А моей Жуже, между тем, исполнилось ровно 5 лет.

kantora — 25.02.2010 Это я увидала, заглянув в свой Профиль.
Правда, некоторые удивляются: чего я там, в своем Профиле не видала? И нафиг туда вообще ходить?
Ну так если бы я не зашла, то и пропустила бы ЮБИЛЕЙ!

Да хоть за этим...

А вообще смотреть периодически полезно не только на свой профиль(это я уже в буквальном смысле) посредством системы зеркал: вдруг там второй(пятый, восьмой и так далее) подбородок наметился, но и на свой тыл.
Тоже в самом что ни на есть фактическом смысле.

Потому что я в связи с этим одну коротенькую историю вспомнила про тесноту мира.

Как я уже 100 раз рассказывала: лучшие годы моей юной жизни прошли в коммуналке.
И квартира эта находилась в большом доходном доме на улице Воровского. И квартира тоже была немаленькая. Из девяти комнат. Восемь из которых были жилыми, а одна после кончины одинокой старушки перешла в разряд подсобок.
Которая рядом с ванной была. И все жильцы стали там хранить тазы, сундуки, коробки с ненужным тряпьем и
еще развесили веревки - на которых можно было сушить белье.

А еще в квартире было два сортира. Один- наискосок от ванной. С высоким узким окном. Из которого открывался симпатичный вид на колокольню Ивана Великого. Но этот сортир был очень холодным. Особливо в осенне-зимний сезон.
Потому что стекло в окне было надтреснуто. А менять его и конопатить рамы дураков не было.

А второй сортир был теплый. Около кухни. Как раз промеж парадной дверью и дверью на черный ход.

И теплый сортир долгожители квартиры в лице семейств Фроловых, двух поколений Ткаченок и еще монументальной стопятидесятикилограммой старухи Карлинской решили присвоить. Как наиболее комфортабельный.

А холодный, пусть и с красивым видом из окна отдать на пользование остальным: то есть моему семейству, одинокому холостяку Сашке Голышеву, алкоголику Саблину и 90-о летней старухе Елизавете.

Но уж больно далеко было бегать даже летом в сортир с окном. Тем более, что вся общественная жизнь у жителей нашей квартиры проходила в большой 30-и метровой кухне.

Поэтому мы все равно и теплым сортиром все пользовались. Отчего на той же кухне периодически возникали скандалы. И даже до товарищеского суда в жэке дело дошло. Где зарвавшимся жильцам-долгожителям было сделано внушение, что туалеты в коммунальной квартире общественные. И посещать их можно не только особо заслуженным жильцам по выслуге лет, но и рядовым. То есть вновь прибывшим, одиноким, а так же пристарелым и даже алкоголикам.
И в том числе- их гостям.

Вот тогда в теплом сортире в ветхие стены было прибито несколько гвоздей. На которые повесили именные стульчаки из наборной фанеры. С надписями маслом:"Фроловы", "Ткаченко младшие", "Ткаченко старшие", и, разумеется "Карлинская".
А все остальные скинулись и приобрели в хозяйственном голубенький пластмассовый стульчак с крышкой. И - ничего на нем не написали. А просто пользовались. Разве что положив перед посадкой ленту туалетной бумаги. Или газетку.

Но долгожители все равно были недовольны. Потому что им казалось, что их стульчаками пользуются многочисленные
гости остальных жильцов. Обнаруживая на именных стульчаках то засохшую капельку, то еще чего похуже.

И тогда кто-то, или из нашей группировки, или из их, написал по быстрому по кругу на голубеньком "хомуте" для унитаза: "Гостевой".
Чтобы именно гости не ошибались.
А свои, местные, и так знали.

Причем, написали, каким-то детским фломастром. Но, может, и маркером. Но почему-то на голубой пластмассовой поверхности эта надпись никогда не успевала засохнуть. Обязательно кто-нибудь из гостей ее смазывал.
Поэтому надпись приходилось обновлять каждый день.

А больше всего гостей приходило к нам. Причем, чуть ли не каждый день и всегда разных.

А однажды на этой почве и недоразумение случилось.

У меня часто бывала школьная подруга Галька Черепкова. Которая эту надпись "гостевой" имела неоднократно прочувствовать на собственной заднице. Потому что, не смотря на советы - бумажки подложить, она отпечатывалась отлично даже через бумажку. А после нескольких часов сидения в гостях так крепко въедалась в кожу, что даже пемзой с хозяйственным мылом с трудом оттиралась.

Ну так вот.

А один раз мой муж притащил в гости какого-то иностранца. С которым он познакомился на выставке в Пушкинском музее. И иностранец сам напросился. Чтобы узнать: что есть ком-му-наль-ка. Ему много об этом рассказывали. В том числе и его девушка, к которой он приехал после двух лет переписки. Но девушка его жила в совершенно обычной квартире, хоть и неприлично маленькой. А коммунальку поглядеть тоже иностранцу было охота.

И вот после затаривания в валютной продуктовой березке(а все иностранцы, состоявшие долго в переписке с местными, были в курсе, что к советским гражданам в гости надо приходить со своей едой), причем основную часть продуктов составляли бутылки, супруг с иностранцем(кажется, его звали Джон) пришли.

Сначала Джону устроили экскурсию по всем доступным метрам общего пользования, показали из холодного сортира(а дело было зимой) красивый вид на Кремль, но порекомендовали по мере надобности пользоваться теплым сортиром.
И даже продемонстировали- как снимать стульчак с гвоздя, класть на него кусок размотанного рулона и садиться(если по-большому, разумеется, приспичит).
И, разумеется, показали - КАКОЙ стульчак.

И, кажется, мы потом напились. И когда ушел иностранец Джон и куда - мы не помнили.

Но на следующий же день выяснилось, что с ним все в порядке. И он доехал на такси до квартиры своей девушки.
С которой два года переписывался.
И которой оказалась(как все уже догадались- иначе зачем бы я ее упоминала?) моя бывшая одноклассница Галька Черепкова.

Которая его отпоила чаем и даже спать уложила. А потом и сама прилегла рядышком. И стала грязно домогаться.
И он был не прочь.
Они уже и одеяло на пол откинули, и разоблачились до состояния Адамы и Евы...
И тут Галка замечает на заднице у своего заграничного возлюбленного смутно(а вернее- до боли) знакомый отпечаток. Очень красиво оттиснутый на Джоновой попе(Видать, долго Джон сидел на нашем коммунальном унитазе).

И давай Джона пытать:
- Ты где был? У Катьки? Что у тебя с ней?

В общем- они поссорились.

А с утра- она мне звонить. С упреками. Что я в отсутствиии мужа(а он очень часто ездил в командировки, и Галка была в курсе этой его особенности) кручу шашни с чужими иностранными женихами.

И так она на меня наехала, что я тут же надулась и не посчитала нужным оправдываться.
И даже, помнится, бросила трубку.

А еще через день она пришла к нам уже с Джоном и с извинениями. Потому что он ей все рассказал как было. И, самое главное рассказал, что муж мой был в наличии- когда он у нас гостевал.

И во второй раз он(уже вместес Галькой) много всякой еды принес. И бутылок тоже. А еще стульчак. Заграничный. С какой-то орхидеей на крышке. В подарок.
Но стульчак был такой красивый, что мы не решились такую ВЕСЧЬ на гвоздь в сортире повесить. А таскать каждый раз его в комнату было западло.
Так что он у нас пролежал несколько месяцев за вешалкой. А потом мы его на чье-то новоселье подарили. Или- на свадьбу. Потому что я прекрасно помню, что написала на нем по кругу серебристым фломастером:
"Совет да любовь".

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив