Battle of Brothers. Часть 7.

euro_royals — 15.12.2020

Еще в 1992 году обоим братьям пришлось справляться с публичным конфликтом их родителей, проявившимся в мрачных подробностях на телеэкранах и первых полосах газет после публикации книги Эндрю Мортона «Диана: Ее правдивая история», основанной в основном на записанных на пленку свидетельствах самой Дианы. Это было намеренное и агрессивное разоблачение враждебных отношений в семье.

У матери, которая была уверена, что она так предана своим детям, было несколько месяцев, чтобы подумать о том, какое влияние на них могут оказать ее откровения. Но она все равно не отступила, рассказав о том, как пыталась покончить жизнь самоубийством, когда была на третьем месяце беременности, что фактически говорило Уильяму: «Я пыталась убить нас обоих, когда носила тебя, бросившись с лестницы».

Через десять недель после того, как книга Мортона была опубликована, были опубликованы записи разговора Дианы и Джеймса Гилби, которые открыли миру, что принцесса отзывалась на прозвище «Сквиджи», что Гилби заставляет ее плавиться, а жизнь с принцем Чарльзом была «настоящей пыткой».

Однако «Сквиджигейт» был ничем по сравнению с конфузом «Камиллагейта» - записью разговора отца Гарри и Уильяма по телефону с любовницей, от которого все части тела сворачивались в трубочку.

Затем в 1994 году Чарльз признался в своих отношениях с Камиллой в телеинтервью с Джонатаном Димблби, а далее последовал сенсационный рассказ Анны Пастернак о любовной связи их матери с Джеймсом Хьюиттом. Два принца были особенно взбешены откровениями Хьюитта.

Они проводили многие часы верхом на лошади с человеком, которого назвали дядей Джеймсом, и довольно регулярно ездили с ним и Дианой в Девон на время отпуска к его матери Ширли.

[А вот тут внимательно следим за руками. В день публикации статьи предыдущее предложение выглядело так: Дядя Джеймс занимался любовью с их матерью в туалете Хайгроува, когда они были снаружи. Но видимо, через день Лейси откуда-то позвонили, после чего текст он исправил на более приличный вариант. Однако у меня случайно оказался этот ход записан.]

В следующем году 13-летний Уильям увидел, как Диана совершила последний марш во фланг противнику в ее медиа-битве с его отцом.

В своем интервью с Мартином Баширом в ноябре 1995 года на канале BBC в программе Panorama, которое он смотрел в одиночестве в кабинете старшего воспитателя, она говорила о «трех в этом браке».

Но откровенное признание его матери, что в браке их было четверо - что она влюбилась в Джеймса Хьюитта - ощеломило подростка.

Диана говорила о «предательстве», и Уильям чувствовал именно это. Их мать ясно видела, как расстроились оба ее сына, когда Чарльз признался в своей близости с Камиллой по телевидению в прошлом году. И все же она была здесь и делала то же самое.

Когда старший воспитатель Уильяма вернулся в свой кабинет, он обнаружил принца обмякнувшим в кресле, его глаза были красными от слез. И когда через час позвонила Диана, Уильям отказался с ней разговаривать.

Два дня спустя расстроенная принцесса рассказала своей исцелительнице Симоне Симмонс о том, что произошло. Уильям был «так зол на нее», - сказала Диана.

С ним случился очередной припадок ярости, которые время от времени происходили с ним в подростковом и юном возрасте.

«Это был ад. Он был в ярости... что она плохо говорила о его отце, что она упомянула Хьюитта... Он начал кричать и плакать, а когда она попыталась обнять его, он оттолкнул ее». На следующий день Уильям извинился перед своей матерью за свое плохое поведение и подарил ей букет цветов. Но Диана чувствовала, что был нанесен непоправимый ущерб.

"Что я наделала?" - спрашивала Диана Симону, как будто она наконец осознала боль и длительный эмоциональный ущерб, нанесенный ее сыновьям из-за жестокой публичной вражды. - «Что я сделала со своими детьми?»

К тому времени, когда Гарри присоединился к Уильяму в Итоне в 1998 году - через год после смерти Дианы, - жизнь и трагедия сделали братьев товарищами, поддерживающими друг друга. Эти два года они были ближе всего жизни.

У Уильяма появился близкий и доверенный круг друзей в Итоне, и его брата пригласили присоединиться к ним. Но многие из его становящегося все шире круга общения были на целых два года старше его, а это значит, что 14-летний подросток столкнется с искушениями раньше времени.

А яркая самоуверенность Гарри вводила в заблуждение - он был не таким взрослым, как казался.

По соображениям безопасности у принца Чарльза было устроено бомбоубежище в подвале Хайгроува, и он позволил своим сыновьям переделать его в дискокомнату - «Club H», выкрашенную в черный цвет дискотеку в подвале, уставленную потертыми диванами, где Гарри и Уильям могли развлекать своих школьных друзей на каникулах.

В ней был хорошо укомплектованный бар - это было первое искушение для юного Гарри - наряду с современной звуковой системой, от которой дрожали все этажи 200-летнего здания.

Club H превращал Хайгроув в горячую точку, когда папа отсутствовал, что происходило все чаще.

Приоритетом Чарльза в то время была его кампания, направленная на то, чтобы заставить Великобританию принять его отношения с Камиллой Паркер Боулз.

В его отсутствие 16-летний Уильям, который уже постоянно пил, и его младший брат усиленно «расслаблялись». Club H был во многом источником вдохновения для Уильяма, а его старшие друзья в значительной степени задавали для Гарри социальный ритм.

Если принц Чарльз оказывался дома, два брата и их друзья отправлялись в The Rattlebone Inn в деревне Шерстон в пяти милях от Хайгроува.

Конечно, в британских пабах незаконно продавать алкоголь лицам моложе 18 лет, но владелец Rattlebone закрывал глаза на употребление алкоголя несовершеннолетними, и гостиница также позволяла принцам оставаться после закрытия, когда курили каннабис. Машины королевских телохранителей снаружи означали, что местная полиция вряд ли устроит рейд.

Итак, это были годы, когда принц Гарри - еще впечатлительный подросток - начал употреблять алкоголь в серьезных количествах. Он любил пить, как и его брат, рассказывали друзья.

И некоторые из круга Rattlebone также начали пробовать специфические вещества. Вряд ли это могло быть шоком для Гарри, который уже получил прозвище «Гашиш Гарри» в Итоне из-за запаха дыма, который часто исходил из его комнаты.

Но тихое предупреждение на ухо могло бы помочь избежать того, что случилось потом.

К августу 2000 года Уильям, которому уже было 18 лет, покинул Итон и направился в Белиз на gap-year. Одинокий и предоставленный самому себе, Гарри начал чрезмерно напиваться, продолжая курить травку на протяжении всего отсутствия Уильяма в 2001 году, пока кто-то - предположительно, из штата Хайгроув - не рассказал принцу Чарльзу о том, что происходит.

Когда точно произошли дальнейшие события, неясно. Но известно, что где-то в июне или июле 2001 года, за несколько недель до того, как Чарльз узнал о проблеме своего сына в августе или сентябре, бывший конюший принца Уэльского Марк Дайер сопровождал Гарри во время неафишированного образовательного визита в реабилитационный центр в Пекхэм, Юго-Восточный Лондон.

Там молодой принц провел несколько часов, разговаривая с бывшими наркоманами, употреблявшими героин и кокаин, которые также рассказали ему о «последствиях употребления наркотиков».

Но когда News of the World опубликовали эту историю в январе 2002 года - «Скандал Гарри с наркотиками» - подразумевалось, что принц Чарльз организовал этот визит в реабилитационный центр после инцидента, в частности, как своего рода терапию от употребления Гарри наркотиков, чтобы обеспечить своему сыну «неожиданное резкое потрясение».

Это изменение расписания переписало историю, превратив повествование, которое, возможно, предполагало родительскую оторванность от реальности, в басню об отцовском спасении, причем News of the World фактически восхваляло "решительное вмешательство" Чарльза в редакционной статье, озаглавленной "Смелость мудрого и любящего отца».

В этом искаженном сценарии была предопределена функция - сама судьба - младшего брата стать мальчиком для битья для своего «образцового» старшего брата. Но хотя СМИ и ожидания общественности заставили Гарри в 17 лет принять такой хулиганский стереотип «придворного шута», он не собирался принимать его навсегда.

В январе 2005 года братья отправились в Maud's Cotswold Costumes, чтобы выбрать наряды для костюмированной вечеринки своего друга «Колонисты и туземцы».

В конце концов Уильям решил нарядиться в льва - или это был леопард? - с обтягивающими черными лосинами и пушистыми лапками.

Что касается Гарри, он выбрал униформу цвета хаки, которую, как он позже объяснил, он выбрал из-за песочного цвета рубашки: он думал, что она подходит ему по цвету. Проблема заключалась в том, что на левом рукаве рубашки была красно-белая повязка с черной нацистской свастикой.

Если в юности принца Гарри и был инцидент, который отражал его дикую, глупую и абсолютно неоцененную сторону, так это был этот нацистский костюм.

Подлюка-гость сфотографировал его на свой мобильный телефон, и несколько дней спустя Гарри появился на первой полосе газеты под заголовком «Гарри-нацист».

Он принес извинения, но общественность возмутилась. Однако многие наблюдатели упустили главное: было очевидно, что 20-летний Гарри не был неонацистом, как утверждал один депутат от лейбористов. Парень был дерзким, но не нацистом. Мы совершенно ясно знаем, что Гарри выбрал свой костюм вместе со своим старшим братом - будущим королем Вильгельмом V, которому тогда было 22 года, который смеялся всю дорогу до Хайгроува с младшим братом, для которого он должен был быть наставником, - а затем по дороге на вечеринку вместе.

Но заметил ли хоть один комментатор роль принца Уильяма в этой катастрофе?

Функция старшего брата заключалась в том, чтобы быть идеальным в глазах общественности, независимо от того, был он таким на самом деле или нет, а функция младшего заключалась в том, чтобы заставить нас смеяться, жаловаться или испытывать неодобрение - и во всяком случае чтобы мы чувствовали, что полностью превосходим этого бедного, невежественного ребенка.

Это была роль - жестокий и ограничивающий стереотип, коллективное пожимание плечами - которую все мы формировали для «старого доброго Гарри» на протяжении многих лет.

Но в январе 2005 года, после фиаско с костюмом для вечеринки «Колонисты и туземцы», молодой принц начал по-новому оценивать участие в этом своего старшего брата и несправедливость того, что Уильям оказался пахнущим розами. Гарри почувствовал себя обиженным и отчужденным.

Народные ожидания - и вся королевская система - обрекали «запасных» на второразрядную роль.

Друзья вспоминают «периоды молчания» и довольно серьезный разрыв между двумя братьями в это время - как это было после «Позора с наркотиками» в 2002 году, когда Гарри впервые начал осознавать цену роли козла отпущения для монархии. Каждая приличная мыльная опера требует героя в сверкающих доспехах и комичного простофилю, и это были антагонистические роли, которые популярная культура отводила Уильяму и Гарри.

«Впервые их отношения на самом деле пострадали, и они почти не разговаривали», - сказал один из бывших помощников. - «Гарри обиделся, что Уильям так легко отделался».

Меган не была исходным фактором, повлиявшим на решение принца Гарри избавиться от своей семьи в январе 2020 года.

У него уже были очень веские причины, чтобы избавиться от нас и наших представлений о второсортной - и на самом деле довольно унизительной - роли, которую он должен был бы с благодарностью сыграть. Поистине «запасной» во многих смыслах.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив