утилизация резиновых шин: "Натан Мудрый" Г.Э.Лессинга в "Шаломе", реж. Петр

Если самой продвинутой нейросети бросить задание "Петр Шерешевский ставит "Натана Мудрого", то результат она наверняка воспроизведет менее безупречный, чем выходящая премьера "Шалома". Вообще-то Лессинг на сцене - нонсенс, до такой степени эстетически неудобоваримы, пускай вроде бы и злободневны проблематикой еще сильнее, чем в позапозапрошлом веке, его многоактные "просвещенческие" драмы по меркам актуального театра. Тем не менее иногда ставят и Лессинга, на памяти как минимум два варианта "Эмилии Галотти" - в Москве шел симпатичный и вменяемый спектакль Габриэле Туминайте на Другой сцене "Современника", а еще ранее привозили (и потом запись в пандемийном карантине выкладывали) постановку тогда ужасно модного, но с тех пор вышедшего в тираж Михаэля Тальхаймера - оба раза одноактовым представлением обошлось, режиссеры пересказали каждый в своей стилистике содержание пьесы, опираясь на исходный текст, но используя его в минимальном объеме; и "Натан Мудрый" тоже приезжал около 20 лет назад из Дрездена, абсолютно "евростандарное" было зрелище, преисполненное еще несуразнее, чем оригинал, всевозможными "гуманистическими" благоглупостями -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/640838.html
- которые сегодня, при всей их как будто притягательности (дружба народов, мирное сосуществование религий, человек человеку брат и сестра, все такое...) и у "просвещенных" европейцев, вероятно, чувство неловкости вызвали бы, а уж нам-то многогрешным и вовсе не пристало вестись на такое... Петр Шерешевский и не ведется - то есть он, конечно, тоже за все хорошее и против всего плохого, но иронического скепсиса по отношению к пафосу Лессинга не скрывает, а к сюжету подавно, в финале режиссерская ирония отменяет уже всякую дидактику, заложенную драматургом-"просветителем", с концами, тем паче, что авантюрно-мелодраматические коллизии с потерянными и вновь обретенными родственниками нынче впрямь невозможно воспринимать без смеха, так что подача развязки с ехидной оглядкой на индийское кино, кажется не просто оптимальной, а единственно возможной (ну стопроцентно убедительной во всяком случае).
В остальном на протяжении без малого четырех часов с двумя перерывами действие, помещенное в обстановку предприятия по утилизации резиновых шин (загадочность символики и функционала подобного решения будет интриговать опять-таки до финала... по меньшей мере), развивается по тексту первоисточника, фрагментарно использованному с перебивками от Семена Саксеева, то есть все того же Петра Шерешевского, как известно, и пятистопные ямбы на каждом шагу спотыкаются об сегодняшний сленг или междометия, иногда накладываясь... "воздухан связался с воздуханом", ага! Пафос сбит, но и "реализма" не предполагается, ни с какой стороны режиссер здесь не обещает "программных" сюрпризов, архаичный материал "освежают" проверенными методами, с вставными монологами, титрами и музыкальными номерами, крупными планами видеопроекций - давно отработанные полифония и контрапункт не подводят, "зазор" иронии между пьесой и постановкой (мультимедийным и мультижанровым шоу) оправдывает и даже увлекательности придает любым "несоответствиям" между словом и антуражем, фабулой и способом актерского существования, моралью и стилем: тут речь в итоге скорее не о "братьях и сестрах", а об неустойчивости во времени и истории, относительности - как это, допустим, ни печально - самых фундаментальных, казалось бы, понятий справедливости, равенства... менявшихся радикально с времен Хаммурапи, декларации прав человека и далее... При том вместо декларативного опровержения воспитательных посылов автора режиссер лишь посмеивается, и без печали, над хеппи-эндом, который впрямь идиотский. Ну а для меня Лессинг всегда смешон еще и давнишними воспоминаниями о филфаке и преподавателе теории литературы, твердом сталинисте, не выговаривавшим звук "Ч", поэтому отсылая к Лессингу и его трактату в своих лекциях о специфике литературного творчества, провозглашавшем: "Лаокоон не только плаЩЩЩет, но и криЩЩЩит!" - студенты просто угорали!
Актеры же "Шалома" работают вплоть до коды с "индийским танцем" всерьез и отменно - еще одно "несоответствие", на котором держится постановка: великолепный Дмитрий Уросов в заглавной роли, трогательная Элизабет Дамскер (Рэха, дочь Натана), очень неожиданный Антон Шварц в образе "рыцаря-храмовника", плененного и освобожденного султаном за сходство с его братом, здесь подвизающегося в уборщиках при цехе резинотреста, и на мой субъективный взгляд наиболее выразительные среди превосходного ансамбля Евгений Овчинников (Султан Саладин) и Карина Пестова (Зитта, сестра Саладина), последняя в сравнении с тем, что собой должна являть эта героиня, если следовать букве автора, и с точки зрения концептуального решения образа самая интересная героиня, ну а кроме прочего, полагаю, имя Зитта как раз и дало режиссеру ассоциацию, ну всяко повод к ней, юмористически, смеху ради увязать Лессинга под конец с "Зитой и Гитой"... что еще с ним делать сегодня, в свете, так сказать, "актуальной повестки", не впадая в отчаяние, но отдавая дань благим намерениям "просветителей" и былых веков, и теперешних?..
Что касается основного вопроса пьесы - содружество и родство вместо конфликта и войны... - то свою притчу о трех кольцах, подаренных отцом "любимым сыновьям", герой у Шерешевского рассказывает в обстановке все того же "утилизационного" цеха, раздетый на "приеме" у султана до трусов, придя туда с заготовленным "в дальнюю дорогу" чемоданчиком вещей, и в прямом смысле, наглядно положив голову под нависающий топор... при таком раскладе Натан со всей его многомудростью и в покушении на товарища Жданова признался бы, а не то что... С другой стороны, когда читаешь умные научные книжки - без чего и этот спектакль Шерешевского также не обходится, как и многие предыдущие... - религия, причем любая, оказывается таким опиумом для народа, что сам Карл Маркс едва ли не курит в сторонке этот самый опиум; и тогда различия между христианами, мусульманами, иудеями (индуистами и т.д.) в самом деле отменяются: нет Бога - нет проблемы.

|
</> |