Дыбр попутный

Странная штука память. Не знаю, как ваша, а вот моя лично, ну, очень странная. Вот выговорилась, наконец, в предыдущем посте, написала о горьком, больном и обидном. Вспомнила много грустного о раньшей жизни, о маме, о папе. Казалось бы, воспоминания должным быть исключительно элегично-драматичными, типа «печаль моя светла».
Ан нет, прилезло в голову всякое, в том числе и совершенно дурацкое. Вот пишу — пока не забыла.
А кто дальше настроился грустить-печалиться — под кат не ходите.
Написала, к примеру, названия глухих уголков родного Полесья. Я их все назубок выучила ещё по работе на телеграфе — когда нужно было передавать телеграммы в глухие сёла, то телеграфистка усаживалась перед такой стенкой с дырочками для штекеров, где каждая дырочка — населённый пункт. Воткнул штекер в какое-нибудь, звыняйте, Звыняче Гороховского района — и пошла по проводам телеграмма.
Но я и до работы в географии Волыни была сильна. Папа был начальником службы электросвязи и за прокладкой этой самой электросвязи лично следил. Начиная с 50-х, вся область была изъезжена им на верном «Газике» (а позже на ЛуАзике — «Волынянке») и протопана в болотных сапогах. Да и во времена более стабильные и благополучные засидеться в просторном персональном кабинете ему не давали — вызывали на все аварии и ЧП. Ну, а все ЧП чаще всего имеют обыкновение случаться когда? — правильно, ночью, садитесь — пять!
На этот случай дома было два параллельных телефонных аппарата, один — в прихожей, другой — в родительской спальне, чтоб не проспать срочный звонок.
Маме такое положение дел сильно не нравилось. С одной стороны, она сама была трудоголиком, каких мало, с другой — видела прекрасно, как всё это подкашивает здоровье моего удивительно красивого, подтянутого, спортивного и прекрасно выглядящего папы.
И она поступилась принципами — стала иногда, когда видела, что папа себя плохо чувствует, тайком отключать на ночь телефон в спальне. Звонок из прихожей слышен был только мне и мне поручено было отвечать на ночные звонки и строго сообщать, что папа приболел, позвоните утром, и нет, будить не буду, давай допобачення!
И вот случается однажды жуткая грозовая ночь — не «люблю грозу в начале мая», а что-то позднеоктябрьское, зловещее, чёрно-войлочное, с бьющимися в ужасе под ветром уже голыми деревьями, с отключившимися уличными фонарями и с мертвецким светом вспыхивающими молниями — самая подходящая ночь для аварий на линиях электросвязи. У папы резко подскочило давление, хотели вызвать «Скорую», но пришла соседка, сделала укол, обошлось.
Телефон в спальне, разумеется, отключён.
Я с трудом засыпаю вязким каким-то неуверенным сном, как вдруг ровно в полночь, чуть ли не под звон курантов из неумолкающего на кухне брехунца меня будит настойчивый телефонный звонок. Наощупь пробираюсь в прихожую, шибанувшись, разумеется, об острый угол и дважды споткнувшись о ковёр. Беру трубку — из чорной-чорной трубки только треск, прерываемый громовыми раскатами.
— Аллё! — кричу я раздражённо, — аллё!...
Внезапно — тишина после особенно длинного громового раската. Синюшная и беззвучная вспышка молнии. И в полной тишине абсолютно нечеловеческий голос, словно из преисподней:
— Вас викликає Стара Ви-ииии-ижва!!!!!
Мне спросонья показалось, что на меня из мрака выплывает ухмыляющаяся рожа этой самой Старой Выжвы. Вот такая примерно:

...А так-то Старая Выжевка — это всего-навсего тихий райцентр на Волыни, а вы что подумали?
|
</> |