Еще раз про отчуждение

anlazz — 08.08.2020 Кстати, интересно, но нынешние адепты отчужденного труда – т.е., современного разделенного производства, находящегося под управлением бюрократии – как правило, являются ярыми ненавистниками ювенальной юстиции, разного рода «движений мету» и «гендерного разнообразия». Они видят в этом вмешательство государства в личную жизнь граждан – под которой они подразумевают вопросы сексуальной идентификации, воспитания детей и высказывания личных суждений.

Забавно это, разумеется, потому, что данная политика выступает естественным продолжением тех самых процессов, на которых покоится современное индустриальное производство. То самое, эффективность которого до сих пор поражает воображение, и которое выпускает множество самых разнообразных и нужных вещей. (Ну, по крайней мере, так считается.) Тогда, как эти процессы взаимосвязаны: десятилетиями, а по сути – уже столетиями эта самая «идеальная машина» из людей стремилась к такому состоянию, при котором рабочие превращаются в фактических «роботов». (Даже само слово «робот» (в пьесе Чапека «RUR») возникло как раз, как реакция на данное расчеловечивание людей, на превращение их в фактические механизмы. Поскольку у Чапека «роботы» - это не чистые машины, а, скорее, некие полуживые существа.)

Однако до определенного времени казалось, что отчуждение ограничивается исключительно «фабричными стенами». «Внерабочее» же время было – теоретически – предоставлено самому человеку. Теоретически – потому, что в действительности этого времени большинству хватало только на удовлетворение своих элементарных жизненных функций, поскольку работать приходилось по 12 часов в сутки, а то и больше. (Поэтому ни о какой «человеческой свободе» для них говорить было невозможно: они жили в мире необходимости, причем, необходимости для хозяев.) И лишь напряженная борьба рабочих за свои права позволило изменить подобное положение. В том смысле, что к концу 19 столетия начали вводиться первые ограничения на длительность рабочего дня, а в следующем веке – после начала Великой Пролетарской Революции – они стали повсеместными.

Революция, вообще, достаточно сильно поменяла взаимоотношение работников и владельцев капитала. В том смысле, что неограниченные прежде права последних на распоряжение жизнью нанятого персонала начали меняться на некий вариант «социального партнерства». При котором хозяева вынуждены были принимать во внимание интересы рабочих. Да, партнерства «куцего» и неравноправного (речь идет, понятное дело, о странах капитализма) – но, все же, это были отношения людей, а не владельца и орудия. Поэтому после 1917 года начали массово внедрятся ограничение рабочего дня до 8 часов и прочие «послабления» для прорлетариата. Вроде развития «охраны труда», а так же отмены пресловутых «штрафов» - т.е., разнообразных вычетов из зарплаты – которые до 1917 года могли превышать половину последней.

Впрочем, не стоит думать, что хозяева так просто сдались. Нет, конечно, борьба обеих сторон продолжала была жесткой и бескомпромиссной. Поэтому часто в ответ на забастовки рабочих, требующих себе «больше прав» - кстати, забавно, но этот процесс тогда назывался «эмансипацией» - хозяева отвечали самыми жестокими способами. Например – стрельбой из боевого оружия, поскольку дубинки (еще не резиновые, а деревянные) выглядели слишком «слабыми». Как произошло в 1932 году, когда  Генри Форд – автор наиболее совершенной системы отчуждения, и одновременно, самой эффективной системы производства в мире – отдал приказ на расстрел демонстрации голодных работников. Которая случился этот голод именно  именно из-за высокой эффективности его производства – но об этом будет сказано уже отдельно.

Пока же можно указать на то, что Форд, по существу, впервые поставил вопрос о «выносе» системы отчуждения за пределы производства. Точнее сказать, подобные методы применялись и ранее: еще в XIX столетии хозяева пытались устанавливать в фабричных поселках «свои правила». Однако это была кустарщина, а великий «производственник» решил поставить данное дело на «научные рельсы». В том смысле, что под его руководством был разработан проект «идеального рабочего поселка», в котором его обитатели могли бы находится в наиболее выгодных для производства условиях. Рабочие там должны были жить в домах, построенных корпорацией (Форд Моторс, конечно), есть в столовых, построенных корпорацией, лечиться в больницах, построенных корпорацией, учить детей в школах, построенных корпорацией, и даже молиться в церквях, построенных корпорацией. Ну, и разумеется, поведение их должно было соответствовать корпоративным стандартам – с тем, чтобы обеспечить максимальное восстановление рабочей силы до тех пор, пока это возможно. (Ну, а когда невозможно – то всегда можно «вылететь за ворота», где ждет вожделенная свобода и голодная смерть.)

Если кому интересно, то данная система практически один в один описана в романе Хаксли «О, дивный новый мир». (Там есть и прямые отсылки к Форду.) Другое дело, что реализовать данную идею американскому промышленнику не удалось, поскольку его же успешные действия в плане капиталистической конкуренции привели к тому, что с 23 октября 1929 года капиталистический мир погрузился в пучину кризиса, получившего название «Великая Депрессия». То есть, именно совершенство производственной системы, позволившей в кратчайшие сроки «сожрать» все доступные рынки, привели к подобному состоянию. «Лечить» которое начали массовыми увольнениями – против чего, собственно, и возмущались рабочие в 1932 году. (Т.е., вначала Форд и «форды» загнали экономику в жесткий кризис, а затем стали расстреливать возмущавшихся этим рабочих.) Поэтому можно сказать, что господин Форд – вместе с другими господами-владельцами крупного капитала – в данном случае выстрелил себе в ногу. В том смысле, что уничтожив экономический рост в стране, он лишил себя возможности покрыть Америку стройными рядами «Фордляндий».

Впрочем, у данного метода были и другие «последователи». Причем, самые известные из них жили на другом «конце света» - в Германии. Где с 1932 года фактически происходило осуществление подобной «утопии крупного капитала», должной охватить всю страну, а потом – и весь мир. Разумеется, речь идет о нацистском Третьем Рейхе, который чуть ли не один в один копировал «принципы Форда» в плане работы с массами. В том смысле, что он должен был так же превратить их в полностью подконтрольный узкой кучке олигархов инструмент для их конкуренции. Разумеется, в данном случае – прежде всего военной – так как для Германии того времени никакого иного пути не существовало. Хотя и производственная «нацистская машина» должна была превзойти все на свете – ведь без указанной вещи победить весь остальной мир было бы невозможно. (Впрочем, тут сразу стоит сказать, что в «производственном плане» у сторонников Гитлера дела пошли еще хуже, чем в плане войны.)

В любом случае, к началу 1940 годов идея о том, что «народ надо контролировать, и причем, чем жестче, тем лучше», стала в классовом обществе мейнстримом. Однако реализоваться ей тогда не удалось, поскольку – как уже говорилось – данному процессу было противопоставлено мощное рабочее движение, усиленное давлением первой страны социализма. Т.е., СССР. Который, собственно, и уничтожили «европейский вариант» полностью управляемого общества путем разгрома германских вооруженных сил в мая 1945 года. Данное событие стало одним из главных аргументов против «всеобщего отчуждения». Другим же подобным событием стало быстрое восстановление Советской Страны после Второй Мировой войны и обретение ей вначале ядерного, а затем – и ракетного оружия. Подобный момент – по понятным причинам – существенно придал мощи советскому давлению на всех континентах, и разрушил все попытки установить что-то подобное «Дивному новому миру».

Вместо которого пришла сексуальная революция и прочие прелести массового обретения свободы населением. Которые ужасали консерваторов, но в действительности делали жизнь простого человека много проще и лучше. Поэтому где-то с 1960 годов стало казаться, что идея «отчуждения личной жизни» может относится то ли к неким гипотетическим «диктатурам». (К коим – по идеологическим причинам – начали относить… СССР. Что, разумеется, было полным бредом.) То ли к каким-то иным экзотическим ситуациям – хотя на самом деле это явление напрямую вытекало из логики развития капитализма. И поэтому стоило «советской тени» исчезнуть – а вместе с ней исчезло, в значительной мере, и рабочее движение, «избалованное» поддержкой этой самой «тени» - как указанная опасность вновь стала реальной.

И хотя течение подобных процессов крайне инерционное – поэтому и «исчезновение тени», и падение самого СССР не привело к мгновенному возвращению описанных тенденций – но сути это не меняет. Равно, как не меняет сути и то, что вместо прежнего религиозного и «нравственного» объяснения необходимости контролировать поведение человека – дескать, простолюдин слаб, и если его оставить, то он попадет в руки демонов/мошенников/пороков – в постсоветское время пришло «квазидемократическое» толкование, состоящее в том, что это надо делать ради «прав меньшинств». Поскольку в действительности никакие «меньшинства» тут не важны – а важно необходимость лучших людей полностью подчинить себе «людей меньших», полностью превратить их в свои «говорящие орудия». Почему следует твердо различать действия этих самых «меньшинств» по своей защите – все эти BLM, демонстрации  и т.д. – и ситуацию, когда под видом их защитников выступает государство. Которое есть однозначный инструмент подавления в руках «властителей» - даже если кажется, что работает на благо общества. (В этом смысле «контракт» с государством похож на «контракт» с чертом: она всегда оборачивается против заключившего.) Разумеется, речь идет о классовом государстве.

То есть, процесс, который сейчас трактуется правыми, как «извращение», «отказ от настоящего капитализма», в действительности есть («настоящего капитализма») имманентное свойство. Так же, как имманентным свойством конкуренции является образование монополии, а имманентным свойством буржуазного общества – установление, в конце концов, власти олигархии. Поэтому этот процесс остановить (не говоря уж о том, чтоба отменить) невозможно – разумеется, если ему не противопоставить равноценную силу. Которой может быть только рабочее движение. Но с последним, как известно, сейчас реальные проблемы – а значит, рост зарегулированности человеческой жизни, превращение ее в полностью подконтрольное правительству действо, будет продолжаться. Где-то быстрее, где-то медленнее – но это ничего не меняет.

Впрочем, нет: вполне возможно, что – как и в прошлый раз – это движение, все же, «напорется» на серьезное противодействие. Но о данной особенности, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив