ТАМИЗДАТ ПОЛТОРА ВЕКА НАЗАД: ВЫПУСК № 4
grid_ua — 19.12.2023 Предыдущий выпуск – тут.Продолжая тему барской вседозволенности, пожалуй, стоит вспомнить о таком примечательном средстве воспитания крестьянской покорности (а по факту – истязания людей, духовного и физического) в дореформенной России, как розги. Тем более, что в небольшом дайджесте или, как тогда принято было писать в газетах и журналах, смеси Александр Иванович прошёлся по сему вопросу своим остряк, аки хирургический скальпель, сарказмом.
Итак, оная выдержка из редакционной подборки (пунктуация и орфография – мои) [«Колокол»: Газета А.И. Герцена и Н.П. Огарёва. Вольная русская типография, 1857 – 1867. Лондон – Женева. Факсимильное издание. Выпуск первый: 1857 – 1858, Лондон. – М.: Издательство Академии Наук СССР, 1962. – с. 49 – 50]:
«Недавнее прошлое (Перед поркой)». Картина кисти художника Николая Васильевича Орлова, 1904 год. Государственный центральный музей современной истории России, Москва.
«… Сечь или не сечь мужика? THAT IS THE QUESTION! – Разумеется, сечь и очень больно. Как же можно без розог уверить человека, что он шесть дней в неделю должен работать на барина, а только ОСТАЛЬНЫЕ на себя. Как же его уверить, что он должен, когда вздумается барину, тащиться в город с сеном и дровами, а иногда отдавать сына в переднюю, дочь – в спальную… Сомнения в праве сечь, есть само по себе посягательство на дворянские права, на неприкосновенность собственности, признанной законом. И, в сущности, от чего же не сечь мужика, если это позволено, если мужик терпит, церковь благословляет, а правительство держит мужика за ворот и само подстёгивает?
Неужели в самом деле у нас есть райские души, которые думают, что целая каста людей, делящая с палачом право телесных наказаний и имеющая над ним то преимущество, что она сечёт по собственному желанию, из собственного прибытка и притом знакомых, а не чужих, что такая каста – из видов гуманности и благости сердечной бросит розги? Полноте дурачиться.
Несколько месяцев тому назад корабельный капитан на дороге из Нью-Йорка в Англию засёк мальчика; случай, кажется, нередкий у нас. Когда корабль пришёл в Англию, матросы пожаловались. Капитана отдали под суд, потом повесили на берегу океана. Вот как отучают от злоупотребления розги.
Второй случай. Года три тому назад, офицер какой-то поссорился в Лондоне с извозчиком, слово за слово, офицер ударил кэбмана; обиженный извозчик взял, да и вытянул бичом офицера по лицу. Офицер – в полицию. Судья говорит: “Да помилуйте, ведь вас надобно наказать, а не кэбмана, вы кругом виноваты, да ещё жалуетесь, ступайте в ваши казармы”. Вот как отучают от злоупотребления кулака.
Генерал-адъютант граф Феликс Николаевич Сумароков-Эльстон (1820 – 1877). Происхождение его крайне туманно. По этому поводу при дворе ходили разные слухи, а внук его, князь Феликс Феликсович Юсупов, в своих воспоминаниях о деде указывал: «Говорят, отец его был прусский король Фридрих Вильгельм IV, а мать – фрейлина сестры его, императрицы Александры Фёдоровны. Та, поехав навестить брата, взяла с собой фрейлину. Прусский король так влюбился в сию девицу, что даже хотел жениться. Тогдашние злые языки уверяли, что фамилия Эльстон – от французского “эль с’этон” (Elle s’etonne (франц.) – “Она удивлена”. Пан Гридь), что, дескать, выразило чувство юной матери». По другим сведениям, «Эльстон» – это фамилия его кормилицы-англичанки, которую будущий граф получил по особому императорскому указу. 08.09.1856 года именным высочайшим указом ему было повелено присоединить к своей фамилии фамилию и титул тестя, не имевшего сыновей графа Сергея Павловича Сумарокова (коий сам стал графом за 13 дней до этого – 26.08.1856 года!), и именоваться впредь графом Сумароковым-Эльстоном.
А вот как приучают к тому и другому. Кто не знает у нас историю (мы красные, читали в Times’е разные отрывки) о том, как флигель-адъютант (Эльстон-Сумароков) был отправлен в Нижегородскую губернию на следствие о возмутившихся крестьянах. Дело само по себе замечательно. Крестьяне одного помещика (помнится, Рахманова) предложили за себя взнос, помещик взял деньги, т.е. украл их, а мужиков продал другому, вместо того, чтоб отпустить на волю. Крестьяне, разумеется, отказались повиноваться новому помещику. Трудное ли дело, разобрать? Но у нас суд ни почём, надобна комиссии, флигель-адъютанты, аксельбанты, команда, розги. С розгами и послали Эльстон-Сумарокова. Мужики бросились на колени (бунт на коленях!). Он спросил их: “чьи вы?”. Крестьяне сказали имя прежнего помещика, Сумароков же назвал имя нового помещика (кажется, Пашкова или наоборот) и после этого приказал без всякого разбора сечь мужиков. Крестьяне покорились. Тогда флигель-адъютант до того расходился, что дал предписание губернскому правлению одну часть на коленах бунтующих мужиков сослать в Сибирь на поселение, другую – в арестантские роты, а третью – da capo высечь. Губернское правление и радо было исполнить, но не смело взять на себя такое явное нарушение положительного закона и отнеслось в Сенат. За такое понятие о справедливости, за такое знание законов Эльстон-Сумароков сделан вице-директором одного из департаментов военного министерства (Выделено мной. – Пан Гридь).
А вы рассуждаете о том, сечь или не сечь мужиков? Секите, братцы, секите с миром! А устанете, царь пришлёт флигель-адъютанта на помощь!!!..».
В общем, всё, как в старом-добром анекдоте, коий на поверку и анекдотом-то язык не поворачивается назвать – скорее, мудрость веков, апробированная на собственном горбу: «Любые дела проходят пять стадий: 1) шумиха, 2) неразбериха, 3) поиск виновных, 4) наказание невиновных и 5) награждение непричастных». Ну и да – реакция крестьян, конечно же, обнадёживает: вместо того, чтобы всех этих бар и флигель-адъютантов на вилы насадить, они в ноги падают… тьфу!
|
</> |