Абьюз и все такое

- Деточка, ты понимаешь, что отвлекаешь свою мать от решения глобальных задач? Или просто деточке стоит дать ремня? Деточка хочет ремня? Тогда иди и думай. Не придумаешь ничего - звони снова.
Кладу трубку и продолжаю работать, одновременно отмечая, как что-то неуловимо поменялось вокруг меня. Как будто бы атмосфера потяжелела. Сгустились, так сказать, тучи. Повертев головой я осознала, что начальница глядит на меня скорбно и укоризненно, а Эмо тихонько плачет в платок. Когда я повернулась к нему, он тут же вскочил и убежал рыдать в коридор.
- Сколько лет твоему ребенку? - спросила начальница тоном, каким приговоренным к высшей мере наказания заключенным предлагают выбрать последний ужин.
- Тринадцать, - ответила я. - А чо?
И мне рассказали, чо. Я услышала долгую и весьма поучительную историю о том, как начальница, будучи плохой матерью, вот так же разговаривала со своей дочерью - неуважительно, грубо, презирала ее интересы, а потом у них было всё, всё - и милиция, и наркотики, и чего только не было. Но сейчас дочери, слава богу, двадцать лет и они обе много поняли и пересмотрели в своих отношениях. А Эмо - он ведь тоже отец. И у него растет дочь. Растет у него, но без него, и вот мать этой дочери ровно таким же образом с его дочерью общается, и он не может, не может этого слышать, он такой тонкий, такой ранимый. Я слушала молча, широко открыв глаза, кивая и охуевая. Думая про себя, что нет, я никогда не расскажу этим людям, что во время разговора на том конце провода я слышала: "Агу! Дя, мамоцька! Неть, нихацю!" - которые вполне уже басистый ребенок выкрикивал тонким детским голоском, стебясь над старухой-матерью. Они должны и дальше думать, что я вершу насилие над личностью, и тогда им будет хорошо и спокойно. Вике будет кого поучить, Эмо будет постоянно иметь повод всплакнуть - все при деле, всем заебись. Ну и что, что меня уволили - зато я сплотила их навсегда. И спустя годы они будут вспоминать, какое чудовище работало рядом с ними. И радоваться, что они не такие.
|
</> |