В горизонте тайны и откровения

swamp_lynx — 08.08.2024 "«Без метафизики, объявленной или скрытой, человек не может существовать», - писал Лучиан Блага. В другом месте он говорил: «Против метафизики не помогают никакие аргументы, как не помогает никакая аргументация против любви». В этих высказываниях — суть отношения Благи к феномену человеческого. Человек — по Благе — результат онтологической мутации в мире, существо, открывающее, что за пределами непосредственно данного есть нечто иное, корень и основание всех вещей. В броске, прыжке к этому иному метафизическому в буквальном смысле (как к тому что стоит за физикой, данной нам непосредственно природой) — смысл существования человека. Результатом этой мутации становится появление «люциферического сознания», «сознания 2» как свойственного только человеку, понимающего, что за миром есть нечто большее, тайну которого оно и пытается раскрыть." Александр Бовдунов.

"Из этого обнаружения зазора между Сущим и Бытием, если использовать хайдеггерианские термины, и в стремлении перейти с одного уровня на другой, подчёркивает Блага, и рождается культура, как результат чисто человеческого существования в мире - в горизонте тайны и откровения. При этом, хайдеггерианское стремление построить чисто имманентную философию (а не рефлексировать по поводу самого значимого философа своей эпохи Блага не мог) Лучиана Благу отталкивает. Такая философия, кажется ему нечеловеческой, слишком «плоской», сам Блага остаётся трансцеденталистом, ориентированном на вертикальное измерение.

Он утверждает, что человек стал человеком, когда заподозрил, что «непосредственное» не является его родиной, дистанция по отношению к непосредственно данному равнозначна открытию измерения «тайны» в мире. Поэтому он не может принять хайдеггеровское In-der-Welt-sein. Для румынского философа «Бытие-в-мире» — слишком плоско, имманентно, Блага видит в Хайдеггере градуальность в отношениях человека и мира, там где он сам постулирует разрыв.

«Нет, человеческая экзистенция, в фундаментальном своём аспекте — это «существование в тайне», экзистенция, вброшенная в горизонт», - подчёркивает Блага. «Пожар человеческого» по Благе вспыхивает в мире, чтобы (тщетно) попытаться преодолеть этот мир. В процессе этого преодоления, стремления узнать тайну и возникает культура.

Блага, развивая дихотомию «цивилизации» и «культуры» Освальда Шпенглера, подчёркивает — цивилизация — это сколь угодно искусное приспособление к миру непосредственно данного. Культура — результат экзистирования на ином уровне — в горизонте тайны и откровения - в стремлении приблизиться к тайне, стоящей за миром. Цивилизация утилитарна, культура - неутилитарна. Идеи Благи о принципиально антиутилитарном характере человеческой культуры и феномене человека (человек в отличие от животных способен мыслить и действовать принципиально не для удовлетворения инстинктов,потребностей, обеспечения безопасности себя и своего рода) перекликаются с мыслями двух таких непохожих мыслителей как Гилберт Кит Честертон и Алия Изетбегович.

Первый, христианин и западноевропец, в своей знаменитой работе «Вечный человек», утверждал: «Человек отличается от животного качественно, а не количественно, и вот доказательство: рассказ о том, что человек нарисовал обезьяну, покажется скучным и плоским; рассказ о том, как умнейшая из обезьян нарисовала человека, все примут за шутку. Искусство - подпись человеческая».

Второй, мусульманин и восточноевропеец также отмечал, что «эволюция по своей природе и независимо от сложности и продолжительность не могла "произвести" человека, а только совершенное или усовершенствованное животное в качестве будущего члена общества. Если бы не было Бога, то не могло бы быть никакого человека, и если бы не было человека, то не было бы культуры, а только нужды и их удовлетворение - то есть, только цивилизация...» «Появление человека следует признавать не с того времени, когда он начал ходить прямо или с момента развития рук, речи или интеллекта, как учит нас наука, а с момента появления первых табуированных культов». «Если бы человек был просто самым совершенным животным, его жизнь была бы простой и без мистерий».

Цивилизация могла быть в конечном счете создана видом животных, наделенным хорошим интеллектом - отмечает Блага. Другой румынский философ, Константин Нойка позже назовёт цивилизацию «организованной зоологией».

Блага подчёркивает, что именно культурное измерение, как след никогда не удовлетворяемого рывка в трансцендентное — есть самое главное в человеке. Если человек забывает об этом измерении, он существует на животном уровне, и не важно, насколько совершенны или нет окружающие его технические приспособления.

Постшпенглеровская дихотомия цивилизации и культуры, которую проводит Блага, заметна и у другого румынского мыслителя межвоенного периода — Никифора Крайника. Тот в своей работе «Ностальгия по раю» рассматривает всё человеческую активность в мире как продукт огромной и неудержимой ностальгии. Человеческая душа хранит воспоминание о рае и стремится вернуться в него:

"В ностальгии по раю мы видим то глубокое и универсальное человеческое чувство, из которого черпают свою силу все произведения культуры и цивилизации духа, подобно тому как облака, расцвечивающие бескрайнее небо, и тяжелая чернота, наползающая на лицо земли, рождаются из одного и того же соленого и горького дыхания моря".

Ностальгия или воспоминание о земном рае является движущей силой материальной цивилизации, стремящейся вернуть утерянное могущество человека, которое однако остается в рамках существования, подверженного смерти. Ностальгия или стремление к небесному раю, к небесной красоте, лишь намеком на которую был Эдем, является высшей движущей силой духовной культуры,преодолевающей смерть: "Искусство, укорененное в пространстве и времени, стремится преодолеть пространство и время", - замечает Крайник, - Искусство прозревает невыразимо зоркими глазами крупицы эдемской красоты в мире, собирает их, как осколки разбившегося драгоценного сосуда, и собирает из них образ совершенства, который является предметом райской ностальгии".

Принципиальная особенность культуры — как обусловленной существованием в горизонте тайны и откровения — её метафоричность, когда одно указывает на другое, нет чётких логических соответствий между вещами и именами. По Благе есть два типа метафор. Первый тип - метафоры, позволяющие более менее адекватно функционировать языку. Это метафоры «пластицизирующие», позволяющие в речи снимать зазор между абстрактными понятиями языка и конкретностью мира. Например, «васильковые глаза». Один конкретный факт (а) — цвет глаз - поясняется через другой конкретный факт (б) — цвет василька.

Совсем по другому работают «раскрывающие метафоры», в которых заявляет о себе специфика человеческого существвования как экзистенции в горизонте тайны и откровения. Например, поэтическая строка самого Благи из стихотворения «Морской закат» «Soarele, lacrima Domnului, cade în mările somnului» (Солнце, божья слеза, падает в моря сна»).

На этот раз конкретный образ "а" (солнце) не просто выражен другим образом "б" (слеза Бога). Последнее — это не конкретность факта, не что-то нам данное. Таким образом, конкретный факт «а» - видимое солнце превращается в видимый знак некоего «х», «открытую тайну», через обращение к образу «b». В итоге, если пластицизирующую метафору мы можем выразить как a=b (или точнее a примерно равно б), то в открывающей «b»= «a+x», где а=f (x). Обе части метафоры указывают на что-то ещё, на нечто третье, что и является самым главным.

В случае пластицизирующих метафор речь идёт о выражении одного факта через другой, где «б» становится метафорическим фактором за счёт того, что как-то эквивалентен «а». В случае же метафор «открывающих» речь идёт о раскрытии некоего третьего «х» через сопряжение двух «фактов», в которых подчёркнуты как сходства, так и различия.

Согласно Благе именно в режиме раскрывающих метафор работает всё человеческое познание — в религии, метафизике, поэзии и науке. Всё метафорично, так как в основе любой мыслительной концепции лежит метафорическое ядро, обращение к некоему образу-идее. Мы познаём, открываем любую тайну мира через сопоставление одного образа и другого и никак иначе.

«Когда Гете сказал, что все органы растения представляют собой метаморфозы «листа», он использовал метафору. Когда физика заявляет, что «звук» - это «вибрация», она обращается к метафоре. Это правда, что научная метафора - подпитывается тайной надеждой на то, что на самом деле сама реальность имеет структуру, соответствующую метафоре, но чаще всего эта включенная посылка остается без последствий, просто желанием», - подчёркивает философ.

Принципиальная разница между метафорой поэтической и мистической и метафорой научной в том, что первая строится на равенстве в правах двух «содержаний» в которых есть сходства и различия, соответствие между ними выстраивается прямо «солнце - слеза Господа», первый образ («а», «солнце») через сопряжение с образом «б» получает новое значение, соответствующее обращению к тайне «х». Образ «а» при этом ничего не теряет в экзистенции и содержании, он не претерпевает деградации. В научной же метафоре «звук — это вибрация», первый образ «а» - «звук» при сопряжении со вторым - «вибрацией», теряет свою экзистенциальную мощь и превращает в иллюзорный дериват второго «образа». Сопряжение, же ведущее к такому результату осуществляется не прямо, а через дополнительные априорные и сомнительные постулаты, - например о том, что органы чувств нас обманывают, и ощущение «звука» - субъективно, тогда как «вибрация» - якобы «объективна».

Метафора и стиль, присущий каждой конкретной культуре, как интегральное выражение её особенностей — это отличительные черты человеческого существования в мире. Человек существует «стильно», но только в рамках культуры, а не цивилизации. Стиль — не утилитарен.

«Изобретения, инструменты, предметы, предназначенные для комфорта и безопасности, пропитаны знаками стиля, только через подражание, через своего рода мимикрию. Инструменты и машины имитируют линии стиля, так же некоторые насекомые, живущие в лесу, приобретают вид листьев», - отмечает Блага (Генезис метафоры).

Объясняя, морфологию различных культур, Блага вводит такое понятие как «абиссальные категории» (категории бездны) или ум бездны "noos abisal”. Он отмечает, что стиль эпохи или определённой культуры исподволь навязывается сознанию. За пределы стиля нельзя выйти ни в научных исследованиях (разная метафорика и обращение к разным метафорам, отсылающим к разным стилям даёт разные науки), ни в искусстве, ни даже в мистических откровениях (все мистические откровения несут черты конкретного стиля культуры, к которой принадлежат мистики). Даже при осознанном желании выйти за рамки человеческого и приблизиться к трансцедентному стиль невозможно преодолеть.

Причина этому – как раз те самые категории бездны - тайный источник стилистического космоса, “ум” бессознательного, который по Благе гораздо более упорядочен, чем то, что мы привыкли называть умом. Наше сознание хаотично, а бессознательное, “ум бездны” – космотичен, это стилистическая матрица, благодаря которой всё наше мышление и восприятие преломляется через стиль/ Все что мы видим, знаем, и как нам кажется понимаем формируется через сопряжение с этой инстанцией.

Важно, что речь идёт именно о бессознательном, под которым Блага понимает то, что глубже сознания (без фрейдистской или юнгианской конкретики). Блага скорее отталкивается от Канта, расширяя однако его гносеологию за счёт ещё одного и самого важного этажа, “подвала”.

Пространство и время (определяемые когнитивными категориями) являются универсальными конкретными горизонтами сознания. Однако их "текстура" определяется абиссальными категориями подсознания каждого человека и поэтому изменчива. Например, пространство может быть представлено как трехмерное, плоское, волнистое, дугообразное или иным образом. Время может быть метафоризировано как время “колодца”, воду из которого поднимают вверх, (время прогресса, текущее “вверх”, к лучшему) или время-водопад (время как регресс и ухудшение). Основываясь на своем конкретном наборе категорий бездны, человеческое подсознание приписывает пространству и времени детали структуры, которые подобны, но более определенны, чем неопределенные структуры пространства и времени в сознании.

Лучиан Блага выстраивает потрясающую грамматику этих абиссальных категорий. Главными для него являются спациальный и темпоральный горизонты, аксиологический акцент (отношение к собственным горизонтам) и nisus formativus» - формирующее стремление – это «аппетит формы, необходимость.. придать всем вещам, находящимся в горизонте нашего воображения формы, артикулируемые в духе одной четкой последовательности». Он может быть индивидуализирующим, типизирующим – (возведение к первоформе, идее, платонизм). Стихиальный – от стойхеон – элемент – на один шаг дальше от типизирующее – «за» тип или идею - в сторону Божества.

Спациальный и темпоральный горизонты у Благи - это внутренне присущие той или иной культуре рамочные представления о времени и пространстве, чувство времени и пространства, понимание осознавание родным для себя определенного времени и пространства. Аксиологический акцент – занятие негативной или позитивной позиции по отношению к собственным горизонтам. Солидаризация или негативная оценка существования внутри собственных горизонтов.

Отношение к движению в рамках горизонта: нейтральное, анабазис, катабазис. Вот что пишет об этой категории сам Л. Блага: «В спонтанной инициативе, за которую никто не отвечает, бессознательное решает придать фундаментальный смысл любому возможному движению. Этим скрытым смыслом наделяется, в первую очередь линия имманентная жизни, или точнее, этим смыслом наделяется жизнь в глобальном смысле, понятая как движение, как траектория относительно определённых рамок горизонтов. Смысл, которым наделяется жизнь как траектория в рамках определенного горизонта, это бессознательное семя, из которого вырастает чувство индивида или коллектива по отношению к судьбе. Смысл некоторого движения может быть в общем интерпретирован двумя противоположными образами: возвышение на горизонте или удаление с горизонта». Сюда же можно отнести и восприятие жизни и смерти.

Пример: европейская культура по Л. Благе характеризуется 1) Бесконечным горизонтом, 2) Позитивным аксиологическим акцентом, 3) Анабасисом как чувством судьбы. Индийская – 1) Бесконечным горизонтом, 2) негативным аксиологическим акцентом. 3) Катабазисом как ощущением судьбы.

Четвертая аббисальная категория – «nisus formativus» - формирующее стремление – это «аппетит формы, необходимость.. придать всем вещам, находящимся в горизонте нашего воображения формы, артикулируемые в духе одной четкой последовательности».

Блага выделяет три вида формирующего стремления, приводя для них примеры из области культуры и религии.

а)индивидуализирующий – тенденция к индивидуализации, дроблению цельностей, восприятие предметов в окружающем мире и человека как отдельных, завершенных самозаконченных самотождеств. Такой тип характерен для Европы после Реформации. В религии – протестантизм. Культура – Рембрант.

б)типизирующий – возведение предмета и человека к его роду, типу. Широко понимаемый «платонизм», рассмотрение вещи как копии идей, эссенциальны не вещи, но идеи, полнотой экзистенции обладает тип, но не индивид. Такое формирующее стремление характерно для античных Греции и Рима, Средневековой Европы. Религия – католицизм. Культура – культура античности и Возрождения.

в) Стихиальный или «элементаризующий» вид. Вот как Блага объясняет разницу между типизирующим и стихиальными видами “формирующего стремления”: «Типизирующий вид ретуширует органическое, но не покидает его зоны. Типизирующий вид сводит организмы одного рода к их идеальной экспресии уничтожая случайное и индивидуальное. Типизирующий вид (формирующего стремления) действует, уничтожая случайное и акцентируя необходимое и родовое. Стихиальный тип усиливает до конца процедуру элиминирования и видит необходимое за тем, что является родовым в некоторых универсальных и элементарных аспектах вещей. Стихиальный тип, тем самым, достигает форм, которые преодолевают в целом органическое, форм зараженных геометрической природой кристаллических структур или достигающих завершенности демиургических жестов».

Стихиальное формирующее стремление выходит за рамки вида, стремится превзойти его установить прямую и непосредственную связь между элементарным, вечным, единым и многим, тем что есть здесь и сейчас. Такое стремление как отмечает Блага наиболее заметно в египетской и византийской культуре, особенно это заметно в египетской живописи и византийской иконе. Оно требует совершенно особого взгляда на вещи, взгляда не из собственного горизонта, но с позиции того, как мир видит Бог. «Византийский художник, руководимый стихиальным стремлением, ориентируется на элементарные (т.е. основные, самые базовые) аспекты фактов, которые мы не можем видеть телесным зрением и которые не можем увидеть как идеи, идеативно, но те аспекты, которые можно предположить, что их видит сам Бог. Для того, чтобы видеть вещи и факты так как их видит сам Бог, византийскому художнику надо выйти из себя, заняв в экстатическом прыжке теоцентристскую позицию». Религия, соотвествующая этому типа – Православие. Культура - иконопись, древнеегипетское искусство. Ван-Гог.



Сознание каждого человека в значительной степени (но не полностью) предопределено какой-то конкретной стилистической матрицей, “умом бездны”, общей для культуры или народа. От неё нельзя освободиться, максимум – подавлять, но так или иначе он вылезет наружу.
Таким образом отношения индивидуального и народного у Благи строятся по такой системе – народ рассматривается как сообщество индивидов с общим комплексом абиссальных категорий (общей стилистической матрицей).
индивид, по мнению Благи, может разделять не все эти категории, и даже выступать против каких-то из них. Но тогда он будет признавать их валидность для всех остальных участников группы, пускай и через отрицание. Поэтому индивид не является просто частью коллектива, ни сообщество не является просто конгломератом индивидов.

Таким образом, важным выводом философии культуры Лучиана Благи является принципиальная многополярность и плюриверсальность мира — человеческие культуры не сводимы к единому образцу и несравнимы , это комбинации множественных элементов, грамматику которых пытается нащупать Блага. Однако у всех людей есть общее-онтологическая мутация, ум бездны, стиль — дар Великого Анонима — который позволяет творить и создавать культуру, но не позволяет раскрыть полностью и «объективно» его тайны. Наконец, сопоставляя схожие и различные элементы, анализируя культуры с точки зрения категорий бездны мы можем выстраивать диалог между представителями разных культур.

Ещё один принципиальный момент в определении noos abisal у Благи - он связан с Великим Анонимом. Через эту матрицу «он держит нас на плодотворном расстоянии от самого себя и от всех великих и малых тайн». Стилистические категории – пространство “пакта” мирного соглашения между Великим Анонимим и человеком, где первый стремится не допустить полной разгадки тайн в мире, второй движим желанием сделать это. Стилистическая матрица становится инструментом затормозить и увести в сторону это “люциферическое” стремление. Так, благодаря уму бездны человек никогда не может познать тайну и самого Великого Анонима, но зато создаёт культуру. Это дар божества, позволяющий творить культуру, но никогда не познать его самого.

Такое соотношение между непознаваемой бездной Великого Анонима и “бездной” в человеке (стилистическая матрица) крайне напоминает соотношение между апофатическим началом в человеке и Боге, свойственное Рейнским мистикам. Эта симметрия может быть объяснена как определённой интуицией Благи, пришедшего к схожим выводам, что и немцы случайно, так и интеллекуальным влиянием немецкой философской традиции на Благу и саму румынскую философию в целом.

Сам Блага заявлял, что если французская культура навязывает остальным народам имитацию своих собственных моделей, то немецкая является культурой “катализатором”, позволяющей остальным народам, отталкиваясь от неё раскрыть максимально свои особенности. “Влияние немецкого духа на другие народы было в меньшей степени образцом для подражания, а скорее обращением к самой природе, самому этническому духу этих народов”.
Поэтому, несмотря на ощутимое влияние германского логоса, Блага лишь отталкивается от определённых её наитий, пытаясь обрести свой путь, найти адекватной философское выражение румынских интуиций, исходя от горизонтов румынской стилистической матрицы."

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив