Трещина

vladimir101 — 29.02.2012

Уходят, уходят, уходят друзья,
Каюк одному, а другому - стезя.
Такой по столетию ветер гудит,
Что косит своих и чужих не щадит...
А. Галич

Мы стояли на широкой каменной площадке и смотрели вниз, где сверкало огромное чужое море. Позади были десятки километров по темным ущельям, где шумели на камнях серые пенистые потоки, по извилистым тропам над километровыми обрывами, по каменистым осыпям и узким кулуарам, ведущих на острые гребни, где с одной стороны белели крутые снежные склоны, готовые сорваться мощными лавинами, а с другой, чуждые всему живому, громоздились острые обломки скал.

А тут, наверху, на шершавой серой скале, среди редких карликовых корявых сосенок, можно было спокойно смотреть на серебристые пятна от солнечных лучей пробившихся сквозь густые облака и упавших в серую воду. Эти пятна появлялись и гасли. Иногда по воде пробегала дрожь, зажигая полосы мерцающих огоньков. Ветер, гулявший над морем, прилетал и к нам, трепал волосы, свистел в ушах и мешал разговаривать. Впрочем, разговаривать нам не хотелось, хотелось просто стоять и ощущать, что мы дошли до цели, что все кошмары, которыми нас пугали местные жители, позади, что впереди только легкий спуск в маленький городок, где люди не носят теплые куртки и тяжелые горные ботинки, где на женщинах легкие платья, где запахи цветов, духов и вкусной еды.

- Я за эти шкафы на кухне тридцать штук зеленых отдал!
Я смотрел, как он открывал бесчисленные дверцы, за которыми стояли разноцветные кастрюли, белые сервизы, яркие пакеты и бутылки.
- И это, не считая всякой техники, холодильников, печек, посудомойки...
Я смотрел на газовую плиту с шестью конфорками, на две огромных микроволновки, на тостеры, блендеры, миксеры и прочие кухонные премудрости. Все было новенькое, блестело и радовало глаз, как на выставке.
- И кто все это моет? - наивно поинтересовался я.
- Да уж не мы, конечно! - он сначала даже не понял вопроса. - Пойдем, я тебе ванную покажу!

За неделю до этого мы подошли к берегу горной речки, вздувшейся после многодневных дождей.
- Мост снесло! - сказал он. - Надо искать самое широкое место, там мелко и можно перейти. Знаешь, как легко переходят горные потоки лошади? У них ноги тонкие, а вес большой. Они идут по потоку, как по асфальту улицы! Нам нужно сделать ноги, как у лошади!
Мы разулись, сняли брюки и остались в толстых шерстяных носках. Обхватив друг друга за плечи и упершись лбами, мы вступили в воду. Поток был ледяной, мощный. Мы старались делать мелкие шажки, не поднимая ног из воды.
- У нас лошадь какая-то странная получилась! - сказал я. - С двумя задницами и идущая боком!
- Расставляй шире ноги, - сказал он. - И не делай свой шаг, пока я не закончил свой.
Он рассчитал все правильно. Вскоре мы сидели на камнях другого берега и выжимали носки.

Ванная комната были темно-синего цвета. На теплом полу лежали шершавые керамические плитки, на которых по синему фону были нанесены серые штрихи. На стенах плитки были поярче, там можно было рассмотреть замысловатые узоры. Огромное пространство было освещено пятью матовыми светильниками, висящими над огромным зеркалом. Где-то в углу белела ванна-джакузи. Душевая кабинка вообще терялась за шезлонгами и кадками с искусственными деревьями. Наверное, где-то был умывальник, унитаз и биде, но я сразу их не нашел.
- Ну как? - спросил он. - Знаешь как мне надоело принимать душ, когда над ванной в это время сушилось белье!
- Наверное, дорого? - спросил я.
- Все из Италии, - сказал он. - Я сначала считал сколько, а потом бросил. Главное - результат!
- Результат отличный! - согласился я. - Тут запросто можно принимать душ, не мешая белью сушиться.
- Белье сушится в прачечной! - сказал он. - Это в соседней комнате.
И мы пошли в прачечную.

- Костер нам не разжечь! - сказал он. - Ни одной сухой ветки!
Дождь шел целый день. Мы шли по ущелью, перепрыгивая через мутные ручьи, текущие со склонов, старались держаться подальше от главного потока, который ревел среди острых камней. Тропу размыло, но мы представляли, что через несколько километров будет узкий каньон, и нам придется карабкаться по скользким скалам наверх.
- Наверх пойдем завтра! - сказал я. - Давай ночевать тут.
Я наломал сухих веток у растущих на склоне елок, выбирая те, которые ломались с сухим треском. Под высоким деревом, немного прикрывшим нас от надоевшего дождя, я нашел плоский камень, вытер его, положил на него две горящие таблетки сухого спирта, и стал аккуратно накрывать их сломанными веточками. Ветки затрещали, превращаясь в красные извивающиеся змейки, потянулся дымок. Я добавил более толстые ветки, огонь разгорелся, от рукавов промокшей куртки начал подниматься теплый пар.

Мы заглянули в прачечную, потом зашли в большую пустую комнату, где стояли только два кресла, низкий столик и небольшой стеллаж, заставленный толстыми книгами в темно-коричневых и зеленых кожаных переплетах.
- Здесь будет кинозал! - сказал он. - Работают профессионалы, динамиков будет, как блох у Шарика. Экран во всю стену, суперпроектор, все высшего качества.
- А почему в кинозале книги? - поинтересовался я.
Он подошел к стеллажу, взял одну из книг, показал мне название «For your full relaxation», открыл, достал из нее две стопки и небольшую бутылку коньяка.
- Давай начнем! - сказал он. - А то мы ходим, ходим, скоро умрем от жажды!

Коньяк был очень мягкий и не требовал закуски. Насладившись теплом, разлившимся по пищеводу, мы налили по второй.
- Ну, давай за удачу! -он выпил и внимательно посмотрел мне в глаза.
Я тоже выпил и вспомнил, как мы переходили через хребет.

Наверное, это был пик усталости. Мы брели по колено в мокром вязком снегу, в глазах, несмотря на темные очки, прыгали яркие пятна, дышать было трудно, раздражал даже запах талого снега. Нам оставалось подняться на крутой каменистый склон, где, как последний бастион, стояла небольшая каменная стенка, на которую надо было залезть.
Пару дней назад мы бы эту стенку даже не заметили, а сейчас она казалась непреодолимым препятствием.
- Полезем налегке, веревки привяжем к рюкзакам, потом их затащим наверх, - предложил он.
Это было разумно. Лезть с тяжелыми рюкзаками было бы самоубийством. Сама стенка была невысокой, метров десять, но если упасть неудачно, то можно было укатиться далеко к основанию ледника, откуда начинались мутные серые реки.
Веревок у нас было мало. Основную мы использовали как страховку - шли в связке. Еще были старые репшнуры и толстые капроновые бельевые веревки.
На стенку мы лезли молча. Уступов и зацепов было достаточно, и вскоре мы оказались наверху.
- Тащи свой ! - сказал он.
Я потянул за веревку, она натянулась, рюкзак сдвинулся с места, приподнялся, и тут веревка лопнула! Рюкзак медленно стал кувыркаться - сначала по снегу, оставляя глубокий след, а потом, попав на синеющий лед, набрал скорость, полетел вниз и вскоре скрылся из виду.
Я почувствовал, как последние силы покинули меня, на глазах выступили слезы, я сел на камни и стал безучастно смотреть на ледник. В рюкзаке была палатка, спальник, большая часть продуктов, сухое горючее...
- Чего сидишь, - хриплым голосом сказал он. - Иди за ним. На стенке я тебя подстрахую, а по леднику - уже сам. Я буду ждать тебя тут.
Я сидел и хотел проснуться, чтобы кончился этот страшный сон, чтобы мы с ним оказались на пляже в окружении красивых девушек с бокалами холодного вина в каждой руке. Именно в каждой, чтобы можно бы пить, не думая, что вино скоро кончится.
- Иди! - сказал он.
И я пошел.

- Вот если у тебя в Америке есть большие деньги - ты человек? - спросил он.
- Я не знаю, - сказал я. - Я не пробовал.
Коньяк ударил в голову, мне было хорошо и весело.
- А тут главное не деньги. Деньги отнимут, или ты сам отдашь. Тут главное, какие номера телефонов у тебя в записной книжке, а еще лучше пусть они будут в голове. И еще в какие кабинеты ты можешь входить, посылая секретаршу на три буквы. Вот у тебя есть такие кабинеты?
Я вспомнил корпорацию, капитализация которой была несколько миллиардов, и где была одна секретарша на всех. Она сидела при входе в компанию, улыбалась и поила гостей кофе, если человек, к которому они пришли, задерживался.

- Твой опыт тут никому не нужен, тут нужны связи и желание победить. Вот если тебя остановил полицейский за превышение скорости, то ты можешь послать его...
- На три буквы? - уточнил я и представил вежливого американского копа, наклонившегося к отрытому окну водителя и всегда державшего на всякий случай руку на рукоятке пистолета.
Я отрицательно покачал головой, почувствовав, что хорошее настроение, появившееся от чудесного коньяка, куда-то испаряется.
- Пойдем в гараж! - предложил он.
В гараже мы сели в большую машину, марку которой я не успел рассмотреть. Он включил двигатель и на большом экране загорелось приветствие.
- Понял? - сказал он. - Она со мной здоровается каждый раз, когда я сажусь за руль. Твоя здоровается?
- Нет! - уныло сказал я. - Она только вопит, если я не пристегнул ремень.

Мы стояли на улице у ворот его дома. Высокий глухой кирпичный забор скрывал все, что было внутри.
- Ну а как там у вас насчет... - он сделал выразительный международный жест.
- С этим совсем плохо! - сказал я. - А зачем такой забор?
- Оборону держать, пока наши не подойдут! - засмеялся он. - Ты дорогу до станции найдешь?
Я кивнул.
- А помнишь, как мы с тобой лошадью речку переходили? - спросил я.
- Помню, это было в прошлой жизни. Тогда были и речки, и лошади, и мокрые рюкзаки. Время переходить речки, время смотреть на на них из окна вертолета.

Я еще раз кивнул и не спеша пошел вниз по переулку. Через сотню метров я оглянулся, чтобы лучше запомнить, где находится его дом, потом махнул рукой и свернул на улицу, где ходили автобусы.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив