Свободный гражданин несвободной страны

«Мартиролог» случился в жизни Алеся не просто так. В сущности, это и было началом его правозащитной деятельности, просто в то время никто и подумать не мог, что правозащитник для белорусского гражданина станет таким же важным человеком в жизни, как врач или адвокат.

Казалось, что ничего плохого с нами, счастливчиками, живущими в перестройку, уже не произойдет: все это случилось раньше, и задача поколения восьмидесятых — потребовать раскрытия архивов, въесться книжной пылью в тома расстрельных дел, обнародовать правду о массовых расстрелах при Сталине, извлечь из небытия имена убитых и увековечить их. Все началось с публикации статьи «Куропаты — дорога смерти» в газете «Літаратура і мастацтва» в июне 1988 года. Авторы — Зенон Позняк и Евгений Шмыгалев — в той статье впервые рассказали о массовых расстрелах в урочище Куропаты под Минском. Потом были «Мартиролог» и первый несанкционированный марш в Куропаты в ноябре 1988 года. Подпись Алеся Беляцкого стояла на заявке в горисполком (горисполком, разумеется, отказал), но на шествие не попал — его задержали раньше, потом оштрафовали на 200 рублей, которые собирали всем НИИ. Алесь, наверное, тогда думал, что он последний в истории Беларуси административно оштрафованный за несанкционированный митинг, но оказался первым.

Выплаты огромных штрафов станут потом важной частью работы «Вясны». А увековечение памяти расстрелянных белорусов не прекратится, просто к нему добавится круглосуточная помощь живым.

Все, кто присутствовал на оглашении приговора правозащитникам «Вясны» 3 марта, потом говорили, что были потрясены спокойной широкой улыбкой Алеся Беляцкого, с которой он воспринял свои десять лет усиленного режима. А я его другим — без той самой улыбки — и не помню. В конце девяностых Алесь в одной из своих статей в той же газете «Літаратура і мастацтва» почему-то употребил странный словесный оборот, назвав Иосифа Бродского «русскоязычным еврейским поэтом». Я, понятия не имевшая о том, кто такой этот автор статьи «А. Бяляцкі», быстро написала реплику в газету «Имя», где тогда работала, со всем пылом молодости объявив, что страницы «Літаратуры і мастацтва» начали окрашиваться в красно-коричневый цвет. А через пару месяцев по каким-то иным делам в редакцию пришел тот самый А. Бяляцкі. Подошел, улыбнулся и спросил: «Это вы меня красно-коричневым назвали?» Я ворчливо ответила: «А нечего было писать такую фигню!» Не помню, о чем мы разговаривали потом. Но с тех пор, приходя на акции протеста, я всегда искала в толпе улыбающегося Алеся и искренне радовалась, когда находила. Не может акция протеста обойтись без Беляцкого. И не обходилась.

Вся «Вясна» подобралась именно такая, под стать Алесю — спокойные, деловитые, улыбчивые, с виду неторопливые. Но механизм «Вясны» работал без сбоев.

Я никак не могла понять тогда, лет двадцать назад, когда не было никаких соцсетей и механизмов оповещения, когда никто не писал в фейсбуке* «к Сидорову пришли», каким образом они ухитрялись обо всем узнавать и мгновенно реагировать? У человека обыск, к нему только что пришли силовики, еще не успели все вверх дном перевернуть, а «Вясна» уже нашла адвоката. Адвокат, может, в итоге и не понадобится, но он уже есть. И его оплата — забота Беляцкого и команды. Когда «Вясну» лишили регистрации в 2003 году, в их работе ничего не изменилось. А в 2020 году моя семья тоже стала теми, кому помогла «Вясна».

Когда я вышла из тюрьмы, мне сказали: иди в «Вясну» сразу же. Мы обнялись с Алесем, с Валентином (Валентин Стефанович, заместитель Беляцкого, получил 9 лет лишения свободы), познакомились с Настей Лойко (Настя уже не работает в «Вясне», но сидит с прошлой осени в СИЗО). Они сказали: вся юридическая помощь на нас, адвокаты — наша обязанность, ты только приноси квитанции из юридической консультации. В офисе «Вясны» сидели человек десять — бывшие политзаключенные и родственники политзаключенных действующих. Всем помогали, всем объясняли, для всех находили просто нужные слова.

Мой муж оставался в тюрьме и ждал этапа в колонию. Адвокат после приговора — это своего рода почтальон. Посещая подзащитного, он, по крайней мере, может удостовериться, что человек жив. В условиях блокады писем, запрета звонков и свиданий адвокат — единственный человек, который поддерживает связь между заключенным и его родными. Не знаю, как сейчас, но тогда, десять лет назад, посещение адвокатом заключенного (без подготовки каких-либо жалоб или ходатайств) стоило около 100 долларов. Если просить адвоката посещать подзащитного раз в неделю — в месяц выходит 400. Такие расходы никто из нас, родственников политзаключенных, позволить себе не мог. А «Вясна» помогала без вопросов и разговоров, и никогда никто даже не попытался сказать что-нибудь вроде «а может, вы будете не каждую неделю отправлять адвоката в колонию?».

Мы все — те, кто сидел тогда и кто сидит сейчас, — будем до конца своих дней благодарны «Вясне» и Алесю Беляцкому.

Один из наших «подельников» вышел из тюрьмы после того, как подписал согласие сотрудничать с КГБ. Его выпустили под подписку о невыезде, и он пошел в «Вясну». Все рассказал Беляцкому и Стефановичу. Я не знаю подробностей того разговора, но человеку здорово полегчало, а через полгода он благополучно бежал из Беларуси. Да, в «Вясну» приходили и с этим. И мать приговоренного к смертной казни якобы за организацию взрыва в минском метро Влада Ковалева приходила в «Вясну» (правда, Алесь Беляцкий тогда уже сидел, он дважды политзаключенный — первый раз его арестовали в августе 2011 года), и освободившиеся из тюрем растерянные, потерянные, затерянные в несправедливости люди. Все шли туда.

И сейчас, когда «Вясна» после ареста Алеся Беляцкого, Валентина Стефановича и юриста Владимира Лабковича перешла на нелегальное положение и осталась мигать зеленым огоньком в Сети, помощь политзэкам не прекратилась. Теперь лица «Вясны» за решеткой, но механизм, который они создали, работает по-прежнему. Нобелевская премия — это слишком малая награда за то, что много лет делает «Вясна». Потому что

лучшей наградой была бы возможность уйти, закрыть «Вясну» и жить спокойно, потому что в стране больше не нужно никого защищать — всякого гражданина защищает государство. Не знаю, какую часть срока они отсидят, прежде чем это произойдет. Возможно, весь.

Обычно в судах, когда обвиняемых заводят в клетку, с них снимают наручники. Алесь, Валентин и Владимир на протяжении всего судебного процесса оставались в наручниках. Двойная защита от правозащитника — дело государственной важности. На протяжении всего процесса государственные медиа злорадно писали о том, что вот сейчас, наконец, наступит расплата. Телевизор бился в кровожадной истерике. А Беляцкий улыбался.

В последнем слове Алесь сказал: «Хватит, пора остановить эту гражданскую войну. Надеюсь, меня услышат». Его слышит весь мир. Не слышит только родина. Потому что она глуха. И слепа. И не видит, что летит в пропасть.

Ирина Халип

* Компания Meta Platforms Inc., владеющая Facebook и Instagram, внесена в реестр экстремистских организаций, ее деятельность в России по поддержанию указанных соцсетей признана экстремистской деятельностью