Битва за равнодушных
trim_c — 03.06.2017Он вздыбился из гущины кровей,
Матерый желудочный быт земли.
/Эдуард Багрицкий/
"Украина неслучившихся ожиданий" у каждого своя. Порой, это объединяет самые разные группы.
Например, российские имперцы и либералы едины в своих попытках выставить Киеву счет.
Надежды первых страна не оправдала бегством из общего цивилизационного. Надежды вторых – тем, что не стала либеральным порто-франко.
И потому интонация поучений с другой стороны границы до боли похожа: она напоминает сетования родителей, которые видели ребенка шахматистом, а он возьми и пойди на рисование.
Запрет соцсетей или визовое отгораживание вызывают одинаковые волны критики. Мол, вместо того, чтобы строить либеральный "ноев ковчег" без эллина и иудея Киев впадает в ересь запретительства. А где же остров свободы? Где реформы?
Но либеральные критики из РФ не понимают одного: именно сейчас Украина занимается ежедневной экспансией. Самой себя внутри себя.
Потому что вся история Украины – это конкуренция двух проектов: Малороссии и, собственно, Украины. Поначалу, главным конкурентом имперскому было этническое.
Преимущественно этнический национализм сражался с большевиками и коммунистами, партизанил в лесах и писал книги в эмиграции. И лишь в последние годы на смену этническому проекту Украины пришел проект политический. Тот самый, который не про кровь и почву, а про ценности.
Майдан звучал разными языками и окончаниями фамилий. В добробаты и волонтеры уходили люди, которым не пели в детстве колыбельные на украинском. И это все рождало у многих ощущение чуда: когда вся страна за одну ночь превращается из имперской гусеницы в либерально-идейную бабочку. Социальные лифты открылись, окна возможностей распахнулись, слова обрели вес, а политическая нация родилась.
Но первое впечатление обманчиво. Потому что общество как океан: любые штормы затрагивают верхние пятнадцать метров. Все что ниже – остается незыблемым даже в эпоху цунами.
Волны мобилизации создали социальные шурфы, пробивавшие толщу повседневной инерции – в каждом регионе появились волонтеры и ветераны, активисты и неравнодушные. Но вокруг них продолжают плавать те, кто не настроен меняться. Те, кто сосредоточен на ценностях повседневного выживания. Те, для кого холодильник важнее флага.
И в этот момент новорожденной Украине пришлось решать вторую задачу. Которая, быть может, не менее амбициозна, чем сопротивление агрессору. А именно - ассимиляция равнодушных.
Равнодушные не выходят на Майдан. Не идут в волонтеры. Не живут будущим. Они ценят инерцию и привычку, не готовы меняться и менять. Они воспринимают себя как норму, а потому твердят, что "все одинаковые". Взаимное недоверие раздробило их и оно же – объединило.
Все, что лежит за границами их персональных квадратных метров – "чужое". Для них не существует коллективного блага, а если оно появляется рядом – стараются поскорее приватизировать.
Для них вся нынешняя война – это сражение двух внешних игроков. Один из которых более-менее знаком по советскому прошлому. Вертикаль, на которую можно облокотиться. Начальник, которому видней. Патернализм, избавляющий от ответственности.
"Удвой им выдачу спирта и оставь их как они есть" – чем не формула для повседневного быта, в котором слишком много насущного, чтобы думать о перспективном?
А второй проект хочет ломать старое и привычное. Говорит о сложном и странном. Требует ответственности и вовлеченности. Заставляет выходить из зоны комфорта и отвергает ностальгию. Этот новый проект хочет от них усилий, от которых они отвыкли и к которым не готовы. Критикует их настоящее и прошлое. Ставит диагнозы и настаивает на лечении. Вдобавок, вторгается в сферу интимно-личного, расширяя ареал государственного языка и убирая символы прошлого.
Первый проект – это Малороссия. Второй – это Украина. Проводником первого выступает Москва. Проводником второго – та часть украинского общества, которая вот уже третий год бьется над тем, чтобы приватизировать государство.
Битва ЗА равнодушных не стихает вот уже три года.
Новая Украина, рожденная на Майдане, ведет экспансию на новые территории. В моногорода и промышленные центры. Пытается переделывать вертикали в горизонтали. Отучает от веры в волшебных щук и перемены на блюдце. Заставляет выходить из зоны комфорта и рассуждает о причинно-следственных связях.
Вдобавок ей приходится сражаться со старыми элитами, который пытаются смешивать новую риторику со старыми схемами. И которые меньше всего хотят уступать насиженные места тем, кто карабкается на вершину социальной пирамиды.
Главный соперник новой Украины – это инерция. Мышления и поступков. Образа жизни и кругозора. А потому главная дискуссия идет между "отстаньте от нас" и "жить по-старому нельзя".
Вдобавок на поле социального миссионерства остается и Кремль, который точно так же готов сражаться за право погрузить Украину в анабиоз. Но если в прежние годы он пытался наступать, то теперь вынужден обороняться. И потолок его амбиций – сохранить остатки "идейной малороссии".
На наших глазах разворачивается, быть может, самый амбициозный проект постсоветского пространства. Те, кто рассуждают о промедлении с реформами, просто недооценивают масштаб задач. Бороться приходится с верхами, которые не могут, и низами, которые не хотят.
По другую сторону баррикад – столетия привычек. Тонны недоверия. Сотни метров инертности, которые пронизывают украинское море от поверхности до самого дна.
По сути, Украине приходится за годы проходить путь, на который у других стран уходили десятилетия. Закладывать новый социальный стандарт. Договариваться о норме.
Локализовывать враждебных и ассимилировать нейтральных. Глупо упрекать Киев в том, что он не стал миссионером "вовне" – потому что ему все это время приходится быть миссионером "внутри".
Страна поделилась на тех, кто делает новое, тех, кто хочет сохранения старого и тех, кому все равно. Хорошая иллюстрация того, что кто-то катит этот мир, а кто-то бежит рядом и кричит "куда же катится этот мир".
Свою сторону каждый выбирает сам.
Павел Казарин, для УП
|
</> |