«Веселися и играй с нами!», или Что такое опричнина

maysuryan — 03.02.2025
Константин Маковский (1839—1915). Князь Репнин на пиру у Ивана Грозного. Эскиз. 1860-е

460 лет назад, 3 февраля 1565 года, царь Иван Грозный вернулся в Москву после своего временного отречения, из Александровской слободы (ныне город Александров) — и объявил, что учреждает «опричнину». Это известно. Но вот как растолковать современному человеку, что такое была опричнина?.. То есть сказать-то можно, но вот поймёт ли он?..

Позволю небольшое отступление. Когда мне было всего лет 10, я прочитал роман Рабле о Гаргантюа и Пантагрюэле... Но не в детском, а во взрослом, академическом издании, где всякие кровавые и неприличные эпизоды не драпировались. И многое у меня вызвало недоумение. Помнится, в частности, поразил эпизод, когда великан Пантагрюэль, не моргнув глазом, сжёг на костре аж шестьсот шестьдесят рыцарей короля Анарха, а потом преспокойно превратил этот костёр в весёлый кухонный очаг, на котором жарили дичь для дальнейшего пиршества. «Что хорошего в том, чтобы перебить столько народу? — недоумевал я. — Неужели ему было совсем не жалко этих рыцарей? И вдобавок, потом преспокойно на том же самом костре жарить мясо для весёлой пирушки? Как это?..» Так я и остался тогда со своим недоумением. Потом, уже лет через десять, прочитал подробный разбор этой сценки Михаилом Бахтиным в его знаменитой книжке о Рабле. Бахтин писал: «Гибель старого мира и пиршественное веселье нового мира в этой системе образов слиты воедино: спаливший старое костёр превращается в пиршественный очаг. Феникс нового возрождается из пепла старого».
Ну, вот опричнина, которая формально была построена как монашеский орден вокруг игумна-царя, и представляла собой такое весёлое сжигание старого мира, с безжалостным уничтожением прежней титулованной рухляди. Это можно хорошо понять по эпизоду, который изображён на заглавной картине Константина Маковского. В котором, если его развернуть, как в зёрнышке — по сути, вся опричнина. Что там, собственно, произошло?
Сюжет был такой: царь решил завязать дружеские отношения со своим воеводой, князем Михайло Репниным. И пригласил его к себе на пиршество, где все веселились в масках («машкарах»). Говоря по-современному, позвал его на бал-маскарад, вроде того, что изображён в известном советском фильме «Карнавальная ночь». Царь никак не предвидел, что вельможа поведёт себя наподобие надутого бюрократа Огурцова из той же «Карнавальной ночи». Но Репнин неожиданно стал во всеуслышание осуждать легкомысленные забавы царя. По его мнению, государь недопустимо ронял своё царственное достоинство, отплясывая в «машкаре» вместе с ряжеными и скоморохами. «Христианскому царю сие непристойно!». Царь попробовал исправить положение и вовлечь гордого сановника в общее веселье. Он попытался дружески вразумить князя и со словами «Веселись и играй с нами!» сам стал надевать тому маску. Оскорблённый, «благородный муж» пришёл в гнев, сорвал маску и растоптал её ногами: «Чтобы я, боярин, стал безумствовать и бесчинствовать!..» Стало ясно, что князь не поддаётся вразумлению. Очередная попытка царя найти сподвижника и союзника в рядах старой аристократии закончилась фиаско: вместо друга он обрёл открытого врага. Строптивого воеводу вытолкали вон из царских палат. Спустя несколько дней он был казнён...
Любопытно, кстати, что в окружении Петра I Репнины уже вновь присутствовали — «и Брюс, и Боур, и Репнин...» — и, надо полагать, во всяких забавах царя вроде «всепьянейшего и всешутейшего Собора» участвовали. Видимо, миновавшие полтора столетия по песчинке размыли их родовую аристократическую спесь...

Сергей Эйзенштейн в своём фильме показал опричнину как карнавал, но у него этот карнавал получился не столько весёлый, сколько жуткий.



Опричники поют:

Гости въехали к боярам во дворы!
Во дворы!
Загуляли по боярам топоры. Топоры!
Гойда, гойда, говори, говори.
Говори, приговаривай,
Говори, да приговаривай.
Топорами приколачивай!
Ой, жги, жги, жги, жги…
Раскололися ворота пополам. Пополам.
Ходят чаши золотые по рукам. По рукам.
Гойда, гойда, говори, говори.
Говори, приговаривай,
Говори, да приговаривай,
Топорами приколачивай!
Ой, жги, жги, жги, жги…
А как гости с похмелья домой пошли.
Да пошли.
Они терем этот за собой зажгли.
Да зажгли.
Гойда, гойда, говори, говори,
Говори, приговаривай,
Говори, да приговаривай,
Топорами приколачивай!
Ой, жги, жги, жги, жги…

Что вызвало известную критику со стороны И.В. Сталина: «Человек [Эйзенштейн] совершенно отвлёкся от истории. Изобразил опричников, как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-Клукс-Клана. Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство, против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его. У Эйзенштейна старое отношение к опричнине. Отношение старых историков к опричнине было грубо отрицательным, потому что репрессии Грозного они расценивали, как репрессии Николая Второго, и совершенно отвлекались от исторической обстановки, в которой это происходило. В наше время другой взгляд на опричнину. Россия, раздробленная на феодальные княжества, т.е. на несколько государств, должна была объединиться, если не хотела подпасть под татарское иго второй раз. Это ясно для всякого и для Эйзенштейна должно было быть ясно. Эйзенштейн не может не знать этого, потому что есть соответствующая литература, а он изобразил каких-то дегенератов».

Но тут интересно, что в XIX столетии в глазах позднедворянской аристократии спесивый сановник уже стал эталоном поведения, образцом для восхищения! В повести Алексея К. Толстого царь Иван с гневом приказывает своему боярину Морозову: «Твои глупые речи, старик, показали, что ты добрым будешь шутом. Надевай дурацкое платье!». «В один миг опричники сорвали с Морозова верхнюю одежду и напялили на него кафтан с колокольцами». Потрясённый незаслуженной обидой, воевода в шутовской одежде произносит суровую обличительную речь против царского своеволия.
Есть и стихи 1840-х годов того же Алексея Толстого, посвящённые уже непосредственно Репнину. Они так и называются — «Князь Михайло Репнин». Из стихов:

Без отдыха пирует с дружиной удалой
Иван Васильич Грозный под матушкой-Москвой.
Ковшами золотыми столов блистает ряд.
Разгульные за ними опричники сидят.
С вечерни льются вины на царские ковры,
Поют ему с полночи лихие гусляры.
Поют потехи брани, дела былых времен,
И взятие Казани, и Астрахани плен.
Но голос прежней славы царя не веселит,
Подать себе личину он кравчему велит:
«Да здравствуют тиуны, опричники мои!
Вы ж громче бейте в струны, баяны-соловьи!
Себе личину, други, пусть каждый изберёт,
Я первый открываю весёлый хоровод.
За мной, мои тиуны, опричники мои!
Вы ж громче бейте в струны, баяны-соловьи!»
И все подъяли кубки. Не поднял лишь один;
Один не поднял кубка, Михайло князь Репнин.
«О царь! Забыл ты Бога, свой сан ты, царь, забыл!
Опричниной на горе престол свой окружил!
Рассыпь державным словом детей бесовских рать!
Тебе ли, властелину, здесь в ма́шкаре плясать!»
Но царь, нахмуря брови: «В уме ты, знать, ослаб
Или хмелён не в меру? Молчи, строптивый раб!
Не возражай ни слова и ма́шкару надень —
Или клянусь, что прожил ты свой последний день!»
Тут встал и поднял кубок Репнин, правдивый князь:
«Опричнина да сгинет! — он рек, перекрестясь. —
Да здравствует во веки наш православный царь!
Да правит человеки, как правил ими встарь!
Да презрит, как измену, бесстыдной лести глас!
Личины ж не надену я в мой последний час!»
Он молвил и ногами личину растоптал;
Из рук его на землю звенящий кубок пал...
«Умри же, дерзновенный!» — царь вскрикнул, разъярясь,
И пал, жезлом пронзённый, Репнин, правдивый князь.

Такие-то дела... Наверное, если бы это послушали участники того весёлого пира 1564 года (на самом деле Репнин погиб ещё за год до введения опричнины, в январе 1564-го), то они бы этого не поняли. Как не поняли бы персонажи фильма «Карнавальная ночь», если бы потомки вдруг стали при них восторженно прославлять, как героя и эталон поведения Серафима Ивановича Огурцова... :) Как, вы восхищаетесь этим надутым спесивым индюком, Огурцовым, то есть, пардон, Репниным? Но помилуйте... Да что вы в нём нашли? И не понять им друг друга вовек, как Востоку и Западу у Киплинга... :)


Игорь Ильинский в роли Серафима Огурцова. Фильм «Карнавальная ночь» (1956)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив