ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ СИЦИЛИИ. ДУЧЕ ПРОТИВ КРЕСТНОГО ОТЦА

roman_rostovcev — 12.05.2021

В декабре 1893 года Франческо Криспи вернул себе пост премьер‑министра Италии. Прошло некоторое время с тех пор, как он уделял пристальное внимание родному острову; но теперь он не стал медлить. На Сицилии объявили чрезвычайное положение. Не имея никаких доказательств, Криспи обвинил fasci в заговоре (при содействии Франции и России) с целью «оторвать» остров от материковой Италии. Итальянский флот приблизился к побережью; 40 000 солдат направили восстанавливать порядок, что и было проделано грубой силой, ценой буквально тысяч арестов и периодических казней арестованных. 16 июня 1894 года сам Криспи чудом избежал смерти: некий анархист пытался его убить; в результате был принят ряд законов против анархистов. Кроме того, премьер воспользовался ситуацией для проведения новых выборов на собственное благо и благо своего правительства, устранив имена сотен противников из избирательного списка (в том числе имена нескольких университетских профессоров, которых уличили (!) в неграмотности) – и выпуская на свободу осужденных в обмен на обещание поддержать правительственных кандидатов. По словам одного оказавшегося не у дел социалиста из Катании, Джузеппе де Феличе Джуффриды, Франческо Криспи был худшим мафиозо из всех.

В 1896 году Криспи «наследовал», во второй раз, его соотечественник‑сицилиец маркиз Рудини, который первым провел эксперимент с предоставлением острову частичной автономии. Он действовал медленно и осторожно – и, разумеется, не собирался создавать местную ассамблею, как предлагал Гарибальди; вместо того он назначил специального регионального комиссара, парламентария по имени Джованни Кодрончи. Эксперимент провалился – по причинам, которые к тому времени были всем очевидны. Во‑первых, Кодрончи был северянином (из Имолы) и, следовательно, пришел в растерянность от островного населения, языка и обычаев. Выбрав местом пребывания Палермо, он немедленно настроил против себя Мессину. Все его действия и устремления регулярно натыкались на сопротивление, он испытывал постоянное разочарование и оттого решил вдруг попробовать одолеть сицилийцев их собственным оружием, а именно – фальсифицировать итоги новых выборов столь же нагло и беззастенчиво, как это когда‑то сделал Криспи; дошло до того, что даже де Феличе Джуффриду, на протяжении многих лет подвизавшегося в парламенте, признали слишком молодым для участия в голосовании. Но все было напрасно. Сицилия снова выиграла.

Наконец, на самом рубеже столетий, ситуация в восточной части острова начала улучшаться. Впрочем, тамошние условия никогда не были настолько плохими, как в Палермо и на западе. Многие приписывали эту разницу тому обстоятельству, что запад Сицилии в прошлом занимали арабские государства, тогда как восток был по преимуществу греческим; либо же Мессина и Катания были просто физически ближе к материку, чем Палермо или Трапани. Какова бы ни была причина, деловые сообщества на востоке оказались гораздо менее подвержены влиянию мафии, чем крупные поместья на западе, и если появлялись разбойники, они сразу же принимали меры. На всем острове самой законопослушной была провинция Сиракузы, где вдобавок лучше всего была налажена связь.

Постепенное улучшение социально‑бытовых условий на востоке побуждало сравнивать восток с западом, где условия неумолимо ухудшались. В провинциях Палермо, Трапани, Кальтаниссетта и Джиргенти в 1910 году было зафиксировано больше преступлений мафии, чем за предыдущие сорок лет; число убийств в Кальтаниссетте почти в десять раз превысило аналогичный показатель в Мессине (одно из объяснений состояло в том, что многие мафиози провели несколько лет в Нью‑Йорке, где преступления совершались куда более утонченно и изощренно). Сицилийским преступным миром заправляла организации, известная как «Черная рука». В 1909 году лейтенант Джузеппе «Джо» Петрозино, родившийся в Салерно сотрудник Департамента полиции Нью‑Йорка, который за минувшие четыре года арестовал или репатриировал свыше шестисот итальянских мафиози, прибыл в командировку к Палермо, чтобы изучить контакты преступников Америки на Сицилии. Мартовским вечером, когда он стоял под монументальным бюстом Гарибальди на площади Марина в ожидании парочки потенциальных информаторов, двое мужчин подошли к нему и застрелили в упор. Главным подозреваемым был первый capomafiа Сицилии дон Вито Кашоферро – человек огромного влияния, всевластный в Палермо. Много лет назад в Нью‑Йорке он был арестован Петрозино по обвинению в убийстве; его оправдали, но впоследствии он решил, что будет разумнее вернуться на Сицилию. Едва ли нужно уточнять, что дон Вито имел железобетонное алиби: Доменико де Микеле, сицилийский парламентарий, поклялся, что Кашоферро тем вечером находился у себя дома. Никого, похоже, не смутило, что де Микеле приходился сыном «Барону» Пьетро де Микеле, печально известному убийце и насильнику, а также боссу мафии в Бурджо, недалеко от Агридженто; свидетельство приняли безоговорочно. (На самом деле это вполне могло быть правдой: дон Вито, конечно, использовал наемных убийц, а не стрелял сам.)

Принимая во внимание враждебность между двумя главными городами Сицилии, кажется маловероятным, что лейтенант Петрозино обнаружил в Палермо признаки тревоги; однако городу и вправду следовало заволноваться. За год до приезда лейтенанта, в 5.20 утра 28 декабря 1908 года, на Мессину обрушилось катастрофическое стихийное бедствие – сильнейшее в истории Европы землетрясение силой 7,1 балла по шкале Рихтера; следом на побережье пришла волна высотой сорок футов. Более девяноста процентов городских зданий было разрушено, от 70 000 до 100 000 человек погибли. Сотни людей были похоронены заживо, провели под завалами минимум неделю, все наземные линии связи тоже пострадали, и прошло несколько дней, прежде чем Красный Крест и другие спасатели сумели добраться до города. Почти все муниципальные архивы сгинули, вот почему о столь многих событиях в современной сицилийской истории приходится рассказывать, опираясь на заведомо пристрастную точку зрения Палермо.

Мессинское землетрясение резко увеличило масштабы и темпы эмиграции. Сицилийцы и до того покидали родину в большем числе, нежели любой другой народ Европы. Раньше многие из них совершали относительно короткую поездку в Тунис, тогда являвшийся французским протекторатом; но к 1900 году, пусть Аргентина и Бразилия тоже пользовались популярностью, подавляющее большинство эмигрировало в Соединенные Штаты Америки. К началу Первой мировой войны количество иммигрантов с острова составило не менее полутора миллионов человек. Некоторые деревни лишились практически целиком своего мужского населения и попросту исчезли с карты. Вот, пожалуй, самое трагическое доказательство того, сколь неумело управляли островом долгое время; с другой стороны, многие из эмигрантов, добившись успеха вдалеке, регулярно навещали свои семьи, оставленные позади, а сведения об их свершениях питали молодое поколение новыми амбициями и заставляли учить грамоту и получать образование. Кроме того, растущий дефицит рабочей силы привел к существенному повышению заработной платы в сельском хозяйстве.

Мировая война породила новые проблемы. Экспортные рынки Сицилии, от которых так зависел остров, фактически «схлопнулись» на период боевых действий. Военная промышленность того рода, которой могли похвастаться другие области Италии, здесь почти отсутствовала, поскольку остров не имел необходимой квалифицированной рабочей силы и надежного транспорта. Правительство, отчаянно нуждавшееся в дешевом продовольствии, установило невероятно низкие фиксированные цены на муку; официально обозначенный объем производства пшеницы сократился примерно на тридцать процентов за годы войны. На черном рынке цены взлетели до небес. Что касается мафии, та никогда не чувствовала себя лучше. «Ведущим» злодеем был пресловутый дон Калоджеро Виццини, который каким‑то образом избежал военной службы и теперь делал бизнес на нехватках военного времени. В 1917 году пришлось даже принять закон против кражи животных; благодаря высоким ценам и государственному контролю целые стада пропадали буквально за одну ночь. Впрочем, эти потери восполнялись иным образом: люди, которые уходили сражаться на север, возвращались с новыми навыками и новыми устремлениями – а также с новыми политическими идеями. За годы войны Сицилия последовательно полевела.

В послевоенные годы множество былых эмигрантов вернулось доживать старость в своих семейных дома, часто со значительными сбережениями; они привезли с собой весь опыт жизни в Новом Свете. Некоторые из них, безусловно, заодно «импортировали» новейшие методики бандитизма, но таковых было пренебрежимое меньшинство; пожалуй, самым важным следствием лет, проведенных за границей, являлось обновленное чувство собственного достоинства, подразумевавшее, что долее невозможно мириться с привычной практикой потакания крупным землевладельцам. Мало‑помалу островитяне приучались бросать вызов своим некоронованным хозяевам.

По очевидным географическим причинам сицилийцы всегда ощущали свою близость к Северной Африке, поэтому остров ликовал, когда в 1911 году Италия отняла Ливию у окончательно ослабевшей Османской империи; это было воспринято как первый шаг к созданию собственной великой африканской империи. На самом деле итальянская оккупация Ливии длилась всего тридцать один год и оказалась пустой тратой колоссальных средств, а за войной с Турцией, в ходе которой состоялось это приобретение, быстро последовала Первая мировая война. Она тоже принесла Сицилии мало пользы, разве что снова вырос черный рынок, поскольку условия для деятельности мафии были идеальными. По иронии судьбы, тот самый премьер‑министр, который руководил страной вплоть до окончания войны, был самопровозглашенным мафиозо (при этом считалось, что он придерживается, хотя бы на словах, иного взгляда на «Почтенное общество», нежели большинство его современников). Рожденный в Палермо и представлявший близлежащий Партинико – где его поддерживал мафиозный босс Фрэнк Коппола, которого депортировали в Италию из Соединенных Штатов, – Витторио Эммануэле Орландо был связан с мафией на протяжении всей своей жизни. В 1925 году он сообщил итальянскому сенату следующее:

Если под словом «мафия» мы понимаем честь, возведенную в наивысшую степень, отказ терпеть чье‑либо высокомерие или самодурство… щедрость духа, которая позволяет доблестно встречать угрозу лицом к лицу, но снисходительна к слабостям и хранит верность друзьям… Если подобные чувства и подобное поведение воистину скрываются за общепринятым представлением о «мафии»… тогда мы фактически говорим об особых характеристиках сицилийской души; и я заявляю, что являюсь мафиозо и горжусь этим фактом.

Этот человек представлял Италию на высшем уровне на Парижской мирной конференции 1919 года, хотя и не вошел в число тех, чьи подписи стояли под окончательным вариантом договора, поскольку ему пришлось уйти в отставку за несколько дней до подписания документа. Был он мафиозо или нет, к Орландо достаточно хорошо относились все участники конференции – за исключением президента США Вильсона, – хотя незнание английского заставляло его передавать большую часть переговоров вечно мрачному и лишенному обаяния министру иностранных дел Сиднею Соннино. Сам он не трудился скрывать эмоции; когда стало ясно, что Италия не получит порт Фиуме (ныне Риека) в рамках мирного урегулирования, Орландо расплакался. Клемансо называл его «Плаксой»; секретарь британского кабинета сэр Морис Хэнки обронил, что отшлепал бы своего сына за такое непристойное поведение. Но Орландо был не английским школьником, а сицилийцем; Ханки, видимо, на мгновение забыл, что именно он успешно руководил страной на всем протяжении мировой войны.

Пришествие фашизма в 1922 году и возвышение Бенито Муссолини оставили Сицилию равнодушной. Остров всегда считался наименее фашистской частью Италии; на выборах 1921 года партия Муссолини не получила ни одного места. Только в 1924 году, когда дуче («Вождь», как он любил называть) уже утвердился во власти, сицилийские фашисты наконец‑то избрались – 38 из 57 человек. В том же году, однако, произошло событие, которое нанесло изрядный урон репутации фашистской партии. Дерзкий молодой парламентарий по имени Джакомо Маттеотти некоторое время публично высказывал свое несогласие с фашистами и их устремлениями; в начале лета 1924 года вышла его книга «Разоблаченный фашист: год фашистской власти». 10 июня группа головорезов затолкала его в машину, он попытался бежать, но получил несколько ударов шилом. Вся страна возмутилась; пожалуй, найди король и ведущие либеральные политики в себе смелость проявить решительность, с Муссолини могло быть покончено раз и навсегда. Но они медлили слишком долго; а пока они медлили, демократия умерла.

Труп Маттеотти наши только десять недель спустя. Участие дуче в убийстве долго обсуждалось, но в конечном счете была установлена его несомненная причастность, и ряд известных сицилийцев – среди них старик Орландо – порвали всякие отношения с Муссолини. Сицилийский драматург Луиджи Пиранделло, который как раз собирался вступить в партию, когда произошло убийство, долго колебался, но в конце концов все‑таки вступил. Пройдет еще три года, и он в ярости разорвет партбилет на куски в присутствии шокированного генерального секретаря. После этого и до самой смерти в 1936 году Пиранделло пребывал под пристальным наблюдением тайной полиции.

На самой Сицилии Муссолини достиг на удивление малого. Прирожденный хвастун и шоумен, он обожал попадать в газетные заголовки; но в сравнении с бурно прираставшей итальянской колониальной империей или с драматическими промышленными свершениями на севере остров предлагал не очень‑то много, мягко говоря, возможностей для самолюбования. В какой‑то момент Муссолини публично похвалился, что ему удалось решить все сицилийские проблемы; журналу под названием «Проблемы Сицилии» пришлось даже переименоваться. На материке электрифицировались железные дороги, страну расчертила сеть автострад, в Африке дорожное строительство тоже набирало обороты. Между тем многие сицилийские деревни оставались связанными друг с другом, как на протяжении многих столетий, только высохшими руслами рек.

Третьего января 1925 года дуче объявил себя диктатором. Теперь наконец он был готов взяться за мафию. Муссолини не принадлежал к типу людей, способных терпеть вызовы их власти, в особенности от организации, столь загадочной и могущественной. Более того, дважды побывав на Сицилии, он осознал, что местные боссы не намерены выказывать ему то уважение, к которому он привык в материковой Италии. В ходе одного из визитов дуче нанесли смертельную обиду: босс Пиана деи Гречи дон Чикко Гучча заявил во всеуслышание, что его гость не нуждается в полицейском эскорте – вполне достаточно того, что сам Гучча рядом с ним. Вдобавок, к тому времени «Почтенное общество» приобрело международное признание. Коротко говоря, было ясно, что на Сицилии Муссолини и мафии слишком тесно. Либо одному, либо другой придется, как говорится, подвинуться. И дуче призвал Чезаре Мори.

Мори родился на севере, в Павии, и ему уже перевалило за пятьдесят. Он вырос в детском доме и учился в военной академии в Турине. Поступив на службу в полицию, он вскоре получил опыт службы на Сицилии, сначала в Кастельветрано (где он отличился, схватив печального известного бандита Паоло Гризальфи), а затем, в 1919 году, в Кальтабеллотте (где произвел больше трехсот арестов за одну ночь). По этому случаю он, как сообщалось, сказал своему сотруднику:

Эти люди еще не поняли, что разбойники и мафия различаются. Мы нанесли удар по разбойникам, которые, конечно, больше всего выделяются среди сицилийской преступности, но они не самые опасные. По‑настоящему смертельный удар мафия получит, когда нам разрешат устраивать облавы не в только в здешних лесах и рощах, но и в префектурах, штаб‑квартире полиции, особняках фабрикантов и даже – почему нет? – в некоторых министерствах.

В 1924 году Мори назначили префектом Трапани; но реально он утвердился на Сицилии только 20 октября 1925 года, когда Муссолини перевел его в Палермо и наделил особыми полномочиями. Задача, поставленная Мори, формулировалась просто: искоренить мафию. Телеграмма по поводу назначения практически не оставляла сомнений:

Вашему превосходительству дается карт‑бланш; авторитет государства на Сицилии должен быть абсолютным – повторяю, абсолютным. Если какие‑либо законы будут мешать, пусть это Вас не смущает: мы составим новые законы.

Мори решительно взялся за дело. В первые два месяца в должности он произвел пять сотен арестов, а в январе 1926 года выдвинулся в городок Ганги в холмах, окружил поселение, лишил всякой связи с внешним миром, арестовал около 450 человек и забил весь домашний скот на центральной площади. Так был установлен шаблон действий на ближайшие три с половиной года по всей западной Сицилии. «Железный префект», как его называли, сражался с мафией и не стеснялся прибегать к мафиозным методам. Он легко одобрял пытки, когда считал это полезным, и нисколько не брезговал брать женщин и детей в заложники, чтобы убедить сдаться их мужей и отцов.

Эта грязная работа еще продолжалась, когда в праздник Вознесения Господня, 26 мая 1927 года, Муссолини обратился к палате депутатов с сообщением об итогах пятилетнего правления фашистского режима. Лейтмотивом выступления дуче было, разумеется, самовосхваление: под его руководством, заявил он, Италия обрела величие, какого не имела со времен Римской империи. Немалая часть выступления была посвящена операции Мори на Сицилии, где уровень убийств упал с 675 в 1923 году до 299 в 1926 году. Когда же, патетически вопросил дуче с трибуны, борьба с мафией завершится? «Она закончится не тогда, когда не останется ни единого мафиозо, но когда сицилийцы больше не смогут вспомнить мафию».

Прошло еще два года, прежде чем Мори отозвали в Рим. Произведя свыше 11 000 арестов, он оставил судебной системе острова непростую задачу. Последующие процессы (по одному проходило 450 ответчиков) затянулись до 1932 года. Между тем Мори опубликовал книгу воспоминаний, в которой писал, что полностью уничтожил мафию и что Сицилия выиграла последний бой против организованной преступности.

Конечно, он ошибался. Да, он и вправду нанес «коза ностра» ощутимый урон, но до смерти мафии было очень и очень далеко.

В 1937 году Муссолини в третий раз побывал на Сицилии. К тому времени итальянские войска оккупировали Эфиопию, которая, наряду с колониями Эритрея и Итальянское Сомали и недавно приобретенной Ливией, изрядно увеличила присутствие Италии на африканском континенте; Сицилия, будучи ближе к Африке, чем любая точка материковой Италии, тем самым обрела новое значение. «Этот остров, – заявил дуче, – является географическим центром Империи». И прибавил, что ныне начинается одна из счастливейших эпох в 4000‑летней истории острова. Вскоре приступят к работам по уничтожению обширных трущоб в окрестностях Мессины, населенных тысячами людей, что лишились крова после землетрясения. (Многие из тех, кого касались эти слова, могли бы поинтересоваться, почему минуло двадцать девять лет, прежде чем власть собралась предпринять хоть какие‑то действия.) Все latifondo, то есть громадные земельные владения, принадлежащие помещикам, которые не живут на острове, известные как «наделы» и до сих пор обрабатываемые средневековыми и феодальными методами, будут ликвидированы; все сицилийцы получат достойное и качественное жилье – новые поселения построят по всему острову.

Италия с недоумением наблюдала. Одну из таких деревень и вправду построили недалеко от Ачиреале, но местные крестьяне отказались переселяться из однокомнатных лачуг, в которых они издревле жили под одной крышей со своими животными, и пришлось завозить на остров крестьян из Тосканы, чтобы все‑таки заселить деревню. Урок, что называется, не пошел впрок: власти возвели еще восемь деревень – и все постигла та же участь. Состоялось несколько совещаний, на которых обсуждались названия деревень, но ни разу не заходила речь ни об обеспечении поселений водой, ни об электрификации. Впрочем, скоро у правительства появились иные заботы – началась Вторая мировая война.

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=7391525

«История Сицилии / Джон Норвич ; [пер. с англ. В. Желнинова].»: АСТ; Москва; 2018

ISBN 978‑5‑17‑099444‑1, 978‑5‑17‑099443‑4

Оставить комментарий

Популярные посты:

diadumenianus

Кулинарные курсы: от хобби к профессии - как освоение кухонного мастерства меняет жизнь и карьеру

dargot

Как Пестель на буржуазию-2

mevlevi

Какой игрушечный!

inna1903gr

Яблоки

ida_mikhaylova

Город первой любви, 1970

colonelcassad

Трампа пытался убить вербовщик наемников на Украину

uborshizzza

Самые красивые мужчины

nyka

У Зеленского ртутные руки

365days

Ежедневный дайджест марафона #осеньвкармане — 16 сентября

• Ранее
• Архив