Только так и следует валить!
pora_valit — 05.03.2015 Мне кажется, этот отрывок как раз по теме нашего многоуважаемого сообщества...Тут частенько задаётся нелепейший вопрос - "Почему вы свалили?"
"Мне думается, что есть люди, которые родились не там, где им следовало родиться.
Случайность забросила их в тот или иной край, но они всю жизнь мучаются тоской по неведомой отчизне.
Они чужие в родных местах, и тенистые аллеи, знакомые им с детства, равно как и людные улицы, на которых они играли, остаются для них лишь станцией на пути.
Чужаками живут они среди родичей; чужаками остаются в родных краях.
Может быть, эта отчужденность и толкает их вдаль, на поиски чего-то постоянного, чего-то, что сможет привязать их к себе.
Может быть, какой-то глубоко скрытый атавизм гонит этих вечных странников в края, оставленные их предками давно-давно, в доисторические времена.
Случается, что человек вдруг ступает на ту землю, к которой он привязан таинственными узами.
Вот наконец дом, который он искал, его тянет осесть среди природы, ранее им не виданной, среди людей, ранее не знаемых, с такой силой, точно это и есть его отчизна.
Здесь, и только здесь, он находит покой.
Я рассказал историю одного человека, с которым я познакомился в лондонской больнице Святого Фомы.
Это был еврей по имени Абрагам, белокурый, плотный молодой человек, нрава робкого и скромного, но на редкость одаренный.
Институт дал ему стипендию, и за пять лет учения он неизменно оставался лучшим студентом.
После окончания медицинского факультета Абрагам был оставлен при больнице как хирург и терапевт.
Блистательные его таланты признавались всеми.
Вскоре он получил постоянную должность, будущее его было обеспечено.
Если вообще можно что-нибудь с уверенностью предрекать человеку, то уж Абрагаму, конечно, можно было предречь самую блестящую карьеру.
Его ждали почет и богатство.
Прежде чем приступить к своим новым обязанностям, он решил взять отпуск, а так как денег у него не было, то он поступил врачом на пароход, отправлявшийся в Ливан; там не очень-то нуждались в судовом враче, но один из главных хирургов больницы был знаком с директором пароходной линии - словом, все отлично устроилось.
Через месяц или полтора Абрагам прислал в дирекцию письмо, в котором сообщал, что никогда не вернется в больницу.
Это вызвало величайшее удивление и множество самых странных слухов.
Когда человек совершает какой-нибудь неожиданный поступок, таковой обычно приписывают недостойным мотивам.
Но очень скоро нашелся врач, готовый занять место Абрагама, и об Абрагаме забыли.
О нем не было ни слуху ни духу.
Лет примерно через десять, когда экскурсионный пароход, на котором я находился, вошел в гавань Александрии, мне вместе с другими пассажирами пришлось подвергнуться врачебному осмотру.
Врач был толстый мужчина в потрепанном костюме; когда он снял шляпу, я заметил, что у него совершенно голый череп.
Мне показалось, что я с ним где-то встречался.
И вдруг меня осенило.
- Абрагам, - сказал я.
Он в недоумении оглянулся, узнал меня, горячо потряс мне руку.
После взаимных возгласов удивления, узнав, что я собираюсь заночевать в Александрии, он пригласил меня обедать в Английский клуб.
Вечером, когда мы встретились за столиком, я спросил, как он сюда попал.
Должность он занимал весьма скромную и явно находился в стесненных обстоятельствах.
Абрагам рассказал мне свою историю.
Уходя в плавание по Средиземному морю, он был уверен, что вернется в Лондон и приступит к работе в больнице Святого Фомы.
Но в одно прекрасное утро его пароход подошел к Александрии, и Абрагам с палубы увидел город, сияющий белизной, и толпу на пристани; увидел туземцев в лохмотьях, суданских негров, шумливых, жестикулирующих итальянцев и греков, важных турок в фесках, яркое солнце и синее небо.
Тут что-то случилось с ним, что именно, он не мог объяснить.
"Это было как удар грома, - сказал он и, не удовлетворенный таким определением, добавил: - Как откровение".
Сердце его сжалось, затем возликовало - и сладостное чувство освобождения пронзило Абрагама.
Ему казалось, что здесь его родина, и он тотчас же решил до конца дней своих остаться в Александрии.
На судне ему особых препятствий не чинили, и через двадцать четыре часа он со всеми своими пожитками сошел на берег.
- Капитан, верно, принял вас за сумасшедшего, - смеясь, сказал я.
- Мне было все равно, что обо мне думают.
Это действовал не я, а какая-то необоримая сила во мне.
Я решил отправиться в скромный греческий отель и вдруг понял, что знаю, где он находится.
И правда, я прямо вышел к нему и тотчас же его узнал.
- Вы бывали раньше в Александрии?
- Я до этого никогда не выезжал из Англии.
Он скоро поступил на государственную службу в Александрии, да так и остался на этой должности.
- Жалели вы когда-нибудь о своем поступке?
- Никогда, ни на одну минуту.
Я зарабатываю достаточно, чтобы существовать, и я доволен.
Я ничего больше не прошу у судьбы до самой смерти.
И, умирая, скажу, что прекрасно прожил жизнь."
(Сомерсет Моэм, "Луна и Грош")
|
</> |