Дневниковое. Работа на мойке.

interpares — 03.09.2015 Когда-то давно, лет эдак 15 назад, я работал на мойке, отрабатывая родителям разъёбанную тачку. Пиздец, все же, мойка. Тот еще мирок.

Во-первых, офигительные условия труда. Для отдыха работников существовал небольшой каменный мешок с четырехметровыми потолками и батареями в самом верху. Стены мешка были исписаны и изрисованы, на полу постоянно валялись бычки и харчки, а из мебели была только небольшая железная полка. В мешке всегда было прохладно летом, когда стояла жара. Зимой же мешок держал температуру улицы, и от холода спасала только рабочая активность. Полчаса неподвижного отдыха вгоняли в какое-то тупое оцепенение; часто мастеру приходилось орать несколько раз, чтобы вызвать мойщика к машине. Оцепенев, люди просто его не слышали. Хорошо, что этот мастер вскоре уволился, и пришел другой, дядя Саша, который болел душой за коллектив и разрешил всем тусоваться в комнате мастера.

Во-вторых, это отношение многих клиентов к тебе свысока; хотя, не такой уж прям это глобальный минус. Сервис есть сервис, тем более, малоквалифицированный, тем более, что многие клиенты были очень дружелюбны и общительны. За время моей работы раза два или три было такое, что какая-нибудь девушка специально приезжала ко мне поздно вечером помыть машину и затем предлагала подвезти до метро. Все разы я как полный долбоеб даже не помышлял о том, что это знакомство. "Да разве можно хотеть познакомиться с мойщиком?" - думал я. Вернее, я даже не думал об этом. Для меня это было совершенно немыслимо. У метро я просил остановиться, девушки предлагали посидеть, покурить и поболтать. Я курил, рассказывал что-то о себе и вежливо прощался.

Третья особенность работы на мойке - постоянное окружение гопотой. Приблатненные пацанчики, подментованные бандиты и подбандиченные менты, гоповатые торгаши с рынка и глубоко сельские коллеги составляли все мое окружение. Больше всего бесила именно первая категория. Это были молодые люди до 30 лет, все почему-то худосочные, в "стильных" прикидах из магазинов эконом-класса. Целыми днями они крутились у мойки, надоедая мелкими просьбами, какой-то ёбаненькой, жалкой скаредностью, вызывая мойщиков за ворота, показывая на невидимую мушку на капоте и умоляя оттереть ее "по-братски". Затем они находили песчинку в салоне и просили ее удалить, и так до бесконечности. Посылать их нахуй считалось некорректно: все они считались "своими", со всеми здоровались за руки и знали всех мойщиков по именам.

Бандиты Южного АО и менты этого же округа также любили нашу мойку. Все они бывали у нас очень часто, знали друг друга по именам, уважали друг друга, обнимались при встрече и, ожидая машину, вместе играли в нарды. Несмотря на свою дружбу, эти две категории очень отличались друг от друга. Лощеные бандиты приезжали на стильных тачках с играющей в колонках приятной спокойной музыкой, в стильной дорогой одежде и с хорошим парфюмом. За работу никогда не платили принципиально (коллеги пояснили мне что бандиту западло платить за услуги), но привозили еду из макдака, пиво, сигареты. Менты были, в основном, одеты в кое-какую гражданку, ездили на отжатых, видимо, "гробах", мятых и неаккуратных; слушали шансон и здорово смахивали на сельских механизаторов. Менты среднего и высшего звена либо не платили совсем, либо давали денег мойщику "мимо кассы" и, в отличие, от бандосов, совершенно не придирались к качеству.  Хорошо помню Владимира Васильевича (кажется, так), начальника окружного ГИБДД. Он почти всегда ездил буховатым, был очень прост в общении и добродушен. Платил он так: сколько достала рука из кармана, столько и дал. Достал десятку - нА десятку. Достал косарь - нА косарь. К работе он не доебывался; один чел даже как-то установил опытным путем, что дядьке было даже до фонаря, мыли ему машину или нет.

Сельские коллеги, казавшиеся мне поначалу единым стадом, при ближайшем знакомстве расслоились по уровням моей личной иерархии. В самом низу булькала одноклеточная жизнь, состоящая из москвичей-бирюлевцев и москвичей-чертановцев. Публика сия жила от косяка до косяка, в промежутках между машинами перетирая про "есть чо" и "почем коробок". Я их не интересовал, не будучи наркошей, а к истинно сельским коллегам они относились, как и все москвичи, с неприязнью. Был, правда, еще некий Игорь, также бирюлевец, по кличке Студент. Он оканчивал какой-то престижный вуз, увлекался спортом и постоянно троллил своих тупых земляков. Однако, с ним мы не сдружились, потому что я не был студентом, что ставило меня в уровень с быдлом в его глазах.

Истинно сельские коллеги, все сплошь выходцы с юга России были гораздо более разнородной компанией. Ростовские были эталонным юрким быдлом, объёбывая всех и каждого даже на копейку, мелко приворовывая и постоянно выдавая тонны какой-то непонятной лжи. Любимой темой обоих была отсидка на малолетке, и вещать о понятиях они могли часами, не затыкаясь даже при работе. Эти клоуны свято верили, что я их объедаю, что именно я - корень бед всей Ростовской области и их семей в частности, и что я "пижжю ресурсы". Мои взывания к тому, что я мою те же машины, что и они, и охуеваю в том же каменном мешке, что и они, результата не имели.

Основная масса сельских, выходцев из одной станицы Краснодарского края, несмотря на землячество, была, пожалуй, на верхнем уровне. Из пятерых парней только двое, попавших под влияние ростовской мандулы, ставили мне в вину мое "москвичество", и то, только когда у меня выходил сменный заработок больше, чем у них. В целом, оба они были терпимы. Трое остальных - сельский метросексуал Вова, полюбивший историю Москвы, простой парень Саня, мечтавший об учебе в вузе и бывший зек Саня Квас были вполне мировыми парнями. Квас, мужик уже в возрасте, всерьез увлекался толстейшим троллингом ростовской диаспоры. "Пообедать решили, ребята? Ну ешьте скорее, а то москвич щас домоет машину, придет, объест вас."; "Хорошо, что на малолетке у вас геморроя не было. А то у нас на хате приходилось арестантам геморрой обратно хуем заправлять, врача же не было. Потом воры сход объявляли, зашквар ли, если зэки так лечатся." - примерно такие перлы выдавал он, вызывая сильное горение пуканов у "блатных".

Заработок был неплох, кстати. Плохим считался день после дождя: люди ехали потоком, им надоедало стоять в очередях, и они просили просто помыть кузов. За каждый кузов мы получали 25% от стоимости мытья или 25-30 рублей. За 12 часов непрерывного труда можно было заработать максимум 400 рублей; ну 500 если с чаевыми, и уйти, еле держась на ногах. Напротив, лучшими днями считались дождливые и ненастные: работы было мало, приезжали помыть тачку полностью, отполировать, сделать "химию". При совокупной продолжительности труда в 2-3 часа за весь день можно было наколбасить на карман 2-3 тысячи рублей, особо не напрягаясь. Вечером расписался в получении денег: 60 рублей. А в кармане три тыщи от разведенного на допуслуги клиентоса, плюс его же чаевые, плюс с мастером поделили оплату, записав в ведомость "мойка кузова - 100 р".

Эти ежедневные 2-3 тысячи заставляли меня мириться с неудобствами работы и неприглядностью окружения. Однако, время шло, и эта работа начинала доставать меня, несмотря ни на что. Ежедневная муть, постоянные наркошные телеги и уебищность приблатненных начала бесить меня с огромной силой. И я, не сожалея даже о доходах, покинул это царство воды и грязи, закатив пирушку для всех. В этот день, кстати, ростовчане все же признали, что я "пацан правильный и по правде живу".

Покрутившись пару недель, я осел в бухгалтерии одного медицинского учреждения. Моими коллегами оказались замечательные девчонки-ровесницы, а чуть позже я задружился с нестарыми завотделениями, врачами, менеджерами платных услуг и медсестрами. Вот отсюда-то, спустя два года, я увольнялся с большим сожалением.
Но это, конечно, совсем другая история.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив