СССР – как общество «длинных стратегий»

anlazz — 07.08.2017 В прошлых частях мы рассмотрели одну особенность существования и развития «Советского проекта» - ту, которая одновременно привела к его возникновению, развитию и взлету, а затем – к стагнации и гибели. А именно – тот факт, что на начальном, да и на последующих этапах своего развития СССР существовал  исключительно в условиях «динамической стабильности». То есть – каждое из решений советского руководства, взятое само по себе, выглядело фатальным, да и являлось таковым. Однако эта фатальность обязательно компенсировалась последующими действиями, которые, в свою очередь, так же выглядели смертельными без последующей компенсации. Подобное положение, кстати,  в то время порождало твердую уверенность у врагов советской власти в том, что «совдеп все!» То есть, что Советская Россия находится на грани краха, и достаточно небольшого усилия, чтобы она полетела в пропасть.

Именно поэтому эти самые противники практически до самого конца Второй Мировой войны только и делали, что ожидали своего ближайшего возвращения «с победой». Тем не менее, их преследовал облом за обломом: и немцы Петроград не взяли, и Белые, дойдя чуть ли не до Москвы, неожиданно покатились назад, и страны Антанты вдруг свернули интервенцию, и дипломатическая изоляция впоследствии закончилась полным признанием. Что только не должно было гарантированно убить Советы: войны, голод, холод, послевоенная разруха, нехватка квалифицированных кадров, проблемы с архаичной структурой страны – а так же, тысячи и тысячи иных причин. Но нераспакованные чемоданы так и остались пылиться в убогих квартирках русских эмигрантов – а их хозяева постепенно старились и умирали, не дождавшись того момента, когда можно будет въехать в Россию на белом коне.

Советская Республика же уверенно продолжала балансировать на «лезвии бритвы»: «вольница» 1917 года сменилась временем «военного коммунизма», «военный коммунизм» был завершен объявлением НЭПа, а НЭП плавно перетек в период индустриализации... Наверное, сейчас тяжело понять, как резко менялась жизнь в раннее советское время. (Тут даже пресловутые 1990 годы не помогут: в том смысле, что в это время был только один переворот, а в 1920-1950 годы подобные вещи происходили раз в несколько лет.) Страну бросало то в жар, то в холод: то боролись со спекуляцией, то призывали обогащаться, то требовали учиться торговать, а то объявляли борьбу со врагами народа. Казалось, что не разберешь – что правильно, а что неправильно, кто враг, а кто – друг. (Особенно странным это выглядело на фоне недавнего векового покоя «трехсотлетнего царства».) Тем не менее, как раз с вышеуказанным у раннесоветского общества не было никаких проблем.

Поскольку «главное направление удара» было определено очень четко: построение индустриального развитого общества. И оно, по сути, не менялось с самого начала: как был в 1918 году взят курс на создание самых современных отраслей (открытие институтов, лабораторий, развертывание системы массового образования) – так он и продолжался вплоть до 1960 годов. Несмотря на все политические «пертурбации», на взлеты и падения политических деятелей, на разного рода кампании, реорганизации и аресты, на все заявляемые смены политического курса, на прославление и ошельмовывание вождей. Таким образом, все политические, да и экономические проблемы, способные реально развалить страну, удавалось компенсировать – но при этом избежать опасности вечного «застревания» между противоположностями.

Можете возмущаться, но тут я опять приведу ссылку на Ивана Антоновича Ефремова. А именно – то, что он в своих произведениях как раз и заметил эту недостаточность чисто маятникого движения от одной противоположности к другой, и предложил компенсировать его тем, что именовал «геликоидальной нечетностью» или «геликоидальным врезом». Наиболее четко прослеживается данная мысль в романе «Час Быка» — откуда, собственно, и взято данное название. Указанная концепция звучит фантастически, да и объясняется она писателем через фантастические же предположения об устройстве Вселенной – однако реальное начало ее лежит именно в советской практике. В практике, состоящей в обращении многих людей не к «локальным», коротким целям – которые как раз и менялись (порой хаотически) в бурное время становления и развития страны. А в стратегиях длинных, связанных с вещами, выходящими за пределы «конкретной» жизни. Это можно сказать и про самого Ивана Антоновича, предпочитавшего особо не влезать в аппаратную возню, но тем не менее, ставшего одним из основоположников советской палеонтологии. (А так же – фактически спасшего Палеонтологический Институт во время войны.)

То же самое можно сказать и про огромное количество людей – начиная с самых высоких должностей и заканчивая «обычными» исполнителями – которые выбирали именно эти самые длинные стратегии. Таким был, например, Сергей Павлович Королев, всю свою жизнь положивший ради достижения единственной цели – полета в Космос. Королев испытывал взлеты и падения – к примеру, в известное время из руководителя конструкторского бюро превратившись в заключенного, а затем – из заключенного опять в руководителя огромного проекта. Но сути его действий это не меняло – он уверенно шел по направлению к той ракете, которая 12 апреля 1961 года подняла на орбиту первого в мире космонавта. А ведь сколько было таких людей, которые испытав на себе все превратности судьбы, при появлении малейшей возможности снова возвращались «в строй», и стиснув зубы, брались за прежнюю работу.
И
менно поэтому самые лучшие аналитики раз за разом попадали пальцем в небо, пытаясь понять: что же представляет собой данное общество. Как только не классифицировали СССР: и диктатурой (разумеется, не пролетариата), и «рабовладельческим обществом», и госкапитализмом. Пытались понять: на чем же держится Советская власть – на подавлении, на страхе, на обмане, наконец, на подкупе низших слоев населения? Ведь по всем внешним признакам она давно уже должна была слететь. Но не слетала – а напротив, продолжала укрепляться. Строились заводы, вводились новые технологии в сельском хозяйстве, развивалось образование и здравоохранение, крепла советская наука и техника. (И никакая диктатура, никакие «репрессии» этому не мешали…)

Потому, что все это относилось к «области коротких стратегий». А общество развивали стратегии длинные.  Кстати, интересно, что ориентированность советского общества на «длинные пути» для многих и тогда, и сейчас воспринималось, как … его идеологизированность. Дескать, пока был приоритет идеологии, люди бросали свои личные интересы и выбирали интересы государственные. (Ну, и отсюда же проистекают постоянные призывы наших современников к «созданию идеологии», и постоянные же попытки это сделать. Разумеется, попытки бесплодные.) На самом же деле все обстояло ровным образом наоборот – это не государство навязывало советскому человеку длинные стратегии. Это он сам выбирал их – и, в какой-то мере, навязывал государству. Причем, что интересно, ни о каком принесении в жертву личных интересов речи не шло – напротив, именно в рамках длинных стратегий последние могли быть удовлетворены наилучшим образом. (Достаточно вспомнить о той же «жилищной проблеме», которая разрешалась через создание системы индустриального домостроения. Или о «транспортной проблеме», что решалась через развитую систему общественного транспорта  - на порядки более эффективную, нежели индивидуальные автомобили.)


Таким образом, не аскетическое принесение человека в жертву неким «высшим интересам», а использование наиболее совершенных способов переустройства мира характеризовало советское общество. Проблема была только в том, что чем дальше, тем меньшим становилось понимание данного факта. То, что для коммунистов 1920 годов, и шедших вслед за ними масс казалось очевидным, для советских людей 1960 годов оказывалось уже скрытым в густом «тумане». Причина очевидна: дело в том, что в условиях Суперкризиса разделение стратегий на эффективные и неэффективные можно наблюдать «невооруженным глазом». Как говорилось уже не раз, именно «короткостратегическая» политика Белых и привела последних к бесславному концу. Впрочем, то же самое можно было видеть и у многих Красных – которые за высокими словами в реальности скрывали свои частные интересы. (Скажем, желание славы или власти.) Конец был немного предсказуем – в самом лучшем случае, им удавалось обойтись просто «падением с пьедестала», возможность оказаться на вторых ролях. В худшем же … Ну, что там говорить, с предателями – а «короткостратегичность» воспринималась тогда именно, как предательство – разговор был короткий.

Однако чем мощнее становилась «советская система», чем меньше становилась «цена ошибки», тем больше преимуществ получали те, кто привык жить «сегодняшним днем». О данном эффекте так же уже не раз говорилось: пока тот, кто планирует действия на годы и десятилетия собирает свои силы, «в ближнем бою» всегда будет уступать тому, кто сосредоточился на «текущем моменте». (С учетом того, что большая часть производственного механизма требует именно «длинных стратегий».) И значит, чем дальше существует «стабильность» – тем больше будет вероятность того, что именно «второй тип» окажется на коне. Это, в общем-то, основная беда любого общества – поскольку в любом варианте превращение элиты в собрание любителей «пожить за общий счет» есть трагедия, ведущая к гибели. Но для советской системы, которая – как сказано выше – имела жизненную необходимость в длинных стратегиях подобная особенность, оказалась особенно фатальной. Да, согласно диалектической природе мира, самая сильная сторона всегда несет самую большую опасность.

И если эта опасность не будет устранена посредством вышеупомянутого «геликоидального вреза», то она станет способна в будущем убить общество. Что и случилось в реальности – по мере роста стабильности и накопления общественного богатства сторонники длинных стратегий были не то, чтобы отброшены, но «мягко отодвинуты» теми, кто имел более оптимальные для существующей ситуации способы организации своей деятельности. Именно это явление обычно и трактуется, как «переворот», и связывается с неким заговором советской элиты против… ну, если честно, то получается, что против самой себя. Поэтому это никакой не заговор – а совершенно иное, крайне закономерное и абсолютно логичное явление, причем проистекающее в течение достаточно длительного времени. В первой половине 1950 годов «короткие стратегии» победили в высших сферах власти – а точнее, одержали полную победу, поскольку свое движение в данную сферу «короткостратегники» начали еще лет на двадцать раньше. Однако в «массовом руководстве» этот процесс стал актуальным лет через десять – пятнадцать. И лишь к первой половине 1970 годов можно стало говорить полном переходе советского общества к «нормальному состоянию» - то есть, к катастрофе.

Кстати, интересно, что Глушкову со своей ОГАС «не хватило» буквально 5 лет – если бы проект был принят чуть раньше, то вероятность реализации его выросла бы в разы. Правда, раньше он не мог быть реализован по техническим причинам – но если предположить ЧУТЬ иное развитие техники, где развитие ЭВМ началось бы ЧУТЬ раньше, ну, или деградация элиты шла бы ЧУТЬ медленнее, ну, или если бы сам Глушков и его сторонники были ЧУТЬ настойчивее, то был бы «Советский Интернет» реальностью—вместе с совершенно иной системой управления страной… Но История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, и нет смысла винить людей в том, что они не руководствовались в своих действиях теми последствиями, которые предсказать было очень и очень сложно. (Правда, при этом стоит понимать, что если бы это произошло, то будущее было бы совершенно иным – и иным в однозначно лучшем смысле.)


Но так мы имеем то, что имеем: победа «коротких стратегий» на всех этажах управленческой пирамиды привела к тому, что тот «главный путь», который выступал «геликоидальным врезом» в рамках «Советского проекта», стал невозможен. А вместе с ним невозможным стал и основной механизм, поддерживающий существованием этой «невозможной» с классической точки зрения державы. СССР больше не мог функционировать, компенсируя одну проблему решением, создающим другую – так как в этом случае была огромная вероятность «раскачать» систему полностью. Что, по сути, и произошло в последние годы его существования…

А значит, необходимо было «вернуться» к классическому механизму управления, основанному на поддержание «статической стабильности». Да, в этом случае реализация крупных проектов становилось бы невозможным – но зато можно было достаточно долго существовать, не опасаясь распада. Как легко догадаться, именно подобным обществом и является современная РФ, потрясающе стабильная по сравнению со СССР. И столь же потрясающе неэффективная, неспособная даже на сотую долю того, что было возможным еще недавно. Но что поделаешь – тут или стабильность, или динамичность. (И значит, наивные концепции сторонников «русского возрождения» о том, что можно будет увидеть достижение нынешней РФ советских темпов развития, можно сразу отбрасывать, как бредовые. Но так же, как откровенный бред, следует отбрасывать разного рода идеи «Перестройки-2» и прочих моделей быстрого развала страны. Нет, так просто современную РФ не уничтожишь… Да что там РФ – можно на «небратьев» посмотреть: вот у кого катастрофа, так катастрофа! А ничего, до сих пор существуют и распадаться не собираются.)

Правда, это не значит, что подобные социальные структуры не знают поражений. Знают, конечно – и более того, это поражение для них является гарантированным. В том смысле, что никакие действия руководства не способны его предотвратить. Вот только скорость движения к данному поражению на порядок ниже, чем в «советском случае», и практически не определяется современниками: скажем, в той же Российской Империи стало понятно, что дело идет к развалу, только в высшей стадии Суперкризиса. Так что момент, когда «Рашке наступит кирдык», будет известен лишь тогда, когда этот «кирдык» проявится в полной мере. (В отличие от СССР, где ощущение катастрофы появилось сразу же после начала перехода к ней.) Впрочем, все это, понятно, совершенно иная тема. Что же касается того, ради чего и был начат данный разговор – а именно, гибели СССР – то, завершая его, стоит еще раз отметить, что данная проблема связана исключительно с особенностями советского общества. И имеет отношение исключительно к данной стране – так же, как фантастически быстрое развитие СССР было связано исключительно с советскими особенностями. Впрочем, это сейчас вроде как становится понятным.

Гораздо менее понятно то, что эта самая «советская аномальщина», в конечном итоге дает на порядки больше возможностей, нежели «норма». Которая, на самом деле, и является ни чем иным, как опасным отклонением от истинной человеческой сущности…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив