, белые огни на бортах и улыбку кормчего, который машет мне. Где-то там, далеко в небе, рушатся вниз острия копий, несущих миру последний покой. Я улыбаюсь порванными губами, беру сына за руку и говорю: "Пойдём, сын. Пойдём. Домой."

Текущий статус - 91.496

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив