Теория Относительности и Глобалворминг

artyom_ferrier — 12.03.2019

В последние дни я увлёкся тем, что позволил себе некоторые нападки на СТО. В смысле, помечтал немного о такой реальности, где бы не было ограничения на предельную скорость вещественного тела — и прикинул, как бы это выглядело. Ну, по-дилетантски, естественно, ради собственного развлечения.

Но при этом я нисколько не ставлю под сомнение саму по себе научность Теории Относительности. Не потому, конечно, что лично проверил её утверждения, а потому, что прекрасно понимаю: это всю дорогу, с самого начала её предъявления учёной общественности, делают без меня. И сейчас — тоже, при каждом удобном случае. Никто ничего не считает абсолютно доказанным в этих материях (а также излучениях, смещениях и временных сокращениях).

В целом, насколько понял, учёная общественность считает СТО и ОТО не истиной в последней инстанции, но удобными, рабочими математическими моделями, годными инструментально и пока что не подводившими (кроме тех случаев, где они не работают — но это довольно специфические случаи).

А это нормально, вводить математические модели, которые могут выглядеть диковинно, но при этом — работать. И они могут использовать постулаты, некие условности, задающие рамки этой модели.

Скажем, договорились, что пятью пять не 25, а, например, 19 — и пользуются. Вполне успешно, в любом компьютере. Так же и с Теорией Относительности. Поэтому к ней — у меня вполне доброжелательное отношение. И уши вянут от бредней про то, что это вековой заговор физиков - всех, как один, сионистов - чтобы раздуть еврейский гений Эйнштейна (и лишить народ халявного эфира).

С другой стороны, меня иногда спрашивают, почему я довольно резко высказываюсь по поводу потеплистской алармистики. Ведь, казалось бы, это тоже наука, и есть «консенсус среди 99,7% учёных по поводу Глобалворминга».

Да вот именно по этой причине и приходится кривиться, когда слышишь сие, и высказываться довольно резко.

Ибо по поводу Теории Относительности — нет никакого, нафиг, консенсуса среди учёной общественности. Да, её используют как рабочую модель, но постоянно подвергают сомнению (и не скрывают того, что она вроде как плохо дружит с квантовыми моделями, что там явно нужно нечто иное).

И по поводу, скажем, Курганной гипотезы Марии Гимбутас, которая помещает прародину индоевропейцев в Северное Причерноморье, тоже нет никакого консенсуса. Да, это превалирующая гипотеза, имеющая очень солидные обоснования как в археологии, так и в лингвистике. Большинство учёных считают её наиболее вероятной (поэтому и смешно бывает слышать журналистские «сверхсвежие» откровения: «Оказалось, что шведы генетически близки к людям, которые когда-то жили на территории Украины»; что называется, с добрым утром). Но — никто не тащит на цугундер «ренегатов», пытающихся отстаивать версии анатолийской или индийской или ещё какой-то прародин этой семьи.

Потому и выглядят так комично эти потеплистские завывания и стук в тамтамы: «Это наука! Это наука! Почти стопроцентный консенсус, а отщепенцев и скептиков — сурово карать!»

Нет, это ровно противоположное науке истерическое мракобесье. Вот принципиально, по самому подходу.

В науке — никогда не бывает стопроцентного консенсуса. Уж тем более, когда дело касается построения моделей сложнейших взаимодействий с тысячами переменных.

А климат — это очень сложная, очень многофакторная система.

И сама-то по себе климатология — это наука, безусловно. Но такая наука, которая, будучи добросовестной, не спешит заявлять, будто бы ей всё известно и будто бы она может предсказывать долговременные тренды развития сложнейшей системы с массой переменных, во многом неизвестных, когда и в прогнозах погоды на пару суток, при будто бы всех имеющихся данных, порой ошибается.

Нет, некоторые вещи, конечно, очевидны. Например, что СО2 — парниковый газ (как и озон, кстати, как и все газы с достаточно «жирными» молекулами, чтобы на них «повисал» исходящий от Земли инфракрас), и если его будет много, то он обеспечит парниковый эффект.

Вообще-то, сам по себе парниковый эффект — это ровно то, что делает возможной жизнь на планете. Это способность атмосферы придержать немножко тепла, перераспределить его между «днём и ночью», позволить живым организмам захапать это тепло на энергозатратные процессы собственного развития.

То есть, в принципе, это хорошо, парниковый эффект. Иначе б и парники не строили, если бы было плохо для огурчиков.

Но, понятно, что всё хорошо в меру. Тот парниковый эффект, который наблюдается на Венере — это, пожалуй, чересчур. Стабильные 450 цельсиев на поверхности — да, это многовато даже для самых заядлых любителей русской бани.

Однако ж, нужно понимать. На Венере — атмосфера на 96 процентов состоит из углекислоты и на два порядка(!) массивнее земной. Это не фигура речи. Хотя, если быть точным — в 93 раза она массивней. И там давление такое, что у поверхности углекислый газ почти жидкий. Естественно, через него кое-как проходит видимый спектр (и ультрафиолет, что немаловажно) от Солнца, но очень плохо пробивается назад инфракрас с поверхности. Вот при таких чудовищных концентрациях и плотностях углекислоты.

Когда говорят, что, мол, Земля, если мы не прекратим выбросы углекислоты, уже очень скоро превратится в Венеру — остаётся только пальцем у виска покрутить.

Ну вот той углекислоты, которая сейчас есть в нашем воздухе — её в сто тысяч раз меньше, чем на Венере.

Если каким-то образом добыть из земли и пережечь весь доступный углерод — не получишь и десятой части того количества СО2, что есть в атмосфере Венеры.

Но и это невозможно даже теоретически. Для окисления такого количества углерода — у нас просто нет столько О2. Даже близко. Что есть, в свободном виде, - так это 20 процентов от земной атмосферы, которая вся в целом — около одного процента от венерианской.

Поэтому, утешительная новость: мы задохнёмся от недостатка кислорода гораздо раньше, чем сумеем создать такую концентрацию углекислоты, чтобы свариться в «парнике».

И естественно, никто из мало-мальски серьёзных учёных не говорит, что Земля вот прямо послезавтра, через миллион-другой лет «превратится в Венеру». Нет, такие процессы занимают куда больше времени.

Следует отметить, реальные учёные-климатологи, равно как и физики, когда высказываются в поддержку озабоченности Глобалвормингом — либо ограничиваются общими банальными предостережениями, типа, «береги Природу, мать твою» (и «мойте руки перед едой»), либо, если и говорят о моделях изменения климата, то бывают довольно осторожны.

«Видите ли, поскольку СО2 — парниковый газ, то его накопление порождает парниковый эффект».

Что ж, понятно и ежу, что какой-то(!) парниковый эффект — он порождает. Какую-то дополнительную задержку тепла (что вовсе не лишне для нашей по-прежнему холодноватой планеты). Но речь идёт, в разрезе последних десятилетий, о приросте с трёхсот частей на миллион — до четырёхсот. То есть, было 0,03% углекислоты в воздухе, а стало 0,04%. Вероятно, за счёт деятельности человека. Но возникает резонный вопрос: «А это не маловато для каких-то радикальных изменений? Это ж какая-то, прости господи, «климатическая гомеопатия» получается».

«Ну, видите ли, хотя самой по себе углекислоты, конечно, очень мало для существенных изменений теплового баланса, но она, вкупе с метаном (которого вообще микроскопически мало в атмосфере), отражая инфракрас обратно к поверхности Земли, способствует испарению воды, а вот водяной пар — это-то и есть настоящий парниковый газ для нашей планеты».

Что совершенно справедливо. Да, именно водяной пар — главный наш парниковый газ, главный терморегулятор. Облака и всё такое.

Правда, замечательное свойство облаков в том, что они, с одной стороны, препятствуют ночному выхолаживанию нагретой за день поверхности — с другой же отражают обратно в космос значительную часть входящего солнечного излучения, включая видимый спектр. Они увеличивают альбедо планеты.

Когда спрашивают реального учёного-климатолога, даже радеющего за «озабоченность климатом», как они просчитывают эти весьма противоречивые эффекты от водяного пара — он говорит, что они действительно очень противоречивые, очень трудно предсказуемые, но именно поэтому следует бережнее относиться к климатической системе, когда неизвестно даже, насколько она резистентна к нашим на неё воздействиям. В таком духе. «Люди, будьте вдумчивы и осмотрительны».

Хороший мессадж. Который будет равно хорош в устах кого угодно.

И есть такая фишка, как нравственная солидарность учёных по отношению к тому, что должно видеться хорошим делом. Воспитание ответственности при обращении со своей планетой — это безусловно благо.

И вот Стивен Хоукинг, да быть ему в раю здоровым и весёлым, тоже говорит, что Глобалворминг — очень опасная штука, с которой нужно считаться.

Но он, на секундочку, специалист по чёрным дырам. По весьма специфическому и до сих пор всё же гипотетическому явлению. Каким он боком к климатологии?

Тем не менее, тоже водружается на щит, тоже идёт в актив. Как явный авторитет per se.

То есть, вот это движение на почве Глобалворминга (теперь — Клаймитчейнджа) — оно чисто политическое и идеологическое. Имеющее притом очень явных бенефициаров.

Да, я всегда насмешливо отношусь к конспирологии — как к стремлению искать заговоры там, где их нет и быть не может, ибо незачем.

Но это не значит, что вовсе не бывает заговоров и сговоров. Бывает. Когда совпадают интересы разных, но весьма влиятельных групп.

Любой государственной бюрократии, заточенной под регулирование и распределение, и саморасширение — естественно, очень выгодна параноидальная концепция, которая бы оправдывала расширение той бюрократии, оправдывала бы всё большее регулирование и распределение. Ведь - «планета в опасности».

Причём, особенно их интересуют такие проблемы, которые на самом деле нельзя решить. Ибо не представляется вообще возможным существенно сократить выброс углекислоты от нашей деятельности. Но — можно обложить её выброс особыми налогами, что и делается. И, надо полагать, в нужный момент, если планетарная катастрофа действительно настанет, — можно будет дать взятку из собранных фондов, откупиться.

Далее следуют - любые популисты-демагоги: они тоже обожают чувствовать себя не просто деревенскими дурачками, а спасителями человечества и планеты. И просветителями.

Само собой — бизнес, завязанный на «зелёных» технологиях. Нет, я в принципе хорошо отношусь к развитию альтернативной энергетики (когда его не доводят до безумия альтернативно одарённые политики, как в Австралии или Германии), но вряд ли кто будет спорить, что создатели ветряков и солнечных панелей — это не благотворительные организации, а коммерческие фирмы. Которые, естественно, заинтересованы в расширении и удорожании заказов. А потому заинтересованы и в нагнетании потеплистской алармистики.

Но, что покажется кому-то неожиданным, в этом нагнетании псевдоэкологичной истерики — заинтересованы и крупные нефтегазовые компании. Которых обычно выставляют главными врагами потеплистской озабоченности. Ибо - «Если человечество откажется от ископаемого топлива, то им каюк».

Да. Когда-нибудь — наверное. Лет через пятьдесят. Но так далеко — никто не станет планировать. И к тому-то времени они перекинут активы из нефтегаза в другие отрасли. Они ж в первую очередь финансовые воротилы, а не мастера с буровых.

А вот в ближайшие лет десять — спрос на нефть и газ стабильно будет не ниже нынешнего. Поэтому задачей крупных компаний, что частных, что государственных, уже имеющих разведанные и добываемые запасы, становится не поддержание уровня потребления углеводородов (он-то и так никуда не упадёт в ближайшее время), а препятствование конкуренции. Особенно — со стороны нарождающихся малых компаний, которые бы находили какие-то новые источники нефтегаза.

И вот для того же Газпрома — в действительности очень выгодна ситуация, когда Германия отказывается от атомных станций, угольных, от разработки сланцевых газовых месторождений на своей территории, безмерно увлекается ветряками (которые в принципе не могут полностью и надёжно обеспечить страну энергией) — и вынуждена покупать газ из России.

На самом деле, тратятся весьма большие деньги на дружбу с «зелёными» активистами, и в Европе, и в Штатах, которые лоббируют отказ от собственной нефтегазовой разработки, на собственной территории, «чтобы побороть Глобалворминг и уберечься от лютых никем не виданных опасностей фракинга» - обеспечивая сбыт российских или саудовских энергоресурсов, без которых по-любому не обойтись.

Да, Арамко — тоже вкладывается в пиар Глобалворминга. И многие другие крупные углеводородные компании.

Они не боятся утраты спроса на нефтегазовом рынке. Это нереально в ближайшие десятилетия. Ведь в конце концов, ископаемые углеводороды — это не только энергоресурсы, но и сырьё для химической промышленности. И если мы перейдём со стали на графен — так это ж углерод, если кто не знал.

Но они имели основания опасаться увеличения предложения. Особенно — со сланцевой этой революцией. Когда любой желающий, любая маленькая компания может взять и начать добывать газ где угодно, практически. А у тебя уже вложены средства в традиционные месторождения, добыты права на их разработку, трубы проведены. Ну, обидно, если тебя потеснят какие-то выскочки.

Поэтому, как бы ни звучало это неожиданностью для многих, нефтегазовые монстры — были одними из главных спонсоров потеплистской и антифракинговой истерии.

Ну и при таком количестве (и весе) интересантов, при такой смычке их интересов, - неудивительно, что потеплистская алармистика оказалась столь шумной.

Но это не делает теорию Глобалворминга (ныне — Клаймитчейнджа) более научной. Вот тот факт, что её отстаивают с пеной у рта и с налитыми кровью глазами, призывая покарать «маловерных и еретиков».

Нет, этого немножко недостаточно для того, чтобы признать гипотезу научной. Научные гипотезы — немножко по-другому оформляются. Особенно, когда претендуют на выработку руководства к действию, а не просто удовлетворяют научное любопытство. На такое действие, которое окажет очень серьёзное влияние на Цивилизацию, если будет принято. Очень серьёзное сдерживающее влияние с колоссальными затратами и потерями.

Бывают сравнительно простые случаи, когда несложно доказать вредоносность неких промышленных процессов. Вроде того, что при сжигании топлива без должных мер предосторожности образуются опасные оксиды азота, «лисьи хвосты», проливаются кислотные дождички — и это не очень благотворно действует на прилегающую местность. Ну, в историческом масштабе — справится природа и с азотной кислотой с неба, но вот непосредственно здесь и сейчас можно малешко пришибить экологию. Что нежелательно. Поэтому нужно бережно блюсти температуру сгорания и ставить очистные фильтры.

И здесь — связь между индустриальным процессом и его вредным экологическим «импактом» вполне доказанная, объективная.

Когда говорят, что повышение содержания углекислоты в атмосфере с 0,03 процента (вот именно три сотых процента) до 0,04 процента, или даже до 0,1 процента вызовет какие-то необратимые катастрофические последствия — это нужно доказывать очень(!) убедительно. Выстраивать очень серьёзную однозначную модель.

Но вместо этого слышишь: «А вот мы так считаем, что это как «эффект бабочки»: хлопнула крылышком — а на другом краю глобуса торнадо. И вот здесь тоже: от большей углекислоты будет больше водяного пара, высвободятся на северах залежи метангидрата во льдах, и всё пойдёт по спирали, и океаны вскипят, и будет, как на Венере».

Говоришь: «Вообще-то, в истории Земли бывали времена с многократно бОльшим содержанием СО2 и метана в атмосфере. Собственно, у нас практически и не было свободного кислорода, пока его сине-зелёные водоросли не нафотосинтезировали из углекислоты. Но вот океаны как-то не выкипели. Да и при динозавриках — СО2 тоже было больше в разы, чем сейчас. А жизнь — бурлила и плясала».

Ну, мало-мальски серьёзный учёный скажет, что есть много, конечно, неясного, в такой очень сложной системе, как климат, но ясно то, что нужно бережно относиться к природе — и кто бы спорил, в сотый раз.

Активист Клаймитчейнджа — начнёт вращать буркалами и изобличать в маловерной ереси. В виде высшего аргумента, с его дебильной точки зрения, приводя этот пресловутый почти стопроцентный консенсус, якобы имеющий место среди учёных.

Хотя именно такой консенсус, в отношении очень сложного явления со многими факторами и переменными, - будет признаком антинаучности, а не научности.

Ибо в науке — всё подвергается сомнению, пока не будет доказано абсолютно убедительно. А после этого — подвергается сомнению снова, в поисках тех случаев, когда и доказанное с абсолютной убедительностью всё же не охватывает все случаи, где-то нарушаются закономерности, и это порождает новые закономерности, применимые исключений.

Ну вот как в лингвистике был открыт Гриммом (одним из братцев) закон его имени для германских, выражающийся, грубо говоря, в оглушении согласных. Но при этом существовали некоторые исключения, выбивающиеся из ряда — которые были собраны в законе Вернера, который установил ту закономерность, что в некоторых позициях не происходит смещения по закону Гримма.

Потом была выработана гипотеза Ферье, которая объясняла, почему вообще в германских произошло оглушение согласных по сравнению с исходным состоянием ПИЕ (которое реконструируется, всегда оспоримо, из сопоставления языков-наследников). Потому — что это охотники были в лесной зоне Центральной Европы. Они учились говорить приглушённо, подкрадываясь к дичи в лесах, а не в степи, и поскольку были элитой тогдашнего общества — определили языковую моду.

Эта же гипотеза Ферье, о влиянии образа жизни на образ языка, объясняет, и почему в славянских языках мы имеем слово «рыба», не соотносимое с другими индоевропейскими (фиш, пес — это-то понятно, что когнаты, а наше «пескарь» — заимствование из итальянского, хорошо прослеживаемое в новейшую эпоху).

Потому, что наш когнат - «пища». Предки славян были рыбоядные племена, ибо никто другой не пошёл бы из Причерноморья по Днепру на север. Только — рыболовы. И это значит, что предки славян очень рано выделились из этой индоевропейской прародины, до того, как там развилось земледелие.

А когда развилось земледелие и у славян, осевших на севере (вернее же, «отщепенцев», осевших там, изолировавшихся и развившихся в самобытную славянскую группу) — область значений слова «пища» расширилось, а конкретно рыба — потребовало другого термина, которое и возникло от корня, означающего движение («рушить», «рух», «рубить», «рыскать»).

Но тем не менее, хотя я абсолютно уверен в своих гипотезах, я охотно признаю, что они могут быть развенчаны, если добыты будут доказательства чего-то иного. Если более логичная какая-то модель будет выстроена.

Но что потребуется от активистов борьбы с Глобалвормингом, чтобы они отказались от «дела всей жизни», признав безобидность восстановления уклекислоты в атмосфере нынешними темпами?

Да в большинстве случаев — уместно строить вопрос иначе. «Что потребуется для(!) этих активистов, чтоб они отказались от дела всей своей жизни, придававшего той жизни ощущение значимости?»

Это ж катастрофа будет, когда ты жизнь посвятил какому-то делу, которое считал важным, а выяснилось — что это была полная херня, которая вообще ни на что не влияет. Очень удручающее сознание, очень подходящее депрессивное состояние для вербовки теми ребятами, которые погладят тебя по головке и объяснят, что ты в целом молодец.

Ну и вот есть в этом мире силы, которые очень хорошо приноровились использовать экологических активистов в своих целях.

Это не то чтобы какой-то заранее спланированный заговор — но это совпадение интересов разных групп и корпораций, которые вместе оказывают такое влияние на научное сообщество, что очень трудно оставаться беспристрастным.

Оставить комментарий

Популярные посты:

macer

Тренды современного массажа: виды и их преимущества

sandrina

Уральские зарисовки. Екатеринбург и его окрестности

tanja_tank

Как я влипла по самые уши, но считала, что все нормально

dipkor

ООД «Ветераны России» требуют от Генпрокуратуры принять меры по изъятию

l_boris

Наглядная иллюстрация международной изоляции США

abyssal_being

Огонь и вода

ru_thailand

По клонгам в центр Бангкока

w_postoronnim

Великие Луки 22.10

philologist

Сага о Греттире (Вита Нова, 2024)

• Ранее
• Архив